Традиции, методы и история духовного образования Церкви. Часть 1

29 июля 2015 года на молодежной образовательной смене детского христианского лагеря «Ржевская обитель» с докладом «Традиции, методы и история духовного образования Церкви: Византия, Древняя Русь, старообрядчество» выступил старообрядческий священник, настоятель Покровского храма РПсЦ в г. Ростове-на-Дону о. Иоанн Севастьянов. Он рассказал о традициях духовного образования. Публикуем версию доклада, переработанную автором для печати.

Доброго здоровья, дорогие братия и соотечественники! Среди участников у нас, как я вижу, есть и студенты, и старшие школьники, и взрослые люди. Моё сообщение будет строиться по принципу лекции, хотя, конечно, лекцией это сложно назвать. Я не смогу представить всеобъемлющую картину истории духовного образования и образовательных инициатив. Я хочу рассказать о собственном опыте и о переживаемых мною проблемах по этой теме. Хочу представить некоторые заметки — результат моего осмысления роли образования в истории церкви, в истории христианского общества, и проблемы, с которыми сталкиваются люди, желающие что-то сделать для церковного образования.

Что вообще означает термин «образование»? Образование — это получение знания от другого человека. Я здесь не имею в виду начитанность, начётничество — это несколько другие вещи. Под образованием я понимаю некое систематическое общение с человеком, который тебя образовывает. Имеется даже выражение для этого вида человеческого знания, которое человек получает от кого-то другого — «автономное знание».

Традиции образования в истории христианской Церкви имеют очень необычную историю, и прослеживается необычное отношение к этим традициям со стороны христиан. Самые яркие представители  необразования и образования — это наши Верховные апостолы Пётр и Павел. Мы знаем, что Православная Церковь равнозначно прославила этих двух великих светильников, им даже служба посвящена, как двум столпам. Однако их служение очень сильно разнится. Апостол Пётр, не имеющий никакого образования, — камень, на котором образована Христова Церковь, которому Господь дал ключи от Царства Небесного, который был увековечен еще в Древней Церкви и почитается до наших времён. И Апостол Павел — человек, который получил светское и духовное образование, но который в своей жизни даже и не встречался со Христом во время Его земного служения. Эти два человека прошли свой земной путь, оставив за собой совершенно разные наследия. Апостол Пётр, как мы знаем, даже не смог записать Евангелие, и за него это сделал его секретарь, апостол Марк — он записал Евангелие со слов апостола Петра. Апостол Пётр совершил одно миссионерское путешествие из Иерусалима в Рим, причём он пришёл в город, где уже была христианская община. Мы знаем, что апостол Пётр даже не понимал, что писал апостол Павел в своих писаниях. В конце своего послания, в котором апостол Пётр говорил о Павле, он отметил, что Павел пишет что-то «неудобовразумительное».

И, с другой стороны, апостол Павел — образованный человек, который оставил нам 14 известных апостольских посланий, где сформулирован основной корпус богословия христианской Церкви. Этот человек организовал множество христианских общин — от Моравии до Испании; он мог заходить в языческий храм и разговаривать на понятном языке с язычниками — с людьми, которые ничего общего не имели с христианством. Апостол Павел не боялся быть непонятым: мы знаем, что он даже цитировал античных поэтов в своих проповедях, письмах и посланиях.

Эти два человека, апостол Пётр и апостол Павел, являются показателями того, какую пользу для Церкви может принести и образование, и необразование. Я думаю, что этот пример сформировал общее христианское отношение к образованности с тех пор и до нашего времени. Есть церковное мнение, что образование очень важно для служения Богу и людям — эта традиция подтверждает слова апостола Павла о том, что еллин может разговаривать с еллином на понятном языке. А есть другая традиция, которая идёт от апостола Петра и которая считает, что во всех этих умных словах есть много чего неудобовразумительного и лучше бы, чтобы по-настоящему верующий человек был необразованный. Такая традиция тоже существует. Эти две позиции сталкивались уже с первых времён существования Церкви.

Очень многие подвижники и святые отцы выступали категорически против образования. Исидор Пелусиот, Нил Синаит, папа Григорий Великий (Двоеслов) считали, что невежество и отсутствие образования способствуют святости, а философия, еллинская мудрость отклоняют от Христа и ниспровергают на самое дно ада. Иероним Стридонский пытался дистанцироваться от любой философии.

Даже поэзия, составление стихов считалось делом, которым недостойно заниматься христианину. Отсюда общая тенденция, которая отвергала любое образование и захватывала при этом большую часть умов христианской Церкви. И этим объясняется довольно малое наличие христианских школ. В первые века христианских школ было совсем не много, причём они были в очень бедственном положении. Какие мы знаем школы в первые века христианства? Александрийскую катехизаторскую школу, которую организовал Пантен Александрийский, а впоследствии там преподавали Ориген и Климент Александрийский. Мы знаем, что когда Оригена выгнали из Александрии, школа вместе с ним переехала в Кессарию Палестинскую. Другая известная нам школа была в Антиохии, на родине Иоанна Златоустаго. Ну и третья более-менее известная христианская школа первого тысячелетия — Эдесская, возглавляемая Ефремом Сириным. Она была  известна в Нибисине — это более восточная часть Византийской Империи, там была более-менее свободная организация обучения. И всё. Из известных нам учебных заведений первых веков больше ничего нельзя вспомнить.

Мы знаем, с другой стороны, какие притеснения терпели христианские педагоги: на всю жизнь был отлучён от церкви Лукиан Самосатский, большие проблемы при организации учебного процесса переживал Ориген, огромные  трудности испытал Климент Александрийский. Мы даже знаем о том, что Ипполит Римский в полемической переписке с папой Каллистом обвинил того, что он организовал школу при христианской общине. Для христианского общества того времени понятие «организатор школы» было чем-то постыдным, ругательным и не очень приемлемым.

Софийский собор (Четвёртый Константинопольский собор, созванный в 879 году) был вынужден принимать постановление в защиту епископа или священника, которого выгнали с кафедры за его образованность. 17-е правило позволяет перейти в другую общину и служить в другом месте человеку, которого выгнали за то, что он пытался внедрить в своей епархии образование.

Как мы видим, атмосфера в отношении к образованию была очень напряжённой, и это распространялось и среди духовенства. Как впоследствии писали Григорий Богослов и Иоанн Златоуст, необязательность образования приводила к тому, что люди, абсолютно неприготовленные к церковному служению, являлись предстоятелями и руководителями общин. На некоторых Вселенских соборах бывали даже ситуации, когда епископ не мог написать своё имя, не умел подписаться. Как такой человек, у которого полностью отсутствует грамотность, мог читать Священное Писание, учить свою паству, передавать какое-то знание, читать проповеди? Получается, что это все не требовалось от церковных служителей. Конечно же, нам известно большое число христианских служителей первого тысячелетия, которые имели образование и вносили огромный вклад в развитие богословской мысли, но общая церковная атмосфера, изначально сформировавшаяся в Церкви как господствующее направление, характеризовалась отсутствием запроса на образование.

С другой стороны, мы знаем личности выдающихся святителей, пастырей церкви, которые не просто сами получили образование, а изо всех сил пытались внедрить эту тенденцию в христианское общество. Речь идёт о великих святителях Василии Великом, Григории Богослове, Иоанне Златоустом. Если сравнивать их с апостолами Петром и Павлом, то именно эти три святителя сформировали ответ на вызов ересей. Василий Великий и Григорий Богослов сформировали троичное богословие, а Иоанн Златоуст — «красное богословие», хотя он немало потрудился и для формирования троичного богословия. Именно труд Василия Великого и Григория Богослова соединил всю философию христианского учения и сформулировал догматы, которые позволили разрешить проблему монофизитского и арианского споров. Когда Василий Великий смог применить философские понятия «ипостась», «сущность», «природа» — все эти зачатки еллинской философии, термины Платона — для объяснения двух естеств в Исусе Христе и учения о Святой Троице, это было триумфом. Самым лучшим результатом внедрения философии в христианское вероучение и формулирования христианских догматов был ответ на очень серьёзный вызов ересей, которые возникали — арианская, иконоборческая и прочие.

Три этих святителя сами имели наилучшее по тем временам образование. Во времена образования Василия Великого и Григория Богослова в Афинах, а Иоанна Златоустаго в Антиохии ещё существовали христианские школы, про которые я уже говорил — была христианская школа в Александрии, какая-то жизнь теплилась в Антиохийской школе. Но при этом эти святители, будучи столпами православия христианской Церкви, пошли получать лучшее образование, которое было на тот момент возможным, в языческих классических школах. Прошу обратить внимание: Василий Великий и Григорий Богослов уехали из Каппадокии в Афины для того, чтобы получить образование. Вы наверняка представляете себе географию этих мест и понимаете, что такое было для древнего человека покинуть свою родину и уехать в какие-то языческие Афины. А Иоанн Златоуст получал образование в родной Антиохии, но не в христианской школе, а в языческой.

Так же поступали Августин Блаженный и немногие другие образованные пастыри того времени. Они не боялись заразиться чуждым для христиан учением — язычеством, они пытались получить лучшее, что было возможно — знание для служения в Церкви. Они понимали, что смогут в своё время «отрихтовать» и направить те соблазны, которые могут встречаться в этих школах, в правильное русло. Кроме того, что эти служители сами являли пример высокообразованных людей, они требовали высокого уровня образования от любого священника. Мы знаем, что Григорий Богослов и Василий Великий не стеснялись посылать на обучение в языческие классические школы, где они сами учились, своих ставленников, которых они выбирали на рукоположение в своих епархиях. Мы даже знаем об их переписке с языческим ритором, который высказывал сожаление, что слишком много учеников посылает Василий Великий в его учебное заведение. Якобы очень много провинциальных людей из далёкой Каппадокии приезжают получать образование и от этого снижается сам уровень образования этого учебного заведения.

Самое яркое описание пастырского образованного служения мы находим в «Словах о священстве» святителя Иоанна Златоуста. Златоуст прямо заявляет, что никакая жизнь, как бы она ни была высока, не есть достаточное условие для рукоположения в пастыри церкви, если нет основательного знания догматов веры. Со знанием догматов должно соединяться искусство красноречия. Иоанн Златоуст предъявлял настолько высокие требования вообще к личности священника и к его образованию в частности, что он всегда сравнивал его с врачом. Он считал, что так же, как врача нельзя допустить к лечению тела человека без подтверждения его компетенции и образования, так же и священника нельзя допускать к душе человека, без соответствующих знаний и общей образованности. Златоуст даже говорил, что проповедник не имеет права пользоваться не просто чужими мыслями, но даже не имеет права пользоваться своими мыслями дважды, которые он сам высказывал недавно. Его речь, его искусство слова должны быть более высокими, чем у софистов.  

С другой стороны, эти святые отцы поднимали проблему невежества. Святители Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст не раз заостряли внимание на том, что проблема невежества появляется в Церкви — так называемое, благочестивое невежество. Златоуст пишет такие слова:

Многие (из пастырей) и погибли, и сделались менее ревностными к истинному учению, вследствие того, что вообразили, будто Павел хвалился действительным невежеством, и решили быть невеждами. (См. 1 Кор. 1;18-2;16).

Златоуст считает, что похвала невежеству — это ложный вывод из слов апостола Павла, когда он говорил о том, что наше служение не в словах человеческих, а в проповеди духа и силы. Святитель Златоуст в целом пытался бороться с такой тенденцией в Церкви — понимания этих слов как необходимого невежества. Это же говорил и Григорий Богослов:

Не должно унижать учёность, как рассуждают о сем некоторые [христиане]; а напротив того, надобно признать глупыми и невеждами тех, которые, держась такого мнения, желали бы всех видеть подобными себе, чтобы в общем недостатке скрыть свой собственный недостаток и избежать обличения в невежестве.

Примерно так же высказывался и Василий Великий.

Я бы хотел, чтобы вы понимали, что в древней церкви эти две тенденции — стремление к образованию и, напротив, противодействие этому стремлению — все время имели столкновение, начиная от апостолов Петра и Павла. Нельзя сказать, что это коренное противоречие, как, скажем, арианские или иконоборческие споры, но такая общая тенденция, начавшись с тех пор, продолжается до нашего времени. Противопоставлены два мнения: нужно ли образование, не отойдёт ли Бог от того, кто учится, и не полагается ли человек на свои собственные силы в этом случае, и не есть ли это выражение собственной гордости? Это все, к сожалению, присутствует в наших умах, и каждый человек с тех пор выбирает для себя то, что считает нужным.

Возьмём пример с Иеронимом, известным своим виде́нием, в котором ему явился Господь и обвинил его в том, что он «цицеронец», что он слишком много внимания уделял изучению Цицерона. Если выбрать этот случай из контекста, можно согласиться с тем, что Иероним Блаженный был большим противником образования. Он говорил, что философия — это грязь, это ненужная вещь. (Причём философия в эти времена была не просто учением мудрости — туда входила вся система науки, она включала в себя и риторику, и даже изучение морали). Однако мы знаем, что Иероним знал несколько языков, что он подъял такой величайший труд, как перевод Священного Писания. И для справедливости нужно обращать внимание, что это описанное виде́ние было во времена его юности, а перевод Священного Писания он совершил под конец жизни. Но если посмотреть на деятельность и труды Иеронима Блаженного в контексте всей его жизни, то очевидно, что образование занимало у него иное место в жизни, и отношение к образованности у святого было совершенно другим.

В целом в Византийской империи духовное образование было инициативой частных людей или каких-то особенных деятелей, епископов. Например, Августин Блаженный собирал вокруг себя людей, образовал что-то наподобие монастыря. Это было образовательное учреждение, где люди жили по монастырскому уставу общежительства, но главной целью было не подвижничество, не умерщвление плоти, а, в первую очередь, получение образования. Своих будущих ставленников Августин образовывал сам, пытался передать им то, что считал нужным. Примерно так же поступал Амвросий Медиоланский. Немного ранее на Востоке такой опыт был у Григория Неокессарийского.

Уже потом открылись и другие, очень редкие, разрозненные частные образовательные инициативы. Мы знаем, что всплеск ересей не способствовал развитию образования. Правда, арианская ересь способствовала тому, что Феодосий Великий организовал университет в Константинополе. Конечно, это было не совсем богословское учебное заведение, но, по крайней мере, какое-то образование в нём получали, в том числе и пастыри Церкви. Потом эти образовательные учреждения то затихали, то оживали, то опять затихали, особенно в периоды иконоборческих споров. И только во времена Патриарха Фотия Константинопольский университет, где в довольно малом объёме преподавалось богословие, возродился и пользовался успехом практически до конца существования Византийской Империи. Мы также знаем, что и некоторые митрополиты, которых посылали на Русь, имели образование в Византийских учебных заведениях. Но это был не господствующий принцип Церкви — господствующим принципом было невежество. Невежество не в нашем понимании, а благочестивое невежество — это немного другое. Помните, как апостол Павел говорил, что хочет быть невеждой во Христе? Благочестивое невежество — это когда чем меньше знаешь, тем лучше спишь.

Вот такая тенденция, такое отношение к образованию перешло и в нашу Церковь с крещением Руси. Примерно таким же было отношение к внешнему, автономному знанию — об этом мы можем делать выводы по древнерусской литературе. Есть ряд сохранившихся древнерусских произведений, из которых видно, что образование для древнерусского человека было чем-то подозрительным. Налицо прослеживается враждебное отношение к образованию и к философии в частности. Под философией, как мы уже говорили, понимался  весь комплекс наук, которые в то время изучали.

Нам известны такие случаи (из древнего Патерика), как случай с Никитой, будущим епископом новгородским. Будучи молодым человеком, он заперся в келии, и ему явился бес, предложив соблазн. Он сказал: «Никита, ты человек очень образованный, давай-ка читай книги, а я буду за тебя молиться». И Никита с тех пор перестал молиться и занялся чтением книг. Он впал в прелесть, у него началось душевное расстройство, так как он был одержим бесом. И только молитва братии помогла ему избавиться от этого наваждения. Автор этой статьи из Патерика заключает, что вред случился именно оттого, что Никита стал читать книги.

В таком же духе представлено дошедшее до нас письмо Климента Смолятича, Киевского митрополита, к попу Фоме. Климент Смолятич был одним из русских митрополитов, который получал философское образование в Константинополе. В русской среде он даже именовался философом и книжником. Мы не знаем, что писал поп Фома, но из ответа ему Климента видно, что поп Фома обвинял Климента в изучении философии Гомера, Аристотеля и Платона. Климент пытается оправдаться перед Фомой, объясняя ему, что на самом деле он изучал то, что допустимо, применительно к жизни Церкви.

Есть такое слово неизвестного автора «Слово Даниила Заточника» — это жалоба дружинника своему князю на свою жизнь. Автор этого высокохудожественного произведения ХII века пишет о себе такую фразу:

Аз бо, княже, ни за море ходил, ни от философ научихся, но бых аки пчела, падая по розным цветом, совокупляя медвеный сот; тако и аз, по многим книгам исъбирая сладость словесную и разум, и съвокупих аки в мех воды морския…).

Как Климент Смолятич, так и автор «Слова Даниилы Заточника» стесняется своей образованности.

С одной стороны, люди пишут очень серьёзные высокохудожественные вещи, применяя всю возможную, имеющуюся на то время риторику и знания. С другой стороны — они стесняются того, что изучали философию, географию, историю. То же самое наблюдается в писаниях Епифания Премудрого, который составил житие Сергия Радонежскаго и многие другие агиографические труды по описанию житий святых. Он также писал афоризмы, например:

Во Афинах от юности не учился, у философов их плетению риторскому, ни ветийских глагол, ни Платоновых, ни Аристотелевых бесед не стяжах, ни философия, ни хитроречия не навыкох, и спроста, отнюд весь недоумениа наполнихся

Но при этом Епифаний Премудрый знал греческий язык, а для русского человека это было очень большим образованием. Он по памяти в «Житиях» цитировал Священное Писание, он хорошо знал Ветхий и Новый завет, судя по описанию его трудов, но при этом он пишет о себе, что он ничему не учился. Епифаний стесняется своего образования.

То же самое мы видим в середине XVI века в посланиях старца Филофея Псковского, сформулировавшего знаменитую концепцию «Москва — Третий Рим». Филофей писал о себе:

Яз селской человекъ, учился буквам, а еллинскых борзостей не текох, а риторских астроном не читах, ни с мудрыми философы в беседе не бывах.

Но при этом этот «селской человек» — автор научного опровержения астрономических и математических утверждений немецкого врача и философа Николы Булева. Никола был придворным математиком и написал свои некоторые соображения, а старец Филофей написал ему на этот научный труд-опровержение, причём достаточно адекватное. Человек, который говорит, что ничему не учился, пишет такие труды?! А идея «Москва — Третий Рим», которая сформулировала будущую идеологию русского народа и актуальна и в наше время? Очевидно, что Филофей стеснялся своего образования!

В этом же русле можно говорить и о творчестве священномученика Аввакума и Епифания — наших отцов, пустозерских узников. Такое же отношение к образованию мы видим и в их трудах. Если вы читали книгу «Пустозёрские узники — свидетели Истины», которую издал епископ Зосима (Еремеев), вы там увидели выдержки и толкования сочинения Аввакума «О внешней мудрости». В нём он просто разражается гневом на любое образование:

Альманашники, и звездочетцы, и вси зодейшики познали бога внешнею хитростию, и не яко бога почтоша и прославиша, но осуетишася своими умышленьми, уподоблятися богу своею мудростию начинающе….

А вот первое выражение, которое видим в его «Житии»:

Аз есмь ни ритор, ни философ, дидаскальства и логофетства неискусен, простец человек и зело исполнен неведения», «неука человек и несмыслен гораздо.

То есть Аввакум считает, что те, кто пытается учиться, делают это из гордости, хотят уподобиться Богу своим знанием, стремятся узнать то, что знает только Бог. Он пытается ругать и Платона, и Пифагора, и Аристотеля, и Диогена. В книге «О внешней мудрости» он пишет, что знания — это гордость, это что-то противное природе человеческой. Внешние знания не от Бога, человек сам пытается что-то добавить для своей гордости. Протопоп Аввакум считает, что внешняя мудрость — это страшная зараза:

Не ищите риторики и философии, ни красноречия, но здравым истинным глаголом последующе, живите. Понеже ритор и философ не может быть христианин!

Примерно так же выражался и Епифаний — соузник и духовный отец священномученика Аввакума. Он боялся внешнего знания. Он пишет своим читателям: «не позазрите скудоумию моему и простоте моей, понеже грамматике и философии не учихся и не желаю сего и не ищу». Вот мнение Аввакума и Епифания.

Я думаю, что каждый из вас хоть раз прочитал «Житие протопопа Аввакума» или хотя бы слышал об этом труде. Этот труд является уникальным памятником древнерусской литературы, несмотря на нарочитую простоту. Аввакум положил начало жанру автобиографии. Это произведение — высота стиля, это живость русского языка, это логика и живописность повествования. Об этом говорят не только старообрядцы, но и современные учёные-литературоведы. То же самое можно сказать и об Епифании. Это люди, которые заложили, скажем так, основу нашего противостояния никонианству, апологетику старообрядчества. Это люди, которые, конечно же, были образованными, у них были обширные знания Священного Писания, но при этом они выражаются об образовании таким вот образом. Как это можно объяснить? С одной стороны, здесь внутренняя сила и образовательные возможности, а с другой стороны —  стеснение, дистанцирование от этого.

Я себе объясняю это вот чем. Есть такой малоизвестный факт — спор Аввакума с Симеоном Полоцким. К Аввакуму в темницу пришел Симеон с целью переубедить его. В диспуте о вере они спорят до хрипоты, как раз об этом Аввакум пишет: «и зело было стязание много: разошлись, яко пьяни». Также достаточно известен отзыв Симеона Полоцкого об Аввакуме: «Острота, острота телеснаго ума, да лихо упрямство! А се не умеет науки».

А кто такой был Симеон Полоцкий? О чем они могли спорить? Все считают, что главными идеологами никонианства были патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Но если вы прочитаете стихи Симеона Полоцкого, вы увидите, что на самом деле и Никон, и царь были всего лишь оружием в руках таких идеологов. Они были истинными идеологами материализма, который напирал с запада на Русь и которому как раз противостояли наши святые отцы.

В стихах Симеона Полоцкого видно другое отношение к образованию. Чисто материалистическое. Он считает, что для человека нет ничего другого, кроме знания. Вот его фраза из стихов: «Наверное, у необразованного мужика даже души нет». То есть Симеон считает, что душа есть у того, у кого есть образование. Из этого исходит мысль, что в образовании и проявляется наше христианство, осуществляется вера в Бога. Тут уже и рукой подать до мысли, что душа — материальна. Вот это, скажем так, другая сторона образованности, извращенность схоластики, которой и боялись наши святые отцы.

Почему святые отцы  боялись образования? — Потому что образование зачастую становилось почвой для появления всевозможных ересей.

Есть в христианстве примеры, когда человек, чего-то начитавшись, отрывался от веры в Бога. Арий, Пелагий, Несторий, Павел Самосатский — это были образованнейшие люди своего времени, но сколько вреда они принесли Церкви! Несторий вышел из известной Александрийской школы. Учения Павла Самосатского только с третьего раза смогли разобрать и осудить на Соборе, так было сложно преодолеть его витийство и отделить плевел от зерен.

Поэтому примеры Византийского периода духовного образования, примеры древнерусского отношения к образованию говорили о том, что не было однозначного мнения в Церкви в отношении к образованию, ко внешней мудрости, к автономному знанию.

Но это не неразрешимая проблема. Я думаю, что самый совершенный синтез между образованностью и духовной трезвостью явился в Выговской пустыни. Её основные деятели, Андрей Борисов и Андрей Денисов, показали, как можно сочетать христианскую святость и внешнее знание. Именно выговские отцы в ответ на никонианские вопросы смогли создать наш главный старообрядческий манифест, главный богословский старообрядческий труд — «Поморские ответы».

Многие  считают, что Выговский монастырь был безпоповским. Однако нельзя сказать про Андрея Борисова и Андрея Денисова, что они были закоренелыми безпоповцами. У них еще не было этой безпоповской ереси, этого учения, которое осуждено нами. Этот монастырь был образован в начале XVIII века, когда старообрядцы только нащупывали почву под собой. Они были без попов, потому что внешние обстоятельства вынудили их к этому — всех священников уничтожили. Однако ни один Выговский отец не выступал против священства и против причастия. Есть косвенные свидетельства того, что в монастыре сохранялось причастие, по крайней мере, до начала XVIII века.

Выговская пустыня была разрушена при Николае I, в середине XIX века. Но за время своего существования она явила собой пример образовательной деятельности старообрядцев. Выговская пустыня, Выговский монастырь, мне кажется, был первым и последним серьёзным местом, где было создано нормальное старообрядческое учебное заведение.

Там изучались очень серьёзные учебные предметы, название которых в наши времена в старообрядческой среде даже являются ругательными. Андрей Борисов так описывал образование в Выговской пустыни:

Были и есть и инные ученые, в семь учениемъ просиявшемъ святомъ месте многие изрядные люди, и неложно во искусности наукъ, яко грамматикии, риторики, поэтики, логики, диалектики, пения, арефметики, геометрии, медикии, философии и отчасти богословии непостыдными по нашему убожеству и тесноте жития нарещися могутъ. Егда бо азъ многия разных оныхъ ученыхъ мужей увиделъ и получилъ разные ученые и духовныя сложения, тогда при удивлении гласно нарекъ сие место староверческия Афины.

Мы не знаем, как строился сам процесс образования, но по тому, как была развита библиотека, какие там были найдены книги и пособия, мы можем свидетельствовать, что там был очень серьёзный уровень образования. В последние годы существования Выговской пустыни даже шли разговоры о создании в ней академии. У нас есть сведения о том, что даже нестарообрядцы, которые жили в ближайших местностях, отдавали своих детей на обучение в Выговские общежительство.

А все это было результатом здравого осмысления роли образованности в деле духовного совершенствования человека. Сохранилось похвальное письмо Андрея Борисова на память святых отцов Соловецких. Он пишет в нем, что, конечно же, цель не в знании всех наук всего мира, а в обретении святости посредством сочетания и впитывания духовного образования, духовного чтения. И это есть правда.

Я вам, прежде всего, говорю о древнерусском периоде образования, о том, что было до раскола. Получается, что, с одной стороны, образование очень сильно не приветствовалось, но, с другой стороны — на кого ни посмотрите, кто оставил заметный след в истории и богословской мысли, большинство людей имели очень серьезное образование. Вы знаете, например, что Иоанн Федоров, сейчас уже прославленный у нас в лике святых отец, будучи молодым человеком, учился в Краковском католическом университете четыре года. Он был из кружка будущего митрополита Макария, который потом привлек его для организации печати в Москве. Можно предположить, что он был послан для получения католического образования именно митрополитом Макарием. Вы представляете, наверное, Польшу XVI века, которая был гнездом католичества, читали же красочное описание в «Тарасе Бульбе»? Именно там учился Иоанн Федоров, на печатном изобретении которого теперь зиждется возможность старообрядческой апологетики. Господь промыслительно за век до раскола через Иоанна Федорова дал начало книгопечатанию. Именно напечатанные книги стали средством нашей защиты.

Другой пример — Геннадий Новгородский, который смог создать первый полный свод славянской Библии. Он взял для помощи бенедиктинского католического монаха, который переводил с латинского на славянский язык недостающие книги Ветхого Завета.

Максим Грек написал самое известное старообрядческое произведение о защите двоеперстия еще задолго до Никона. Он родился в Италии, жил в Греции и был очень образованным человеком. А где он учился? В католических коллегиумах. Причем ему пришлось прикинуться униатом, чтоб его туда приняли. Вот на какие большие жертвы шел человек, чтобы получить образование.

То же самое мы знаем об Андрее Денисове. Есть разные мнения относительно того, где учился Андрей Денисов. Одни ученые говорят о том, что он учился в Новгороде у Феофана Прокоповича — у того самого Феофана, который оправдал обливательное крещение и принял его за норму. В качестве другого мнения, он учился в Киеве, по крайней мере, это мнение высказывали Федор Мельников и Дружинин. Якобы даже сохранилась проповедь, которую Андрей Денисов рассказывал на экзамене. И как я уже говорил, вклад этого человека в сохранение нашей веры трудно переоценить.

Если мы посмотрим на более-менее современную историю старообрядчества, то увидим, что основные труды по апологетике старообрядчества писали образованные люди: епископ Михаил (Семенов), митрополит Иннокентий (Усов). Конечно, Федор Мельников — это другой пример, это особая личность. Он, не имея даже среднего образования, оставил очень серьезный след в истории Церкви. Пожалуй, это был единственный человек в своем роде. Он даже не смог стать директором старообрядческого института только потому, что не имел диплома об образовании. Но при пристальном изучении его наследия как раз-таки ощущается наряду с природным умом отсутствие научного подхода в изложении.

Внимательное отношение к образованию особенно актуализировалось в старообрядческий период нашей Церкви, когда каждому верующему нужно было иметь какое-то определённое знание для того, чтобы понимать, во что он верит. Почему после раскола в старообрядчестве, скажем так, случился всплеск образования? Потому что каждому христианину необходимо было понимать, для чего он идет на дыбу, убегает со своего обжитого места, для чего он противится официальной церкви и правительству. И важно было иметь какие-то определенные знания. Это была насущная потребность. Именно в этот период развивается Выговское образование. Людям нужно было самим понимать и самим давать ответы на вопросы, которые перед ними ставили образованные никонианские богословы.

Поэтому начало распространяться примитивное образование в среде старообрядцев. Это было, прежде всего, домашнее образование, когда родители пытались сами в обязательном порядке научить детей грамоте, преподать им первые основы вероучения и элементарные знания. Это делалось хотя бы для того, чтобы человек мог прочитать древний Псалтырь и сравнить его с новым Псалтырем, увидеть разницу. Кроме домашнего образования, у старообрядцев существовали организованные передвижные школы. Община выбирала какого-то грамотного старообрядца, который перемещался между общинами и учил детей и взрослых, а содержали его сами общинники. Однако нужно понимать, что образование было несистематическим и строилось исходя из понимания отдельных дидактических проблем преподавателем, без всякой методической рекомендации. Что преподаватель знал, что считал нужным, тому и учил. Не было никакой связи между этими школами. Трудно было организовать какое-то крупное централизованное здание или постоянное местопребывание, поэтому школы с небольшими группами преподавателей перемещались между общинами и старообрядческими селениями. Все бралось запоминанием, заучиванием, применением всех древнерусских методов образования.

Также были известные, так называемые, школы-келии, которые особенно были распространены в Гуслице. Монахи обучали детей основам грамотности и некоторым богословским познаниям, основам вероучения. В Гуслице в этих школах было развито наше известное гуслицкое письмо, когда обучающиеся для запоминания очень много переписывали. Много детей старообрядцев получили образование в этих школах, даже приводятся такие цифры: более ста тысяч детей за двадцать лет. Эти школы отвечали требованиям своего времени XVIII — начала XIX века, когда всеобщий уровень образования в Российской империи был очень низким. Тогда люди обучались только лишь тому, что требовалось для защиты своей веры.

Что касается вообще создания старообрядческих учебных заведений. Я уже сказал вам, что случилось с Выговской школой: её разгромили.

Продолжение следут

Текст подготовлен автором специально для «Русской веры» на основе стенограммы доклада с сайта new.rpso.ru.