В продолжение цикла статей о древнерусских традициях в Московской патриархии публицист Василий Клинцов размышляет, что из практики единоверцев можно «масштабировать» на всю РПЦ.
Светильник под спудом?
Один из ведущих на сегодняшний день знатоков Библии и апологетов в Русской Православной Церкви, уроженец, кстати, старообрядческих Гуслиц на востоке Подмосковья прот. Олег Стеняев учит: «Человек, живя на земле, проходит три школы любви. Первая школа любви — это семья, в которой человек воспитывается… Вторая — это нация, и человек, который любит свой народ, всегда с уважением отнесется к любому другому народу. Нация — это школа любви и граница ответственности, очерченная рукой Бога. И высшая школа любви — это Церковь, которая существует для того, чтобы освятить социальные, межнациональные и семейные взаимоотношения» («Обновленцы в квадрате», Русская линия, 2008).
Всю свою жизнь мы развиваемся, углубляем знания и навыки, учимся: это касается и частной жизни, и общественной, и духовного возрастания во Христе. Если развить мысль о. Олега Стеняева, то выходит, что не научившись любви к «своим» в семье, не обретя национальной идентичности, человек, как двоечник-второгодник, не будет внутренне готов к высшему, сверхчеловеческому опыту жизни церковной, к восприятию духовных истин. «Велика есть благочестия тайна. Бог явися во плоти» (1 Тим 3:16). Так если человек не разобрался со своей основой, с «плотью» и «кровью», то как он постигнет высшее — Бога? В традиционном обществе, не исключая святорусского периода Московского Царства, такой проблемы не стояло: семьи жили по Домострою, а постоянные соприкосновения, подчас военные, с чужеземцами воспитывали в русских людях четкое понимание границы свой-чужой на уровне инстинктов самосохранения и продолжения рода. В новой, оторванной от корней и от национальной традиции России проблема стоит очень остро: кто мы? откуда? для чего? Это вопрос вопросов и для «Я» отдельного человека, и для нации в целом.
Если Аввакум сокрушался: «Ох, бедная Русь! Что это тебе захотелось латинских обычаев и немецких поступков?», — то постсоветскому россиянину подчас впору вздохнуть: что же делать, живя в Российской Федерации и посещая храмы Московской патриархии, когда сердце ищет — родной старины и русских коренных обычаев? Ищет — и не находит в полноте, сталкиваясь в общепринятом новообрядном православии с так и не излеченной «интоксикацией латинизмом» и с сомнительной красотой отравленного дурновкусием эклектизма. Лишь в редких приходах старого обряда хранится аутентичная древнерусская православная богослужебная традиция, которая пленяет не очень пока многочисленных прихожан, прежде всего, на эстетическом, душевном уровне, постепенно, при правильном устроении жизни, подводя и к духовным высотам христианства. Да кое-где на местах еще «Русью пахнет » (А. С. Пушкин).
И значит, на единоверии сегодня лежит особая миссия — свидетельствовать внутри самой многочисленной православной конфессии России о святорусской традиции, которую, благодаря стойкости староверов, не смогли пресечь ни ошибочные реформы XVII века и последовавшие иностранные воздействия, ни кровавые потрясения ХХ века, ни т.н. «безвременье свободы» — тотальная утрата ориентиров в последние десятилетия. «Не вжегают светильника и поставляют его под спудом, но на свещнице, да светит всем иже в храмине суть» (Мф 5:15). Нынешние, весьма либеральные порядки в Церкви, допускающие вариативное сосуществование старого и нового обряда, дают для просветительской миссии, для этой школы любви к своему, родному, вековому гораздо больше возможностей, чем стесненные условия прошлых веков.
Вакцина для Русской Церкви
Применительно к дореволюционному времени верны слова старообрядческого публициста начала ХХ века Ивана Кириллова: именно старообрядчество не давало «угаснуть у русских людей чувству любви к своему родному, причем это стремление к своему, родному национальному, не было каким-то самодовлеющим началом, не было самоцелью, но являлось лишь необходимой формой, в которую выливалось желание сохранить правду Божью и соблюсти непорочной Церковь Христову». Это верно и для текущего времени. Даже удивительно, откуда в XXI веке берутся «умники», которые учат, что дескать, и реформы-то Никоновы были нужны, чтобы вывести русских из зашоренности, разрушить фиксацию на своей мессианской избранности, на выдуманной «Святой Руси» и самозванном «Третьем Риме», вытащить нацию из болота тухлой Московии в светлые чертоги киево-могилянского просвещения и новогреческих обрядов… Ничем, кроме глубокого комплекса неполноценности и невротического обесценивания этого не объяснить. Такие люди, очевидно, не прошли даже начальных классов «школ любви», потому их глаза и уши закрыты для света Руси.
Как я уже ранее писал, в старом обряде современных людей, точно так же, как послов князя Владимира, чаще всего привлекает и «цепляет» сама эстетика, правильная атмосфера богослужения, которую создают и строгое, величавое пение хоров, и акцентированное единство клира и молящихся в одновременном совершении поклонов, во всеобщей «наэлектризованной», звенящей сосредоточенности на происходящем (как стало модно говорить, на жизни в моменте) и на особой аскетической собранности, требовательности к себе. Таким образом, «программу младших классов» школы любви к родному, которую многие, даже верующие, русские не усвоили (причем не по своей вине), можно компенсировать, расширяя возможности познакомиться с древлеправославной службой и другими проявлениями традиционной культуры. Если рассматривать старообрядное движение в РПЦ как некую неоформленную партию или «орден» единомышленников, то подобное свидетельство, безусловно, является его программной целью.
Но что может дать многомиллионной Русской Церкви относительно небольшая (по разным оценкам, около 30-40 приходов) группа ревнителей древнерусской богослужебной традиции? Какую «вакцину» древнерусского благочестия и христоцентричного образа мысли — в период пандемии безбожия, глобалистского стирания границ и профанации всего святого — предложит единоверческое сообщество православному большинству?
Прежде всего, конечно, это различные старообрядческие материальные «фишки», предметы богослужебного обихода и благочестивого быта: от этнографически-правильных, аутентичных косовороток, азямов и сарафанов до облачений духовенства и традиционных лестовок, от свечей из чистого воска и натурального лампадного масла до канонических писаных и меднолитых икон, от нательных крестов с восьмиконечными «голгофами» до ручных кадильниц с деревянной ручкой, наконец, сюда же — Псалтырь, Часослов и Требник с дореформенными текстами молитв в иосифовской редакции и уставными особенностями для любителей исторической литургики и не только… В общем, это целая «линейка» исконно-русской атрибутики: и книг, и утвари, и молитвенных принадлежностей, отвечающих стилю национального колорита и так не похожих на ширпотребный ассортимент церковных лавок в греческом и украинском стиле.
Уверен: имея выбор между акцентированно-русским и условно-иноземным, многие верующие выберут свое, родное, крепкого старообрядческого качества. Некоторые инициативы в этом направлении уже осуществляются, даже без участия единоверцев, например, в Дивеевском и Валаамском монастырях РПЦ налажено плетение лестовок, но именно единоверцы, как «филиал» исторического старообрядчества в лоне Московской патриархии, способны дать ориентиры для целостного национального стиля.
Во-вторых, конечно же, очевидна ценность главного сокровища единоверческой службы — древнерусского знаменного пения, живая традиция которого сохранялась как в старообрядчестве, так и в господствующей церкви, даже несмотря на преобладание в ней партесного стиля пения. Именно пение, наряду с иконой, при условии качественного традиционного исполнения, передает ангельскую красоту высшего периода святорусской культуры. И оно ужасно востребовано сегодня! К примеру, кубанская исполнительница и популяризатор знаменного распева Ю. Назаренко собирает сотни тысяч (!) просмотров и великое множество восторженных комментариев в таких преимущественно молодежных соцсетях, как TikTok и Instagram, знакомя со светлым древнерусским «радостным пением» людей как вовсе нецерковных, так и привыкших к многоголосному стилю. Подобно древней канонической иконе, которая не сразу была осмыслена пореформенной церковью, знаменное пение непременно будет массово востребовано и как национальный бренд, и как универсальный язык обращения к Богу в «вечерней песне и словесной службе» (стихера на Господи воззвах, 8 глас).
Митрополит Иларион (Алфеев) во втором томе монографии «Православие» (М.: 2008) писал: «Партесное пение не имеет никакой генетической связи с предшествующим развитием литургической музыки на Руси. Его введение в обиход Русской Церкви знаменовало собой подлинную „культурную революцию“ в церковном пении. Образовался культурный разлом, который не был воспринят значительной частью церковного общества. Новое пение категорически отвергли старообрядцы, справедливо усмотрев в нем радикальный разрыв с многовековой традицией русской богослужебной музыки». И он же признавал: «Подлинная реабилитация знаменного распева еще не наступила, несмотря на то, что его достоинства были признаны ведущими отечественными музыковедами еще в советское время. Реабилитация знаменного распева наступит только тогда, когда он вернется в церковный обиход… До тех пор, пока преобладающими в клиросной практике являются эстетические стандарты, сложившиеся в эпоху „итальянского пленения“ (т.е. в XVIII-ХIХ вв.), разговоры о реабилитации знаменного пения преждевременны». Как представляется, именно на этом поле и предстоит потрудиться как специалистам, так и любителям, чтобы из резерваций приходов старого обряда донести верующему народу лучезарную красоту, которой зачастую даже «ухо не слышало».
Наконец, третий «дар» единоверцев полноте Русской Церкви — это помощь в формировании основ русского православного мировоззрения, в котором историософские идеологемы старообрядчества адаптированы под текущий момент национальной и церковной жизни. «Греческий вопрос», украинская проблема, ложь и правда о книжной справе и реформах Никона и его последователей, скандальность ситуации с судом иностранных владык над национальной традицией, недопустимость полицейского вмешательства государства в дела совести и веры, конфликтные узлы исторической памяти и тема национального покаяния, русофобия и противостояние ей — словом, в арсенале единоверческой идеологии есть целый набор уроков прошлого и плоды осмысления событий, важно только не молчать о них, а уж пространство онлайн-медиа предполагает неограниченные возможности для коммуникации потенциальных единомышленников. Интеллектуальное и церковное свидетельство о «правде старой веры» — это не только узко-церковная задача, но и общенациональная.
Откуда ждать соответствующих инициатив, импульсов? В условиях иерархической вертикали, разумеется, сверху: пример с вершины пирамиды будет воспринят как указание к действию правящими слоями уровнем ниже. Стоит только Патриарху обозначить свое особое попечение о древнерусской традиции, как подчиненный ему епископат тут же включится в повестку, и поддержка в народе гарантирована. В свою очередь, наличие в элите Русской Православной Церкви идейных «старолюбцев» дает основания для оптимизма в вопросе преодоления духовного разделения. Разделения уже не столько между ново- и старообрядцами, сколько между обезличенным, дезориентированным в вопросе корней, веры и идентичности народом и далекой от него святорусской традицией, сокрытой от масс и непонятной элитам.
На эту традицию нет и не может быть «монополии» или «копирайта» ни у одной из юрисдикций, но она единственно и дает нам надежду на продолжение Руси в XXI веке и до скончания времен. Ведь только эта непройденная школа любви к своему, родному способна отучить нас обесценивать себя и поможет исцелить русские язвы XVII-XX столетий. В противном случае Русская Православная Церковь рискует утратить не только старый обряд и знаменный распев (литургический традиционализм вообще вещь крайне хрупкая), но и вообще опору в быстро меняющемся обществе, стремительно дрейфующим в мировоззренческий диссонанс с ценностями христианства.
Автор: Василий Клинцов
Комментариев пока нет