Единоверия нет. А что есть?

В предыдущей заметке я мимоходом сравнил нынешнее единоверческое движение в Русской Православной Церкви с тайным орденом. Отдельные комментаторы в соцсетях не поняли эту аналогию, тезис нуждается в разъяснении: тайный, допустим, монах является тайным не потому, что скрывает свое существование (избегает государственных документов и прячется от посторонних глаз), а потому, что делает тайну из своей монашеской сущности, пряча ее от посторонних, в частности, прикрываясь светской профессией и именем, данным при рождении, не в постриге.

Соседский дядя Костя может быть тайным отцом Киприаном, и это информация — не для всех. Хотя наличие соседа — очевидно, пока он жив.

Тайная организация — не только та, о которой ничего не известно, но и та, истинный смысл которой не конгруэнтен с внешними формами и юридическим статусом.

Например, под видом клуба йоги может существовать оккультная секта, под вывеской магазина — подпольное казино, под флагом политической партии — ячейка боевиков и т.п. Есть ли такие явления в церковной области? Сколько угодно: виртуальные религиозные общины регистрируются ради борьбы за недвижимость, восточные духовные практики «продаются» под видом тренингов личностного роста… Все обман, все мечта, все не то, чем кажется (Гоголь).

Наше время — век имитаций и несоответствий, виртуальности, духовной фальши и кривых зеркал. Таковы правила игры постмодернистского и постхристианского мира. Но при чем тут единоверцы? Притом. Это «тайная организация» не потому, что шибко законспирирована, казус в том, что они существуют без статуса и структуры. Де-юре единоверия как учреждения нет. Вообще нет. Его существование признается лишь условно и ситуативно, это лицо без гражданства, без документов и без прав, без QR-кода и СНИЛС. Но оно есть. А что именно есть?

Сейчас это дисперсная, аморфная, никем не признанная сеть (блокчейн?) приходов, семей, единомышленников из клира и мирян. Главная тайна единоверия — его мощный потенциал, который будет мобилизован, когда придет время. Это движение, не проявившее пока себя в полной мере, но уже привлекшее, несмотря на известное противодействие изнутри и дискредитацию извне, духовные силы верующего русского народа.

Можно назвать это орденом, можно — партией, движением, группой, хоть английским клубом, хоть масонской ложей, все это будет только приближением, но не раскрытием. Явление существует, но пока оно никак не оформлено, к нему неприменимы обычные критерии организации или движения, поэтому аналогий может быть сколько угодно, ни одна из них не будет полной.

У этого войска нет ни флага, ни устава (проект положения о старообрядных приходах был кем-то зарублен), ни ясных канонических оснований существования и гарантий его продолжения в будущем. Единственный административный орган, осуществляющий управление «делами старообрядных приходов» — это одноименная комиссия при Отделе внешних (!) связей РПЦ. Как будто на дворе XIX век, и единоверцев рассматривают как «внешних» по отношению к Церкви, как одно из старообрядческих согласий.

Такое чувство, что чьи-то невидимые руки (еще какого-то «тайного ордена»?) властно и планомерно все постперестроечные годы перекрывали возможности для притока к лояльным Патриарху староверам собственности, людей, ресурсов, для придания этому течению новых импульсов к развитию и перспектив роста. Взять Москву: ни в одном бывшем единоверческом храме не идут службы по древнему чину. Там, где они сегодня совершаются, все может в одночасье измениться с приходом нового поколения настоятелей.

Даже общепринятое самоназвание — это исторически устаревший псевдоним, уже единожды отринутый (в 1912 году, на Первом съезде). Преемство старообрядного движения с дореволюционным единоверием есть, но тождества ситуации нет буквально ни в чем. Изменения очевидны. Цель переманивать староверов в господствующее исповедание отменена, никаких формальных препятствий для двуперстной молитвы нет, старый обряд официально «равен» новому, патриархи в дониконовских куколях один за другим делают заявления о красоте древлеправославного пения и истинности книг иосифовской печати… Десятки местных архиереев, в том числе члены Синода, с симпатией и вниманием относятся к единоверцам, возглавляют литургии у них, но… до сих пор лишь у епископа Южноамериканского Иоанна духовное попечение о старообрядцах (в лоне РПЦЗ) зафиксировано официально. В действующем уставе Патриахии — ни слова о старом обряде.

Кстати, на днях (18/5 ноября) в РПЦ праздновалась память свв. отцов Поместного Собора 1917–1918 годов, и в 3-й песне канона на утрени молились: «О, священномучениче Симоне [епископ Охтенский, первый старообрядный архиерей поставления патриарха Тихона], благолепия древняго ревнителю, единоверия друже и единства Церкве Русския поборниче! Дерзновенною твоею молитвою, яко друг Христов, раны церковныя уврачуй». А не является ли «раной церковной», достаточно свежей, фактическое забвение постановлений того самого собора о единоверии?

Епископат единоверцев уничтожен к 1937 году, а соборные решения о нем растоптаны при Иосифе Сталине. Разберем этот вопрос в следующий раз.

Автор: Василий Клинцов