Протоиерей Иоанн Рыбаков: «Семь с лишним лет я работал строителем, будучи поставленным в священники»

Протоиерей Иоанн Анисимович Рыбаков (род. 24 августа 1932 г.) — это незаурядная личность в среде старообрядческого священства в силу своего почтенного возраста и опыта служения (56 лет священнического сана, из них 47 лет служения). Батюшка является воспитанником поколения священства дореволюционной России, эпохи Золотого века старообрядчества. Нашему корреспонденту удалось побеседовать с о. Иоанном и взять у него очень интересное интервью, в котором он вспоминает события почти столетней давности.

Мой дедушка по маме родился и жил на хуторе Пилетконе в Литве. В 250-ти км от нас, в г. Вильнюсе, в это время было много старообрядцев (белокриницкого согласия — прим. ред.), а в нашем краю были только безпоповцы. Работал дедушка у хозяина (был наемным работником — прим. ред.), а жена хозяина выписывала никонианские журналы. Это было примерно в 1900-х гг., дедушке тогда было около 30 лет. И вот он дочитался в этих журналах, что нельзя быть без священства, и говорит хозяйке: «Нельзя быть без священства, но где же его найти?» Хозяйка ему отвечает: «Да вон церковь (имеет в виду никонианскую), туда иди, там священники есть». А дедушка ей говорит: «Это не та церковь, не надо туда ходить».

И вот через некоторое время приходит очередной номер журнала, а там написано на всю полосу: «Старообрядческий епископ Геронтий из Санкт-Петербурга приезжает в Ригу», и указан адрес. А это в 150–200 км от нас (от хутора до Шауляя около 50 км, и от Шауляя до Риги около 150 км). Вот он на этот адрес написал письмо. Проходит 2, 3, 4 месяца — и никаких вестей. Проходит полгода. И тут приезжает однажды подвода, и оттуда кричат: «Где Маругинов живет?». А дедушка кричит: «Сюда!» (Это был кто-то из священства РПсЦ — прим. ред.). Так крестили его семью и еще несколько семей. Дедушка умер молодым, лет 50 ему было. После этого прошло много лет, и не было больше священников в нашем краю. Многие жители того села в результате перешли в никонианскую церковь.

И вот однажды в 1926 году моя будущая мама Мавра поехала в хутор Сидоры, где был престольный праздник. А там парень один невесту искал, Анисимом звали. Так познакомились папа с мамой. В этом же году женились и после свадьбы остались жить в этом хуторе. Потом решили переехать назад в деревню Пилетконе. Там им отделили часть земли, построили дом. С момента бракосочетания мама, старообрядка белокриницкого согласия, все уговаривала моего папу перейти в поповство. Десять лет он не соглашался, потом начал читать Иоанна Златоуста и дочитался все же, как когда-то и дедушка, что без священства нельзя быть.
 

С Россией тогда связи не было, а из Румынии папа получал литературу. Вот он и написал в Румынию, что им нужен священник. По его просьбам послали к нам отца Кирилла Иванова, который на тот момент служил во Франции (умер о. Кирилл в 1983 г. — прим. ред.). Он хотел было оформить визу в Литву, но литовцы-безпоповцы, узнав, что к ним едет священник, собрали на тот момент огромную сумму, 5 миллионов рублей, и подкупили французского посла, чтоб не пропустил на границе. Так его и не пускали в Литву в течение полугода. А тут так совпало, что вызывает его однажды в Берлин одна богатая старообрядка-эмигрантка. Так он ей и рассказал, что зовут его в Литву, а консул литовский не дает визу. А она говорит: «Мой сосед — это литовский консул». Пошла, поговорила, все оформила, и дали сразу визу. Приезжает отец Кирилл в Литву. Вышли его встречать безпоповцы. Было холодно, декабрь, батюшка не снял шапку. Якобы поэтому многие воспротивились и не стали креститься. Нас он всех крестил, мне тогда было лет 7, и всю нашу семью крестил. Это было в 1939 году, перед Пасхой. Я теперь до сих пор каждый год вспоминаю, отложилось в памяти, что перед Пасхой крестить нельзя (в Номоканоне есть правило, которое запрещает крестить детей в Великом Посту, разве в случае смертной опасности — прим. ред.).

В августе 1939 года Советская власть насильно, без боя, захватывает Литву. Безпоповцы на о. Кирилла сразу же донесли, что он шпион, и его тут же забрали государственные органы. Еще ему сказали: «От нас даже комар не улетит, не то что ты от нас уйдешь». Он думал, что его так и загубят, но как раз через полгода пошли немцы и за 3 дня взяли Литву. Так они все бросили и о. Кирилла оставили. Приехал он в деревню, а литовцы-безпоповцы опять донесли, уже немцам, что это русский шпион. А он по-немецки хорошо говорил, сумел договориться с немцами, его и оставили в покое. Построил он домовую церковь: крыша четырехскатная, 11 метров длина, 5 метров ширина — очень красивая церковь. Все делал своими руками, вырезал, иконы заказал, оставалось посвятить только. Но в 1944 году его забирают опять, в Воркуту. 17 лет он там пробыл на каторжных работах, потом его освободили. Я так полагаю, что когда Н. Хрущев был во Франции (а у о. Кирилла там 2 сына жили), они подошли к нему. А может и другая причина. Приехал после этого о. Кирилл в Москву (это было в 1961–1962 гг.), хотели его даже поставить епископом, но он не согласился и уехал во Францию. Потом через год уехал в Америку, а затем в Австралию, и там был священником почти 30 лет — церковь там построил, сам написал все иконы. А построенную о. Кириллом в Литве церковь в 60-х гг. разорили и полностью снесли. После того, как забрали отца Кирилла, к нам стал приезжать священник из Вильнюса, он и освятил нам церковь. Но в 1952 году забрали и его, и никого не стало. Однако в церковь мы ходили с малых лет.
 

Мы с братом почти в одно время служили в армии, возле Калининграда. До этого я год на Украине учился. Оттуда нас и распределили по всей России. В 1953 году один хозяин из нашего хутора некими судьбами приезжает на Кубань, в 50-ти км от станицы Ханской. Он рассказал затем на хуторе, как тут хорошо, и отец решил тоже переехать, чтоб одному не оставаться. Еще 3 семьи туда переехали с ними. Но им, в отличие от местных, очень была нужна Церковь. Походили, расспросили, но никто не знал ничего о старообрядцах. Однако отец узнал, что есть наша церковь в г. Ростове-на-Дону, и даже епископ там есть. Сел он на поезд и приехал в Ростов-на-Дону. Так папе сказали, что есть церковь в станице Ханской. Так он поселился в Ханской, а те семьи уехали, не понравилась им жара. Мы из армии так и вернулись к родителям в Ханскую.

С матушкой я познакомился уже в Ханской, она местная. Мы там и по сей день живем, уже 58 лет вместе. Четверо детей было у нас, один погиб через пару лет, как из армии пришел. Еще учась в школе, все просил купить ему мотоцикл, а я как чувствовал, что не нужно покупать. Говорил ему, чтобы вначале права получил. Он отучился 9 классов, распределили их на рабочую специальность. В понедельник должен был на права сдавать, а в воскресенье с друзьями поехали на мотоциклах. А дороги очень плохие — тот мотоцикл, на котором он сидел, на повороте занесло, и Алексей упал. Очень долго лечился, голову разбил. Потом прошло время, пришел уже из армии, и опять пристал: «Купи мотоцикл». Мама, я, соседи — все против, но он уговорил. У меня сердце кровью обливалось, но купил. Так через месяц он и разбился насмерть. Я был в Ростове на празднике, меня о. Никола Косырев, он тогда дьяконом был там, оставил на обед, а тут телеграмма: «Алексей разбился». Я все бросаю, приезжаю, а там уже читают Псалтырь. Перед этим за некоторое время, накануне Благовещения, взялся он ставить дуги на мотоцикл, для безопасности. Мама в церковь его звала, а он говорит: «Сделаю, потом пойду». Так и не помогли ему эти дуги.
 

Через год после моей женитьбы к нам приехал владыка Александр (Чунин). У нас не было священника и меня стали уговаривать, но я не согласился. Прислали мне троих из Некрасовки, чтоб упрашивали. Я вроде и согласился. Но потом он передумал туда меня посылать, решили меня на станицу Калиновскую отправить. Меня рукоположили в 1959 году. В Ростове-на-Дону на праздник Казанской Богородицы меня поставили в чтецы, сразу перед Ильей — в дьяконы, а на Илью — священником. На следующий день я, владыка и священник поехали в станицу Калиновскую (это Чеченская республика, недалеко от г. Грозного — прим. ред.). Там до этого священник был, он и в Ханской бывал. Но он совсем не заботился об общине, натворил там таких дел, что его в этой станице все ненавидели. Владыка начал меня готовить к служению. Но у двоих стариков из этого прихода хватило ума обратиться, не знаю куда. В местной газете написали, что 2 старика пришли в редакцию и просят: «Помогите нам избавиться от священника такого-то, которому покровительствует Ростовский епископ Александр и Московский Флавиан». Огромными буквами написано название статьи: «Воинствующие старообрядцы — бездействующие атеисты». В статье 5 столбов, и только в одном столбце критиковали нас, а в четырех столбцах — всю местную власть критиковали. Так мне и отказали. Семь раз писал, а мне все отказ и отказ. Надо было бы к владыке поехать, но ума не хватило. Так не дали мне приход, пришлось поступить на работу. Семь с лишним лет я работал строителем, будучи поставленным в священники.
 

В 1967 году наши прихожане начали хлопотать обо мне, поехали в Москву. Тогда был владыка Иосиф (Моржаков). Он передал через них, чтоб я приехал к нему в Москву, тогда я и поехал в первый раз. А через полгода приезжает владыка Иосиф и дьякон Евгений Бобков, поговорили, и через неделю мне прислали официальное определение: я начал служить в Ханской (это уже был 1968 год). Людей было мало в общине, но когда я стал служить, на первой неделе Великого поста говели около 90 человек, на второй и на последней — по 30 человек (у нас так принято было). А теперь вот за последний пост всего чуть больше 30 человек на исповедь пришли.

Конечно, материально было очень тяжело. Кормился я только за счет своего огорода. В первые годы служения даже приходилось залазить в церковную кассу и одалживать до 200 рублей. Летом огурцы, помидоры продадим, и я возвращаю долг в кассу. Себе же я никогда не брал ничего. С 1961 года и по сей день я управляю церковной кассой. Я всегда так говорю: «Доход идет, колесо крутится». А раз крутится, значит все хорошо.

Был случай, когда я стал служить первую неделю поста. В Ханской отговели, затем приезжаю в Ростов, а там такой переполох: «Мы всю неделю молились, а теперь опять молиться?» Но все-таки помолились. Я думаю: «На Вербную приеду в Ростов, там помолюсь, а Пасху буду дома (в Ханской)». Приезжаю домой, а там телеграмма от владыки: «Благословляю четверток и Пасху молиться в Ростове». А я уже в Ханской заранее объявил службу, что буду молиться в четверг и говеть. Когда получил телеграмму, пришлось ехать в Ростов. Приехал и объявляю, что в среду будем молиться литургию. После той службы мне надо было в город, и я догнал двух дедов, которые шли из церкви домой. И невольно подслушал их разговор. Один другому говорит: «Поп сегодня неправильную Обедню служил, нужно жалобу в Москву писать». Это же была Преждеосвященная литургия, она отличается от обычной. Но потом эти деды успокоились. А вообще за всю жизнь на меня никто нигде ни одну жалобу не написал — ни в Ростове, ни в Ханской, нигде.

Был еще вот такой случай, который никогда не забудет отец Иоанн Севастьянов (настоятель храма Покрова Пресвятыя Богородицы в г. Ростове-на-Дону — прим. ред.). Он тогда еще был диаконом. Ехали мы с ним ночью на его Таврии в село Воронцовка в Краснодарском крае. Решили сократить путь и поехали по полевой дороге, но заблудились. Времени часов 12 ночи, машина заглохла, и мы остановились посреди бескрайней степи. Ночь была холодная, дьякон Иоанн не представлял, куда ехать, его охватила паника. Он уже раз сто безрезультатно пытался завести автомобиль, в итоге аккумулятор сел. Я помолился три поклона и говорю: «Заводи машину». Дьякон дернул ключ, и машина завелась. Я внимательно посмотрел на звездное небо и показал пальцем, в какую сторону ехать. Мы поехали. Через пять минут очутились на асфальте. Я говорю: «Направо». Через двадцать минут мы приехали в Воронцовку. Вот так Господь нам помог.

Помню владыку Иосифа (Моржакова), я у него был 3 недели в Москве. Помню владыку Никодима (Латышева), владыку Анастасия (Кононова), он много приезжал к нам. Он был очень хороший, но нехорошее у него окружение было. Владыку Алимпия (Гусева) хорошо помню. Все прошу его на службе: «Давай споем по крюкам такую-то стихеру». А он мне: «Тебе бы только петь».

Когда во Ржеве умер священник Лазарь Турченков, прихожане поехали к владыке Никодиму просить священника. Он им сказал, чтоб о. Ивана Рыбакова упрашивали. Они какими-то судьбами не приехали: то ли не смогли, то ли не захотели. Через полгода встречаю о. Петра Косолапова, а он спрашивает: «Отец Иван, почему ты не поехал во Ржев?». Говорю: «Мне никто ничего не сказал». «Как это, владыка сказал, что тебя туда послал. А то могут тебя за непослушание запретить». Через неделю лечу самолетом в Кишинев к владыке Никодиму. Он спрашивает: «Сколько лет мы с вами не виделись?». Отвечаю: «Не помню, но где-то 10 лет». А он говорит: «Неужели вы за 10 лет не нашли времени проведать своего больного архиерея?» Не пришлось мне на его похороны поехать…
 

Служу уже 47 лет. Мало венчаются, я не записывал. Максимум 5 человек за год венчал, так же и с крещением. Отпевать же приходится много, со всех окрестностей. Как пост, так заказные литургии каждую субботу. Каждый хочет обедню с обедом помолиться. Бывало, в неделю по 2-3 обедни приходилось служить, и все с обедами.

В начале 80-х гг. позвонили о. Петру Косолапову с Дальнего востока, а он меня встречает и говорит, что его зовут в Хабаровск, а он не хочет ехать. Предложил мне поехать. Я говорю: «Напиши владыке, если благословит, я не против». Так я раз в 5 лет летал в Хабаровск, а также в г. Свободный, это еще 700 км от Хабаровска. А потом туда начал летать отец Симон Килин из города Минусинска (ныне преосвященный Силуян, епископ Новосибирский и всея Сибири). Прилетаю туда как-то раз, а мне говорят, что у них уже был батюшка. Он туда приехал без разрешения. Написал им телеграмму, что едет священник. Хабаровчане сразу поняли, что это не я. Я это доложил владыке, он мне ответил: «Это твое дело, можешь ездить, можешь нет». Так я и перестал.

В Литву приглашали многих священников, но никто им не понравился. Мне написали, я тоже больше 10 лет туда ездил — это ведь моя родина. Ездил в Шауляй, туда переехали староверы. От нашей же деревни остались 4 дома и никого из старообрядцев. В 2005 году пишу в Литву, а мне говорят, что уже был священник у них. Так и не стал ездить больше в Литву.

Органы КГБ много раз ко мне приставали. Очень много спрашивали про о. Кирилла Иванова, думали, что я что-то знаю и им расскажу. Уже в Ханской спрашивали. Мы же с ним переписывались, я ему письма писал даже из армии. Также меня заставляли даже кое-что писать. А я никого не вписал, за кого могли бы уцепиться.

Беседовала Косырева Ирина

*****

Редакция сайта «Русская вера» от всей души благодарит отца Иоанна за прекрасную беседу и за то, что он нашел на нее время. Данная беседа состоялась в день Жен-Мироносиц в 2015 году на Рогожском, куда батюшка прибыл на праздник. Мы желаем крепкого здоровья о. Иоанну.