История мужских головных уборов вчера и сегодня. Что такое мужской головной убор? У каких народов он исторически встречался и каким образом видоизменился? Могут ли мужские головные уборы вернуться в широкий обиход?
Этот вопрос обсуждался на очередном круглом столе, организованном сайтом «Русская вера». Об этом и многом другом говорили участники беседы:
- Александр Черных, доктор исторических наук, этнограф, член-корреспондент РАН, профессор (г. Пермь);
- Глеб Чистяков, историк, один из активных участников старообрядческого портала «Русская вера» (г. Москва);
- Вячеслав Печняк, этнолог, ведущий методист ЦТНК СУ (г. Екатеринбург).
Г.Ч.: «Давайте начнем нашу беседу про мужские головные уборы. В последние десятилетия в странах Европы, Северной и Южной Америки мужские головные уборы мало-помалу выходят из повседневного употребления. Между тем без головного убора, как и без обуви, мужской костюм, что традиционный, что светский, нельзя считать полноценным. Даже с эстетической точки зрения. Если говорить о мужчинах, то после 40, а тем более после 60 лет у большинства волосяной покров находится не в лучшем состоянии. Щеголять роскошной шевелюрой в таком возрасте могут лишь единицы.
Если говорить о традиционном костюме, имеющем религиозные корни, то в христианстве, равно как в исламе и иудаизме, ношение головного убора долгое время было обязательным (в иудаизме и исламе обязательное ношение головного убора сохраняется и в наши дни — прим. ред.) Еще в 70-е годы XX века в среде старообрядчества было обязательным ношение головного убора при походе в храм. Христианин должен был прийти в храм и только там снять головной убор. Как рассказывают пожилые священники, пойти в храм простоволосым считалось так же вызывающим, как и прийти без пояса. Сейчас эта традиция сохранилась только на похоронах.
В исламе — тюбетейка, тюрбан, а в Турции — феска считались обязательными для ношения всеми правоверными. То же самое было и есть в иудаизме. Ношение кипы считается обязательным для любого верующего иудея. Что касается «харедим», то есть ортодоксов, то помимо кипы они носят и другие головные уборы. Это может быть кепка. Большое распространение имеют шляпы. У «харедим» их насчитывается 32 вида. По форме шляпы можно установить, к какому течению хасидизма относится тот или иной ее обладатель. В праздники носят особо торжественные головные уборы «штраймль», которые изготовлены из меха.
Головные уборы имели огромное значение в истории религиозных движений. Так, например, в колониальные времена Британской империи, солдатам туземной армии, одетым и вооруженным по европейскому образцу, а также местным служащим дозволялось носить тюрбаны, хотя остальное обмундирование имело европейский вид.
Острый конфликт по поводу головных уборов возник в Турции, когда в 1925 году в ходе реформ президента Кемаля Ататюрка, было запрещено надевать мусульманские фески и тюрбаны. Взамен было предложено носить шляпы и шапки европейского покроя. Президент объявил:
Было необходимо запретить феску, которая сидела на головах нашего народа как символ невежества, небрежности, фанатизма, ненависти к прогрессу и цивилизации.
Несколько мятежей, направленных против ношения шляп, были жестоко подавлены. «Закон о шляпах» и поныне действует в Турции, хотя никакого наказания он уже не предусматривает. Тем не менее, турки в наши дни фески более не носят. Тут надо отметить, что и сама феска — это головной убор сравнительно позднего происхождения, который пришел на смену тюрбанам лишь в начале XIX века. Самое забавное, что ношение фесок удержалось лишь в церквях восточного обряда, таких как Константинопольский патриархат и РПЦ. Черные фески являются основой иноческого клобука в этих конфессиях.
Возвращаясь к Европе, напомню, что ношение головного убора было обязательным вплоть до середины XX века. Где-то это было обязательной частью дресс-кода, а где-то, как в Великобритании, это было подтверждено на законодательном уровне. Существовал особый шляпный этикет, который распространился во всех странах того времени. Так, например, на Руси и в Европе головной убор снимали в присутствии начальства.
Еще интересный факт: Американская революция началась в том числе с того, что англичане попытались запретить в Америке производство шляп на экспорт. Поскольку в XVIII веке Америка была колонией, то Британская империя устанавливала там свои законы, и, в частности, в 1732 году был принят так называемый «шляпный» закон, по которому американцы могли производить шляпы только для домашнего употребления, то есть не на экспорт. Но американцы хотели экспортировать головные уборы. Этот закон стал, так сказать, одной из тех последних капель, которые подточили отношения между метрополией и колонией, а в конечном итоге привели к американскому восстанию против британского господства.
Теперь переходим к обсуждению именно русских мужских головных уборов».
А.Ч.: «Если говорить о мужских головных уборах, стоит отметить некоторые факты. Во-первых, в традиционном костюме мужская одежда всегда находится на втором плане. Исторически сложилось, что мы все меряем по женской одежде, так как обычно она более сложная и разнообразная, поэтому считается, что она больше отражает локальные варианты традиции. А мужской костюм, как правило, — это усредненный вариант — штаны да рубаха. Рубаха большей частью туникообразного покроя (за исключением ряда южных регионов России). На сегодняшний день исследовательских работ по мужской одежде вообще довольно мало, мужская одежда изучена гораздо хуже женской. В музейных коллекциях мужской одежды в разы меньше, чем женской. То же касается и мужских головных уборов, ведь они очень плохо сохранились. Например, у нас в Пермском музее всего один или два русских мужских головных убора, в РЭМе — пермский головной убор тоже один (поеденная молью шапка из Оханского уезда). Кроме того, сохранившиеся головные уборы заметно уступают по количеству другим предметам одежды (например, штанам и поясам). Если пермских штанов, которые я видел и изучал, около двадцати пяти штук, то головных уборов всего два».
Г.Ч.: «А почему такая сохранность? Ведь головные уборы, например, шляпы могут храниться столетиями, тогда как, например, штаны изнашиваются быстрее».
А.Ч.: «Штаны изнашиваются быстрее, но их в меньшей степени ест моль, например. Кроме того, собиратели музейных коллекций обычно обращали внимание на основные элементы костюма, в то время как головные уборы, которые тогда считались обычными, оказывались вне контекста.
Если штаны в современных экспедициях еще можно найти, то головные уборы — нет. За многие годы полевых исследований мне не удалось найти традиционный войлочный головной убор или картуз.
Сейчас вид традиционного мужского головного убора большей частью реконструируется на основе этнографических описаний и фотографий. Это реальная ситуация с мужской одеждой и мужскими головными уборами в особенности.
Еще есть такое интересное замечание: мужской головной убор всегда надо рассматривать в исторической динамике, то есть с одной стороны, это традиция, а с другой стороны, он очень сильно менялся. Например, вторая половина XIX века — это расцвет фуражко-картузной моды. До этого ни фуражек, ни картузов почти не было, по крайней мере, на наших уральских территориях, а потом они вдруг массово появились. По всей видимости, здесь надо учитывать кустарное производство и развитие промыслов и ремесел, которые во второй половине XIX века привели к появлению очень многих новых вариантов головных уборов, в том числе к появлению в русской заводской среде, а потом и в крестьянской среде такой модной тенденции начала XX века, как популярные каракулевые шапки-малороски или шапки-уфимки, как их еще у нас называют. Это зимний вариант шапки, обычно из каракуля или поярка (меха молодого ягненка), он круглой формы, без «ушей», с плисовым верхом или верхом какой-то особой формы.
Отмечу, что под одним названием часто обозначаются очень разные головные уборы.
И еще одна особенность (в частности, в XX веке) состоит в том, что среди мужских головных уборов стали очень активно распространяться военные головные уборы. До 1920-1930-х годов в крестьянской среде, как пишут очевидцы, сплошь и рядом можно было встретить военные головные уборы разных вариантов. Например, есть такое описание: «Недостатка в мужских головных уборах нет, но их разнообразие и вариативность настолько сильны, что не поддаются даже описанию. Мужские головные уборы отличаются большим разнообразием, начиная от старинных меховых шапок татарского образца и с наушниками, картузов, военных фуражек, папах и шапок из барашка, а заканчивая разными шляпами и даже австрийскими кепками. Но старики почти исключительно носят зимой и летом старинные меховые шапки, а молодежь и мужчины средних лет покрывают свои головы картузами, шляпами и головными уборами военного образца. В мужских головных уборах, по-видимому, не чувствуют острого недостатка». Это описание Оханского уезда Пермской губернии 1920 года, то есть после Революции и Гражданской войны. Это та реальная картина, которую исследователь увидел в деревне. Как видно, динамика есть, и в головных уборах ее тоже надо представлять. Вторая половина XIX-начало XX веков — это время, когда во многих уездах был распространен шляпный промысел. С одной стороны — это местный промысел, а с другой — промысловые центры на Волге, в первую очередь эта продукция была иноуездная и иногубернская.
По моим наблюдениям, среди традиционных мужских головных уборов, которые наиболее характерны для русских территорий, в первую очередь для севера, это войлочные головные уборы в качестве летних и демисезонных, чаще всего они известны как колпаки (это универсальное название), есть и такие названия: «гречушники», «валенки». Также можно встретить много локальных терминов: поярковые или войлочные шляпы. Собственно, колпаком могли называть очень разные шляпы и головные уборы с полями, пригнутыми к тулье, и наоборот — с широкими расправленными полями. Есть местные формы с зауженным конусом кверху, с пережатой тульей, то есть этих головных уборов было чрезвычайное разнообразие. А вот в середине XIX века войлочные головные уборы постепенно начинают заменяться фуражками и картузами. По поводу меховых головных уборов можно сказать, что для территорий северной России чаще всего были характерны три головных убора. Во-первых, малахай (наверное, самый известный термин) — это головной убор для дороги, с широким «задником» и с «ушами». Во-вторых, треух (прообраз шапки-ушанки XX века, хотя он мог и по-разному выкраиваться) и варианты разного треуха — «долгоушка», «трехушка», а также многие другие названия. И в-третьих, головной убор, известный под названием «чебак», — это головной убор «без ушей», но с наушниками, у которого боковые части были ниже, чем передние. С середины XIX века появляется очень большое разнообразие меховых головных уборов. Это и бобровки, и уфимки-саратовки, и скуфьи; появляются шапки, названные «малороски», которые иногда шили из других материалов. Появляются следующие названия шапок: боярки, шапка-шлюшка (очень популярная шапка), шапка-славянка (круглая шапка), черкеска и т. д.».
Г. Ч.: «Какие годы можно обозначить как начало, расцвет и угасание?»
А. Ч.: «К сожалению, мужская одежда гораздо раньше выходит из активного использования, головные уборы в том числе. Хотя зимние варианты держались чуть дольше, но уже во второй трети XX века говорить об активном бытовании традиционных головных уборов не приходится. Сначала они сменяются фабричными вариантами (это, как правило, фуражки или кепки в современном варианте), а затем постепенно самой распространенной в России становится шапка-ушанка, которая служила в качестве зимнего головного убора.
В итоге разнообразие головных уборов, которое мы видели до этого, исчезает. Можно много говорить о деталях и локальных вариантах для разных губерний русского севера и для юга России, но общий стержневой компонент такой.
В этом отношении мы отличаемся от тех народов, которые носят тюбетейки, потому что традиция ношения нашего головного убора несколько отличается. У нас головной убор принято снимать, заходя в помещение, у нас он в меньшей степени выполняет роль маркера и участвует в ритуале. Хотя у нас тоже есть много традиций, где задействован головной убор, — это, например, свадьба, проводы солдата. Если мы говорим о традиционных головных уборах, то сегодня они не сохранились, потому что они были замещены, а потом и вовсе вытеснены из нашей повседневной жизни.
Если в прошлом крестьянин обязательно надевал головной убор, в том числе летом, потому что вообще не принято было выходить на улицу без «колпака», то сегодня для нас это, в принципе, уже совершенно необязательно.
Сейчас шапка выполняет исключительно функцию демисезонно-зимней одежды, и, понятно, что ее заменило множество других вариантов. Кроме того, в XX веке развитие такой технологии, как вязание, тоже привело к появлению совершенно новых шапок».
Г. Ч.: «Но ведь вязаные шапки и вязаные скуфьи были и на Руси?»
А. Ч.: «Да, но они не были так массово распространены, потому что технологии вязания были другие».
Г. Ч.: «Хочу спросить про тюбетейку. Ношение тюбетеек — это какая-то национальная черта или это все-таки связано с исламом?»
А. Ч.: «Само слово происходит от тюркского «тюбе» — «нижний», «низкий». Углубляясь в происхождение тюбетейки, исследователи считают, что тюбетейка — это мягкий головной убор, который надевался под шлем. Затем потребность в шлеме отпала, а тюбетейка осталась. Народы, у которых сохраняется тюбетейка, относятся к народам, которые дома снимают головной убор, то есть тюбетейка обычно носилась как нижний головной убор, а при выходе на улицу сверху надевалась другая шапка. Позже традицию, которая была присуща этим народам, сохранила конфессиональная культура. Когда традиция становится уже не такой крепкой, конфессиональная культура закрепляет ее более жестко. И поэтому сегодня этот головной убор часто воспринимается в конфессиональном ключе, хотя он был характерен не только для мусульман. Тюбетейку носили, например, удмурты, которые не были мусульманами, и еще некоторые народы, но в современных массовых представлениях о тюбетейке этот факт отсутствует».
Г. Ч.: «Тогда еще один вопрос, связанный с тюбетейкой. Еврейский головной убор кипа ведь тоже предназначен для ношения дома, а на улице сверху на него могут надеть шляпу или даже кепку. Есть ли какое-то родство между этими традициями? Восточной, о который Вы сказали, и иудейской, то есть между этими традициями постоянного ношения головного убора в помещении и дополнительного на улице или в праздничное время?»
А. Ч.: «Я не занимался специально этим вопросом и не проводил глубокого сравнения головных уборов этих народов, но, думаю, какие-то общие черты в традиции ношения головных уборов в помещении, возможно, есть».
Г. Ч.: «И тогда последний вопрос по Вашему докладу. С чем связано то, что в 1970-е годы головные уборы стали исчезать? Ведь сейчас и шапок-ушанок не так много на улице, а зимой многие ходят даже уже и без вязаных шапок. С чем связана такая тенденция, возможно ли возвращение к головным уборам, или мы уже прощаемся с ними навсегда?»
А. Ч.: «Сегодня мы, к сожалению, должны признать, что о нашей современной одежде мы говорим не как о традиционном костюме, который характерен для какой-то общности или обладает какой-то устойчивой традицией. Сегодня костюм чаще всего развивается уже по законам моды. Понятно, что какие-то представления все же сохраняются. У старшего поколения, например, сегодня несколько другие представления о головном уборе, нежели у молодежи, но влияние моды все равно исключить нельзя. Поэтому большей частью все эти современные тенденции, в том числе и появление новых головных уборов, определяются модными тенденциями, которые могут быть как российского, так и зарубежного происхождения. Они, с одной стороны, могут быть универсальными, а с другой стороны — локальными, как, например, на Северном Кавказе, где традиции ношения головных уборов несколько по-другому развиваются. Ну и следует отметить, что мы очень сильно отошли от традиционной одежды, в первую очередь мужской. Даже старообрядческое население, которое довольно консервативно, в своем современном костюме тоже допускает очень много новаций: и в покрое, и в использовании материалов, и в общей стилистике костюма. Я говорю о тех общинах, с которыми я сталкивался и наблюдал за их современной одеждой.
Казалось бы, головные уборы ушли навсегда, а 7-8 лет назад вообще невозможно было поверить, что вдруг картузы или войлочные головные уборы в каком-то виде вернутся в нашу современную жизнь. Но сегодня эту тенденцию мы видим, особенно активно в последнее десятилетие. В первую очередь ее подхватили те, кто активно интересуется народной культурой и костюмом, в том числе фольклорные коллективы.
Отчасти головные уборы вернулись, потому что вернулись технологии. Сегодня в России есть несколько мастеров, которые прекрасно овладели технологией изготовления валяных головных уборов.
И сегодня можно видеть эти шляпы — гречушники и войлочные колпаки, которые изготовлены при помощи современных технологий. Понятно, что технология валяния не была совсем утрачена, она сохранялась в каком-то виде, но сейчас в нее вдохнули второе дыхание, можно сказать. Вернулись и картузы. Если вы наберете в интернете «приобрести картуз», помимо кучи модных современных головных уборов, которые тоже называются картузами, как вид головного убора, вы увидите мастеров, которым можно заказать традиционный картуз, например, суконный, с матерчатым или лакированным козырьком, изготовленный по музейным образцам.
Поскольку наша современная одежда живет по законам моды, то сегодня наша главная задача, как мне кажется, состоит в том, чтобы вернуть эти традиционные головные уборы в жизнь, сделав их модной тенденцией.
Понятно, что их ношение не всегда будет массовым, но, по крайне мере, чтобы люди знали, что это наша традиция, она сохраняется. Для этого надо, чтобы авторитетные в определенных кругах люди, элита, надели эти головные уборы и показали, что это достойно, это красиво, это вполне современно и модно. Тогда головной убор в каком-то виде войдет в нашу традицию, а молодежь, видя, например, тот же войлочный колпак — самый распространенный головной убор русских, не будет удивляться и спрашивать: “Это что и какого народа?”»
Г. Ч.: «В последние годы даже звезды Голливуда опять носят и твидовые кепки, и шерстяные шляпы. У Джонни Деппа, например, коллекция из 10 или 15 шляп. То есть мы видим, что если в 1960-е звезды шоу-бизнеса и политики расставались со шляпами (или, например, президент Кеннеди, которого отчасти тоже можно назвать звездой медиа, первый вышел на какую-то официальную церемонию без шляпы, а после него люди стали снимать головные уборы), то сейчас, наоборот, многие голливудские звезды, чтобы выделиться и поддержать свой творческий имидж, носят головные уборы, то есть шляпы потихоньку возвращаются в эти творческие элиты».
А. Ч.: «Да, видите, это сегодня один из таких реальных путей, какие-то шаги в этом направлении есть, по крайней мере в фольклорном движении».
Г. Ч.: «Да, картузы я видел на многих православных ярмарках и на ярмарках ремесел, и купить их можно».
А. Ч.: «И войлочные головные уборы тоже появляются. Если есть необходимость приобрести такой головной убор, то сейчас особой проблемы в этом нет. Вам его могут изготовить на заказ, или вы можете купить уже готовое изделие. Конечно, в любом случае, это явление уже не будет таким массовым, как это было, скажем, 150 лет назад. Но вернуть его в какой-то культурный контекст и составить представление об этих головных уборах в обществе такими усилиями вполне реально. Это относится не только к головным уборам. Хороший пример — набойка, которая снова вернулась. Казалось, из-за своей сложности эта технология уже никогда не вернется в нашу жизнь, но сейчас мы видим целые коллекционные линейки. А возвращение технологии позволяет с ней работать и создавать вещи, те же печатные дубасы и так далее, которые гораздо ближе к традиционным образцам. Сегодня сложно отличить исконный предмет от современного, сделанного современными мастерами. Поэтому это высший пилотаж, показатель качества, а также того, что эта этнографическая реконструкция выполнена очень качественно».
Г. Ч.: «По поводу войлочных шляп. Знаю нескольких старообрядцев, которые приобрели похожие в магазине банных принадлежностей. Это было еще давно, до этой фольклорной моды на шляпы. Тогда появились какие-то артели, которые делали всякие банные штучки — рукавицы и шляпы в том числе. Ведь банные промыслы тоже возвращаются, я имею ввиду не ту советскую баню, к которой мы привыкли, — это пиво и в Ленинград надо ехать, а всевозможные виды традиционных банных процедур. Они возрождаются и, соответственно, возрождается весь ассортимент банной атрибутики».
А. Ч.: «Головные уборы современной банной индустрии все же ближе к китчу, чем к традиционному народному искусству. Сколько я не разговаривал в этнографических экспедициях, ни разу не встречал упоминаний о том, что в баню надевали шапку. И это, несмотря даже на то, что, допустим, в районах Коми-Пермяцкого округа архаика, в том числе банная, держалась очень устойчиво. Но все равно нет информации, что в баню надо ходить в головном уборе».
Г. Ч.: «Теперь послушаем Вячеслава, что он может нам рассказать. Мы говорили, что в традиционных авраамических религиях головной убор имеет еще и какое-то духовное значение. И, кстати, во время чина Крещения тоже ведь надевается шапочка, у христиан это куколь — головной убор, который тоже имеет символическое значение. Вот давайте поговорим на эту тему. Как с этим у старообрядцев? Ведь, например, часовенные активно боролись с картузами в начале XIX века, и даже на каком-то из соборов было постановление, что картуз — это зарубежная одежда, поэтому «впредь картузов клееных не носить». А сейчас считается, что картуз — это уже чуть ли не традиционный старообрядческий головной убор».
В. П.: «Добавлю сначала немного к разговору о бане. Речь скорее больше не столько о самой бане в этнографическом контексте, сколько об эпохе русского стиля — эпохе Александра III, когда вообще эта культура начала зарождаться (она ведь не так уж давно зародилась). Там просто дело в том, что сохранять высокие температуры и не ошпариться проще, надев войлок. У меня был такой опыт: как-то я приехал на какой-то фестиваль и зашел в какой-то строительный магазин, где продавали эти шапки для бани. Я вспомнил старые фотографии и решил такую купить, она тогда стоила рублей 100 или 200. Но придя домой и примерив ее с традиционным костюмом, я понял что она вообще не отсюда. Поэтому хорошо, что сейчас появились промыслы… (показывает фото). Это шапка-валенка — самый распространенный головной убор, о котором вы уже говорили, иногда ее просто называли «колпак». Она могла разворачиваться на любой размер и подгибаться под размер головы. Были зимний и летний варианты, зимний отличался от летнего тем, что его просто еще раз подворачивали, чтобы уши были открыты и чтобы было не так жарко, а у зимнего уши закрывали, вот и все. У меня часто спрашивают: «Это шапка-валенок?». Да, технология та же, что и при изготовлении валенок, но шапка гораздо мягче. В прошлом году у нас был грант по головным уборам, но оказалось, что информации о головных уборах конца XVII-начала XIX веков почти нет. Спасают только несколько очевидцев, таких как Никита Попов, которые составили хозяйственные описания Пермской губернии. И он как раз описывал, что Тагильский и Невьянский заводы очень любили такие высокие шляпы.
Действительно, когда мы обратились к визуальным источникам, например, картине художника Худоярова «Гулянье на Лисьей горе», то увидели, что мужчины там изображены в таких высоких шляпах.
Это первая половина XIX века. Он приезжал туда с 1804 года, но сам труд вышел в 1813 году. То есть это самое начало XIX века, «дней Александровых прекрасное начало». Там носили такие достаточно высокие уборы, в отличие, например, от Красноуфимского или Екатеринбургского уездов, где предпочитали небольшие коротенькие шляпы. Он же описывает, что в Красноуфимском уезде предпочитают шляпы с ремешками либо с бархатной лентой и нанизанными на них пряжками, от одной до пяти. Что интересно, других источников, кроме художников, нет. Обратившись к художникам, мы поняли, каким образом располагались эти пряжки.
Во второй четверти XIX века появляются еще и цилиндры. Те самые цилиндры, в которых Пушкин ходил. Они входят в моду купечества, а через него и в моду заводчан. Есть очень много снимков, где купцы уже в этих цилиндрах.
Во второй половине XIX века эти цилиндры начинают производить массово, они становятся более доступными, их уже вообще все начинают покупать. На Тюменском соборе 1840 года подробно перечислялось какие элементы гардероба нельзя носить и почему. В этом ряду были так называемые ярмяки — короткие куртки, у которых был короткий подол, как у современного пиджака. Федосеевцы их еще называли кургузыми фраками, то есть короткозадыми фраками, а у нас — армянскими ярмяками. А про картузы было сказано: «И жидовския картузы», то есть картузы на тот момент ассоциировались с иудейским населением. Хотя странно, но откуда это на Урале».
Г. Ч.: «Я хочу сделать маленькую ремарку. В Израиле сейчас есть такой небольшой, что называется, клан хасидов-литваков, которые до сих пор носят кепки или фуражки полувоенного типа. Это вроде бы совершенно чуждая для иудаизма культура таких фуражек, но тем не менее она сохраняется, так как несколько поколений советских или российских евреев во времена Российской империи, а потом Советского Союза, их носили. И даже уехавшие в Израиль с гордостью продолжают носить вот эти картузы, как наследие, полученное от отцов».
В. П.: «Причина этому всему — высказывание Феодора Студита о том, что по внешнему виду христианин должен отличаться от неверных. Казалось бы, это было сказано еще в VII или VIII веках, но это оказалось актуально больше чем через тысячу лет. Видимо, брались все категории, начиная от неверных последователей безбожного царя Бехмета».
Г. Ч.: «А вот шапка тафья, которая Стоглавом запрещалась, имеет отношение к тюбетейке?»
В. П.: «Так это прямое заимствование, конечно. Это же татарская мода, которая в позднем средневековье была. Тогда русская знать начинала косить под татарскую знать, это проявилось в том числе в моде. В XV веке было засилье турецкой моды, тогда турецкие одежды стали очень популярными, даже прилагательные к одежде в эпосе используются, например, «персидский кушак». И тогда же входят в моду эти шапочки-тюбетеечки».
А. Ч.: «И вторая популярность тюбетейки была в 1930-е годы, когда она тоже на короткое время входит в быт в Советском Союзе. Посмотрите старые фотографии. Она широко употреблялась, не только как национальный головной убор».
Г. Ч.: «Да, мы помним старые фильмы, где пионеры бегут в галстуках, шортиках и в тюбетейках».
В. П.: «Да, коротенькие шортики и кепочки, как у католических священников, но без козырька. Так вот, казалось бы, 1840 год, а такое строгое постановление. Действительно, с этого момента валяные головные уборы становятся отличительной чертой старообрядчества на Уральских заводах. И, как тут уже упоминали, Мельников-Печерский в своем знаменитом романе «В лесах и на горах» поэтично рассказывает, что на берегах Волги шапочный промысел был достаточно развит, а теперь фуражка все заменила. На самом деле, это было связано в том числе и с тем, что на Урал это попало опять с запада, то есть с Поволжья и Вятки, потому что центры изготовления валяных шляп находились в Поволжье и на Вятке. Если мы посмотрим, когда активно появляются валяные головные уборы в XIX веке на Урале, то увидим, что это время совпадает с переездом Иргизских скитов на Урал. То есть вместе со скитами сюда ехали иконописцы, золотошвейки и мастера шляпного дела».
Г. Ч.: «Точнее скажем, когда начались Николаевские гонения в 1830-е годы на Иргизе, и монастыри были закрыты или превращены в единоверческие, какое-то количество иноков и местных жителей иммигрировали в сторону Урала и переместили туда не только свои религиозные верования, но и традиции чтения, пения и, в частности, одежды».
В. П.: «Да, совершенно верно. Переезжают мастера — появляется одежда. То есть, если раньше нужно было заказывать, то теперь мастер оказался, что называется, под боком. В иконописи, в общем, мы видим то же, когда из Иргиза и из-под Гуслиц в начале XIX века сюда приезжают несколько мастеров. Эта волна видна в уральской иконописи.
На самом деле, если уберем старообрядчество, сразу очень много слоев одновременно исчезнет. Но, тем не менее, уже концу XIX века стали популярны картузы. Сам по себе картуз — это и есть военная фуражка.
Так вот, например, федосеевцы и поморцы отреагировали так: они разграничили картузы двух видов — картузы с кожаным и лакированным козырьком и картузы с обычным козырьком.
Картузы с лакированными козырьками были запрещены у поморцев и федосеевцев, а с обычным тканевым — разрешены.
Мы видим, что уже в конце XIX-начале XX веков картузы вытесняют все, потому что массовое производство картузов гораздо проще. Александр Васильевич уже отмечал, что их проще хранить, они из других материалов, их не ест моль или ест не так активно, как войлочные головные уборы.
Вообще, массовое производство войлочных головных уборов представляет проблему и, конечно же, они менее доступны, потому что войлочное производство в массе своей — ручное и не такое дешевое, как полуфабричное или фабричное производство головных уборов другого типа. По своему детству совершенно точно помню, стоило прийти к бабушке без головного убора, ее первый вопрос был: «А что ты без фуражки бегаешь?» То есть слово «фуражка» употреблялось как название мужского головного убора вообще и, по всей видимости, закрепилось у нас как раз с этих самых картузов. Век картузов в старообрядческой среде был не так уж долог, потому что появилось производство обычных шляп, которые мы привыкли видеть. Самая обыкновенная городская войлочная шляпа».
Г. Ч.: «По сути, фетр. Это та же технология. Просто сам по себе материал другой — бобер или кролик, то есть более благородный, чем войлок из овчины. Принцип изготовления шляп тот же, но качество фетра несравненно выше, чем войлока».
В. П.: «К счастью, у нас сохранилось еще несколько фотографий, там как раз 1920-е годы, и все уральское старообрядчество в шляпах. Одна из моих любимых фотографий из нашего Суровского архива — это старик из Нижнего Тагила, он сидит в военном кафтане, с лестовкой и в шляпе, 1927 год. Он в обычной фабричной шляпе. Там же рядом фотографии нижегородского федосеевского наставника в 1980-е годы, он тоже в обычной шляпе. Казалось бы, их разделяют между собой 60 лет, два поколения, а на самом деле вид-то шляпы один и тот же.
А в наши дни и мы видим эволюцию. Мне нравятся фотографии современных южноамериканских и североамериканских старообрядцев, где они в бейсболках.
Бейсболки американских старообрядцев заменили картуз и шляпу. И традиция продолжается таким образом.
А что касается каких-то архаичных предписаний, то здесь сложно сказать. Копты, например, или сирийцы носят тоже своеобразные уборы, хотя они христиане. У части исследователей есть даже мнение, что это либо христиане у зороастрийцев переняли, а потом у христиан переняли мусульмане, либо мусульмане напрямую заимствовали у христиан».
Г. Ч.: «Кстати, из глубины веков священники выстригали гуменцо (у католиков называется «танзур») и прикрывали его, причем это сохранялось до XVII века на Руси, насколько известно».
В. П.: «Больше того, это сохранялось совершенно спокойно в среде нижегородского старообрядчества еще в XIX веке».
А. Ч.: «Да, и даже позднее — во второй половине XIX века очень много упоминаний о том, что совсем старики выстригают макушку».
Г. Ч.: «Так вот, что можно сказать об этой традиции прикрывания гуменца (что у католиков, что на Руси) каким-то головным убором?»
В. П.: «Ну эта традиция все же к священству относится, у них несколько иначе все, они, например, как раз не снимают головные уборы, потому что им предписано не снимать головные уборы в храме. Тут разница в традиции. То же и у мусульман, ведь они везде в головном уборе, а иудеи — в двух головных уборах.
Г. Ч.: «Но вообще, я бы сказал, что эти традиции мало изучены. Мало изучено влияние друг на друга и, действительно, мужская мода, а особенно мужской головной убор, плохо исследованы и с этнографической, и с религиозной точек зрения. Хотя с другой стороны, у нас была публикация про никонианские черные клобуки. Их прообраз — турецкая феска. В Турции цвета фесок были связаны с разными сословиями или кастами. Например, султан или визирь носили белые фески, янычары и госслужащие — красные, остальные мусульмане — зеленые, а прочие — черные. Соответственно, христианские монахи, им же надо было что-то носить на голове, стали носить эти черные фески, которые были покрыты наметкой или мантией. И так они приехали на Русь вместе с патриархом Никоном. И что удивительно, в Греции эти квадратные клобуки — мужская одежда, а в России почему-то не только мужчины, но и новообрядческие монахини носят эти мужские квадратные фески».
А. Ч.: «Сарафан тоже когда-то был мужской одеждой, и ничего. Или масаи, которые сейчас носят красные плащи. В Италии — плащ римских легионеров, а у них он стал традиционной одеждой. Рима давно уже нет, а масаи носят. Поэтому тут все объяснимо восприятием и переосмыслением в рамках своей традиции».
В. П.: «Продолжим о духовном и бездуховном содержании головных уборов. Дело в том, что если говорить про восточное христианство в собственном смысле, то ношение головного убора там на уровне обычая. Я имею в виду сирийских христиан, коптов и других ближневосточных христиан. И это восточная мода. Головные уборы носят все — парсы, зороастрийцы, остатки гностиков (например, манихеи в Китае), христиане, мусульмане. Но, правда, они все друг от друга отличаются. Потому что, как говорит Феодор Студит, христианин должен отличаться внешне от остальных, поэтому если там христианин носит тюбетейку, то это другая тюбетейка, которая не свойственна другим группам населения. А что касается Московской Руси, тут представления о христианстве начинают закрепляться достаточно поздно — это же деятельность митрополита Киприана, конец XIV века. А потом у нас начинается XV век с его турецкой модой, с осознанием Москвы, как части Орды и принятием отчасти ордынской моды. Знать начинает брить головы, надевает сверху тюбетейку по татарскому образцу. В XVI веке Стоглавый собор на это отреагировал — запретил ее носить. Но весь XVII век вся русская знать носит тюбетейки — тафьи. У меня когда-то было интересное исследование, я проводил небольшой опрос среди всех знакомых из беспоповских общин и выяснял, где еще это может сохраниться. Так вот, никаких подобных головных уборов даже, казалось бы, у казаков — яицких и терских казаков-старообрядцев (среди терского войска было достаточно много староверов) — нет. Но при этом кубанские, терские, донские казаки сохраняли ношение тафей. У них тафья сохранилась как головной убор, но в старообрядческих станицах их не носили. То есть, по всей видимости, действовало запрещение Стоглавого собора. Но зато все эти мужские стрижки, традиционные головные уборы и традиция нахождения мужчины на улице в головном уборе сохранялись».
Г. Ч.: «Вячеслав, небольшой вопрос. Опровергните или подтвердите, что якобы среди казаков считается, что головной убор не нужен только в том помещении, где есть иконы. Если в помещении нет икон, внутри можно находиться в головном уборе».
В. П.: «Я в казачьей этнографии не настолько силен, но я точно знаю, например, по описанию Железнова жизни уральских, то бишь ейских казаков, где большая часть войска была приверженцами старой веры, что они снимали головной убор везде. И несмотря на то, что у них были очень экзотические высокие шапки, явно принятые от киргизов, то есть современных казахов, они снимали их постоянно. У донских казаков, особенно в районе Хопра, где было много старообрядческих станиц, даже в свадебном обряде, а именно в обряде сватовства, невеста или какая-то родственница невесты должна принять фуражку у жениха при входе в дом.
И по тому, как девушка кладет фуражку — донцем вверх или донцем вниз, родители понимали, согласна невеста идти замуж или нет.
У нас есть несколько уникальных фотографий, их всего три штуки, и вот одна из них — это кубанский казак, вторая — донские казаки на привале, они там едят арбуз и все в тафьях, а третья фотография — один казак в черкеске. XX век дает нам большее разнообразие головных уборов и больше представлений о них. В том числе представлений от самых радикально реагирующих согласий — федосеевцев и всех согласий, которые связаны с федосеевцами, то есть поморцев, филипповцев, бегунов, которые произошли от филипповцев. Появляется шляпа, значит, надо какую-то реакцию на шляпу проявить. Раз так выглядит, значит для чего-то она нужна, например, это значит, что шляпу носят те, кто прячет рога, в результате шляпа становится в этих согласиях атрибутом нечистой силы».
Г. Ч.: «Вот, действительно, очень странно, шляпы же были на Руси, а тут то же самое по сути. А что они под рогами подразумевали?»
В. П.: «Имеется ввиду загиб на «федорах», чтобы прятать рога».,
Г. Ч.: «Но были же и другие шляпы, типа котелка или “хомбурга”».
В. П.: «Да, но к ним таких претензий не предъявляли, потому что у них привычное плоское дно. А выемка, действительно, напоминает рога. В постановлениях поморских и федосеевских соборов есть прямое указание, что треухи и малахаи запрещены к ношению, потому что они напоминают силуэт беса. Если еще «уши» развяжешь, то это вообще рога, так что никаких рогатых уборов не носить! Внешние ассоциации иногда тоже играли роль».
Г. Ч.: «Вячеслав, как Вы думаете, каким образом можно возвращать головные уборы более-менее традиционного покроя в повседневную жизнь старообрядцев и, может быть, в целом населения?»
В. П.: «Если говорить про старообрядчество, стоит сказать, что это культура средовая. Соответственно, если это будет живо и востребовано в среде, то это будет замечательно. Очень интересные локальные традиции такие, как отсутствие поясов в определенных ситуациях, возникают от какого-то околоцерковного, фольклорного объяснения. Я, например, знаю компанию ребят в Питере, им понравился валяный головной убор — валеный колпачок, они просто заказали себе серию этих головных уборов и ходят зимой в колпаках, а летом в таких коротеньких валенках. Целая компания простых ребят, потому что им это понравилось, это модно, это круто. Есть Варя Зенина, которая запустила линию косовороток, эти косоворотки стали популярны.
И, например, если Варя Зенина сейчас запустит в массовое производство мужские головные уборы, я думаю, они будут востребованы. Или можно снять какой-нибудь сериал, где люди будут ходить в валенках».
Г. Ч.: «В современном маркетинге есть такое понятие — трендсеттеры, то есть люди, которые задают какие-то тенденции. Если та же Варя Зенина начнет выпускать своих моделей на подиум в шляпах или каких-то других традиционных головных уборах, или хотя бы сфотографирует для рекламы ее магазина, то наверняка это начнет набирать обороты и постепенно проникать в повседневную жизнь, станет модным. То есть должны быть такие люди или культурное сообщество, которое сделает ношение традиционных головных уборов своей фишкой, которая потом начнет подхватываться остальными. Мы же видим это на примере других явлений моды, например, отвратительные огромные белые кроссовки, которые произошли от кроссовок девяностых годов для молодящихся пожилых людей. И вдруг эти «папины кроссовки» выстрелили три года назад, звезды Голливуда начали носить эти огромные, белые, с нелепыми подошвами и шнурками, кроссовки. Эта мода пришла и к нам.
Или, например, борода. Скажи лет двадцать назад, что в обиход вернется культура барбершопов, никто бы не поверил. А сейчас культура ухода за бородой у мужчин на очень серьезном уровне, все средства для ухода за усами и бородой».
Г. Ч.: «Кстати, хочу сказать еще насчет кипы. Типичный ответ раввина, когда к нему приходят ешиботники (ученики религиозной школы) и спрашивают, почему евреи ходят в черных сюртуках, белых рубашках и шляпах, если праотец наш Авраам наверняка не ходил во всех этих одеждах: «Если бы праотец наш Авраам жил сейчас, он непременно бы ходил в черной шляпе, в черном сюртуке и штиблетах, чтобы отличаться от всех остальных». На самом деле, одежда, которую сейчас носят религиозные евреи, — это не еврейская одежда, а европейская одежда середины XIX века, застывшая в традиции. И эту одежду, уже как традицию, евреи привезли в Израиль из своих зон оседлости. То есть мы видим, как представления об одежде трансформировались в культуре. То, что уже давно вышло из моды в Европе, в том же Израиле, стало восприниматься как религиозное облачение.
То же мы видим и у старообрядцев: например, двубортные кафтаны с защипами на спине, которые носят белокриницкие, появились только в конце XIX века. Я читал послание белокриницкого инока середины XIX века о том, что неблагочестиво носить эти кафтаны с защипами сзади, как у извозчиков. А сейчас этот кафтан считается традиционным старообрядческим облачением.
Вячеслав когда-то критиковал кафтаны, сарафаны и рубахи, потому что их шьют из материалов, которые невозможно носить: из синтетики или из подкладки. Это происходит по той простой причине, что сейчас тот же сарафан надевается при входе в храм, а через два часа снимается. Поэтому, естественно, берутся самые дешевые ткани, лишь бы функциональности хватило на два часа, а потом «хоть трава не расти». Если же в сарафанах ходили бы круглосуточно, разумеется, пришлось бы потрудиться, чтобы найти хорошую хлопчатобумажную ткань, хорошую шерсть. Хороший сарафан — вещь дорогая, но зато и носить его можно постоянно. А современные старообрядческие сарафаны в большинстве своем уже никакого отношения не имеют даже к XIX веку. Какие-то национальные элементы религиозное сообщество сохраняет, а какие-то теряет».
В. П.: «Но в сарафане сохраняется одна очень важная деталь — он должен быть с цельнокроенной спинкой».
Г. Ч.: «Будем надеяться, что традиция ношения и магазины головных уборов к нам вернутся, как неожиданно в моду вернулись бороды и барбершопы. Ведь мы все-таки видим тенденцию к уходу от андрогинности и унисекса. Мы вроде бы стали дистанцироваться от западной моды «джинсы-футболка-кеды», поэтому есть надежда, что ношение традиционных шляп, картузов и кепок снова станет тенденцией. Кстати, после британского сериала «Острые козырьки» во всем мире в несколько раз выросли продажи твидовых кепок».
А. Ч.: «Но все, опять же, зависит от среды. Будет у нас, тогда вернется и мода».
Благодарим всех участников.
Комментариев пока нет