Памяти старообрядческого архиепископа Зосимы (Еремеева)

В канун праздника Преображения на Рогожском пройдет отпевание владыки, скончавшегося на 76 году жизни. Я вообще не был знаком с ним. Архиепископ Зосима сильно выделялся из числа других старообрядческих архиереев. Увидев его и немного понаблюдав, сразу становилось ясно, что это неординарная, по-своему яркая личность. Помимо его официальной биографии, мне приходилось много слышать о нём, не только когда разговор заходил сам собою, но еще и специально расспрашивать. Вне всякого сомнения, он был самым образованным из старообрядческих архиереев. У него присутствовала четкая совокупность критических аргументов и по поводу РПЦ и других Поместных Православных Церквей, особенно, новостильных, и по поводу Новозыбковской иерархии. Было что сказать и о минусах в богослужебной практике Браильской митрополии в Румынии. Все, с кем бы я ни заговаривал о Зосиме, не оказывались его почитателями. Я — почитатель. Ни разу с ним не встречался и не беседовал. Если бы встреча произошла, я бы, наверняка, получил бы «и в хвост и в гриву», но не обиделся бы. Услышал бы пророческий глас Илии: «Доколе будете хромать на оба колена?» Думаю, что и он не обижался, когда в отношении себя слышал негативную информацию. Люди такого типа мало обращают внимания на такие вещи. По убежденности и темпераменту они напоминают Аввакума. Хотя близко знающие владыку люди говорили, что «в душе он очень чувствителен и раним».

Такие люди подобны тем представителям рыбного царства, которые не дают «карасю дремать».

Не думаю, что для этих людей личные цели и мотивы являются доминантой. Они действительно ревнуют о вере, искренне переживают за состояние церковных дел — с мыслями об этом они и засыпают и просыпаются. Вызывают интерес и желание больше узнавать о них.

Обычно архиепископа Зосиму характеризуют как «фундаменталиста», человека авторитарного, жесткого руководителя.

Близко знающие соглашались: «Да, строг», а потом прибавлили: «Но справедлив и требователен». А потом, можно и по-другому сформулировать: «Принципиальный, твердый в своих убеждениях». Мне это близко. Близка также его ревность к службам, хотя до него, конечно, далеко. В детстве, будучи очень подвижным, он любил и церковную службу, и домашнюю молитву. Очень рано научился церковному чтению и пению. Изумительно читалэксапсалмы. Как-то я назвал его «дотошным уставщиком». Календарь, издавшийся им в Ростове, отличался полнотой и прописанностью деталей. Надо думать, что именно из него в календарь, издаваемый в Москве, заимствовали устав о начальных и исходных поклонах на службе и на правиле. Кроме того, в календаре помещались статьи на актуальные темы, перекликающиеся с современными церковными проблемами. Рассказывали, что когда он был еще священником, то службы у него были значительно продолжительней и истовей, чем на соседних приходах.

Как известно, будущий владыка закончил Московскую Духовную семинарию. Я поступил в нее в 1980 году — через 3 года после того, как он ее закончил. Стало быть, мы учились практически у одних и тех же преподавателей: прот. Владимира Кучерявого, игумена (впоследствии митрополита) Ионы (Карпухина), Б.А. Пушкаря (ныне заштатный митрополит), конечно же, профессора А. И. Осипова и митрополита ( тогда архиепископа) Питирима (Нечаева) и др. Ректором тогда был архиепископ Владимир (Сабодан). Интересно посмотреть виньетку семинарского выпуска ЗотикаИоасафовича — кто тогда из архиереев и известных священнослужителей был выпускником.

Ничего предосудительного в учебе в семинарии не было — у старообрядцев тогда еще не открылось Духовное училище.

В это время я учился в светском ВУЗе в Москве на историческом факультете. Эту учебу я рассматривал как переходную ступень к церковному служению, как возможность обогатиться знаниями. И так же, как я изнутри увидел все минусы советского строя и изнывал на занятиях в институте от перебора с идеологической компонентой на закваске марксизма-ленинизма, так и студента Еремеева в семинарии вполне могли коробить «партесные загогулины» в пении, хаос в совершении поклонов на службах, «бурсацские» выходки воспитанников и пр. Работая по окончании семинарии в качестве помощника секретаря Кишиневского епархиального управления, будущий владыка постепенно все глубже утверждался в истинности древлеправославия. Как известно, одной из серьезнейших проблем РПЦ, как и вообще «мирового Православия», является широкое распространение обливательного, а в ряде случаев, даже окропительного способа крещения (хотя за последние десятилетия было построено немало баптистериев и Софринский завод стал выпускать купели большего размера). Под влиянием бесед Зотика Еремеева прихожане обычных храмов стали креститься полным погружением. Естественно, всё стало известно и ему пришлось уволиться. Кстати, в 80-е годы, когда я приезжал в архив Кишинева, в процессе работы над кандидатской диссертацией мне довелось услышать об этой истории из уст секретаря Кишиневского епархиального управления. Став епископом в Молдавии, владыка Зосима много потрудился «в установлении в храмах епархии канонической дисциплины и единообразия в церковном пении и чтении» — так сказано в его биографической справке. Возможно, что при этом он был излишне жестким и наряду с явно неуместными обычаями и традициями, настойчиво искоренял то, что, по крайней мере, по принципу икономии можно было оставить. Кстати, первоначально на молдавскую кафедру предполагался, наверное, старейший на то время клирик епархии прот. Иоанн Андронников из села Куничи (мне приходилось общаться с ним на его приходе). О. Иоанн очень не хотел такой резкой перемены своей жизни. Когда из Москвы приехал посланник владыки Алимпия, чтобы подвигнуть Андронниковых на иноческий постриг с последующим рукоположением батюшки в сан епископа, то, как рассказывают, одним из важных контраргументов матушки о. Иоанна были ее слова о том, что она не готова к расставанию с супругом и ещё нуждается в нем.

Одним из важных достижений епископа Зосимы на Молдавской кафедре, помимо восстановления женского монастыря в селе Куничи, было строительство здания Духовного Центра, где он лично осуществлял общее руководство всеми работами.

Наверняка при этом пригодились познания, приобретенные в юности, в техникуме по части работ с электричеством.

Думаю, что владыка Зосима относится к той категории старообрядческого духовенства, из уст которого на второй минуте разговора можно услышать: «А Вы почему к нам не переходите?» Неудивительна такая строгость к «внешним», когда своим зачастую достается. В своем единственном стихотворении «Рогожским боголюбцам», опубликованном в первом томе моих воспоминаний, я назвал владыку Зосиму «суровым обличителем никониан».

Наверное, у него имела и имеет место досада ( это, конечно, мое предположение), что после кончины митрополита Андриана, преемником избрали не его. Владыка Зосима в это время был в Москве, служил в кафедральном соборе, проповедовал, причем, как рассказывают, не после исходных поклонов, а сразу после отпуста (чтобы удержать побольше людей).

Вполне вероятно, что в такой ответственный момент жизни РПСЦ им двигали не личные амбиции или не только они, но и ответственность за будущее Церкви. Но, увы, при голосовании за него было только примерно десятая часть делегатов Собора.

Обвиняли его еще в властолюбии, самолюбии, в пристрастии на исповеди к определенному роду грехам — зачем, мол, в грязи копаться. Но если человек в этой грязи находится, значит надо помочь ему от нее очиститься. Постыдные грехи, как известно, сгорают со стыдом. Мир ведь утопает в противоестественных грехах и пороках. Разве можно рисковать допуском к Чаше кающегося формально, отделывающегося на исповеди общими словами? Ведь речь идет о великой святыне — причащении Тела и Крови Христа. Враг особенно нападает на тех священников, которые стремятся как можно основательней и тщательней проводить исповедь.

… Наблюдаю за владыкой Зосимой на Всемирном Старообрядческом Форуме. Как и на многих, включая меня, на него волнами накатывает легкая дремота, что и не удивительно при большой нагрузке. Периодически с орлиным взором внушительно поворачивается направо, а затем также внушительно налево, строго посматривая на сидящих в зале. В такие мгновения хочется, втянув голову в плечи, наклониться, чтобы не бросаться в глаза. Подумалось: «Попадешь к такому на „ковёр“, не вздумай оправдываться, а сразу бей поклоны и проси о пощаде». При нем на Рогожке лишний раз не мелькнешь, чайку не попьешь, тем более с бутербродами, а уж о грамоте за очередную книгу воспоминаний и думать забудь. Архиепископ Никодим (Латышев), тоже уроженец Молдавии, был весьма строг. Архиепископ Зосима в этом плане, пожалуй, — «Никодим» нашего времени. Говорят, что у него бывали моменты, когда он становился мягче. Мне прихожане как-то сказали: «Батюшка, Вы настолько строги, что если бы Вы иногда не шутили, то можно было бы с ума сойти». Справедливости ради нужно сказать, что строгость имеет одно очень положительное качество у таких епископов — их слово твердо и горе тому, кто попытается его как-то обойти и ревизировать. К тому же, свои высказывания он старался подтверждать выдержками или конкретными ссылками на Священное Писание.

По нормам РПЦ архиерей по достижении 75-летия должен писать прошение об уходе на покой, а далее как решит Синод во главе с Патриархом. У старообрядцев нет таких установок. В случае с архиепископом Зосимой это было бы просто смешно — он был энергичен и деятелен, поэтому об уходе на покой говорить было бы очень и очень рано. Вечная ему память!