Станица Калиновская расположена на левом берегу Терека. Первое упоминание о станице в русских источниках датируется 1771 годом, когда была образована Азово-Моздокская укрепленная линия. Станица считалась одним из главных центров старообрядчества на Тереке. Ее первооснователи — гребенцы, да и волгцы, были староверами. В Калиновской проживали старообрядцы белокриницкого и поморского согласий, а также представители единоверия.
В 1840 году старообрядцы использовали часовню, расположенную на территории дома отставного казака, для проведения богослужений. После пожара, уничтожившего здание в 1841 году, они стали собираться для молитв в доме казака Ивана Растеряева, одновременно обращаясь к местным военным властям с просьбой о разрешении на строительство нового молитвенного дома. Получив устное согласие, в 1844 году они возвели новое здание для молитв, неподалеку от храма Греко-Российской Церкви, на свободном участке между домами казаков Ф. Черникова и С. Горина.
В этой моленной богослужения проводили уставщики Галактион Василихин, Меркул Саламатин и Козма Ремезов. Помимо служб в молитвенном доме, эти уставщики исполняли религиозные обряды на дому у верующих: молились панихиды и молебны, а также осуществляли погребения. Таинства, такие как крещение, венчание, исповедь и соборование, совершались для старообрядцев священниками, бежавшими из реформированной Церкви и временно посещавшими станицу Калиновскую. В их отсутствие старообрядцы оставались под руководством уставщиков, которые совершали обряд погружения над новорожденными и причащали их, а также умирающих взрослых, запасными дарами, доставляемыми в основном из Иргизских монастырей. Также монахи из Иргиза регулярно привозили в Калиновскую богослужебные книги.
В 1845 году, после формирования Гребенского и Кизлярского полков, станица Калиновская перешла к Гребенскому полку, и старообрядцы стали обращаться для исполнения треб к священнику Алексию из станицы Щедринской. В прошлом священник господствующей Церкви, он перешел к старообрядцам. В Калиновской отец Алексей совершал богослужения открыто, особенно во время эпидемии холеры в 1847 году. Он беспрепятственно служил до самой своей смерти в 1854 году.
В 1856 году в Калиновской служил священник Григорий Ливанов, тоже в прошлом иерей Греко-Российской Церкви.
В 1862 году в Калиновской побывал Иов (в миру Иван Андреевич Зрянин), епископ Белокриницкой иерархии, епископ Кавказский и Донской. После отъезда Иова, калиновские старообрядцы неоднократно собирались для выбора священника. 1 августа были выбраны три кандидата, жребий пал на Трифона Василихина. 24 сентября он был рукоположен в диаконы, а 15 октября – в священники, после чего две недели обучался церковной службе. 4 октября о. Трифон вернулся в станицу Калиновскую, где начал служение, продолжавшееся до его присоединения к господствующей Церкви 30 августа 1879 года.
В прошлом, в станицах вдоль реки Терек, на территории бывшей Терской области, функционировало более десятка общин и молитвенных домов старообрядцев Белокриницкой иерархии. В городе Грозном до начала Великой Отечественной войны существовала официально зарегистрированная старообрядческая община. Храм был возведен на средства верующих. Однако в годы войны здание молитвенного дома было занято переселенцами. С тех пор оно так и оставалось в распоряжении посторонних лиц, лишив общину возможности совершать религиозные обряды. После окончания войны староверы Грозного неоднократно обращались к представителю Совета по делам религий в Грозном с просьбами о восстановлении своей общины. В ответ на это уполномоченный, как правило, аргументировал отказ отсутствием необходимости в открытии старообрядческой общины в Грозном, ссылаясь на наличие крупной белокриницкой общины в близлежащей станице Калиновской.
Община в станице Калиновской была официально зарегистрирована в 1940 году. Ее деятельность продолжалась в течение двадцати лет, до марта 1960 года.
Священнослужителем в этой общине до мая 1959 года являлся о. Василий Евтехов. Однако, в связи с поступками, признанными не соответствующими сану священника, он был отстранен от исполнения своих обязанностей в мае 1959 года. О. Василию это не понравилось, он заявил, что приложит все усилия, чтобы закрыть храм и снять с регистрации старообрядческую общину [1].
В 1959 году, по инициативе бывшего главы колхоза, было проведено собрание жителей Калиновской, формально посвященное вопросу закрытия местной белокриницкой церкви. Фактически, участниками «общественного» собрания стали исключительно учащиеся школы механизации, направленные туда дирекцией. Прихожане церкви не были ни приглашены, ни уведомлены о проведении этого мероприятия, где и было принято решение о закрытии храма.
Приблизительно год здание церкви использовалось как зернохранилище, а в марте 1961 года прибывшая группа неизвестных, используя тракторы и грузовики под охраной милиции, полностью разрушила храм. Уничтожение сопровождалось варварским отношением к культурным ценностям, включая иконы и книги XVI-XVIII веков.
Один из актов вандализма — икона XVI века, использованная в местной школе для демонстрации «чуда» слез: в глазах образа были проделаны отверстия для пропускания жидкости. Предметы церковного обихода, которые уцелели, перевезли в колхозную мастерскую по дереву и свалили на чердаке [2].
26 сентября 1968 года члены старообрядческой общины — жители станицы подали следующее заявление на имя Уполномоченного совета по делам религий при СМ СССР по Грозненской области: «Никаких советских законов, установлений о религиозных культах за нарушение которых можно было бы снять с регистрации нашу общину, мы не нарушали и на закрытие храма не только не давали согласия, но и протестовали против этого циничного произвола. Но наше законное возражение осталось „гласом вопиющего в пустыне“.
Но, развалив наш храм, разрушители его не развалили наших религиозных чувств, наших убеждений. Мы по-прежнему не можем не удовлетворять наши духовные запросы. Мы несправедливо обижены отнятием у нас возможности удовлетворять свои духовные потребности на месте. Мы имеем полное право составлять собою зарегистрированную религиозную общину своего вероисповедания и иметь у себя подходящее для нас молитвенное здание, и мы хотим это иметь.
Мы обращались с просьбами о восстановлении регистрации нашей общины к Вашему предшественнику, тов. уполномоченный, но просьбы наши оставлялись им без удовлетворения. Мы просили предоставить нам какое-либо подходящее здание для наших молитвенных собраний взамен разрушенного храма, но нам отказали в этом. Теперь мы подыскали подходящий для наших богослужебных собраний частный дом в нашей станице. Хозяин его согласен сдать его нам в аренду на несколько лет. В станице Калиновской проживает свыше ста человек активных членов нашей общины. От своего и от их имени мы вновь возбуждаем пред Вами ходатайство о восстановлении регистрации нашей общины.
Просим Вас, тов. Уполномоченный, разрешить нам заключить со сдатчиком в аренду дома арендный договор с правом использования арендуемого дома для наших молитвенных собраний и восстановить регистрацию нашей общины.
Что касается священника для нашей общины, то вопрос о нём будет решён нашей Московской Архиепископией, как только будет восстановлена регистрация нашей общины и заключён договор о молитвенном доме» [3].
Ниже был представлен список подписавшихся:
1. Заикин Леон Максимович, 1884
2. Детисов Василий Васильевич, 1897
3. Горин Иван Иванович, 1895
4. Горина Евдокия Савельевна, 1897
5. Жуков Георгий Степанович, 1884
6. Труткова Ксения Филипповна, 1900
7. Кондыбина Прасковья Асеевна, 1910
8. Ракунова Татьяна Петровна, 1909
9. Солнушкина Мария Прокофьевна, 1902
10. Епифанова Агафья Ивановна, 1889
11. Дементьева Ефросиния Дементьевна, 1902
12. Балабайкина Татьяна Михайловна, 1890
13. Горшенев Исан Филатьевич, 1887
14. Трутков Пётр Васильевич, 1888
15. Соломатин Фёдор Михайлович, 1888
16. Тарарин Василий Иванович, 1903
17. Тарарина Ксения Степановна, 1905
18. Колпиков Иван Серапионович, 1903
19. Солнушкина Евдокия Михайловна, 1900
20. Лотникова Ефросинья Родионовна, 1900
21. Василихина Агафья Ананьевна, 1900
22. Горина Александра Ивановна, 1894
23. Соломатина Екатерина Ефимовна, 1907
24. Горина Мария Веденеевна, 1911
25. Плотникова Прасковья Евстафьевна, 1902
26. Труткова Евдокия Антоновна, 1907
27. Растеряев Иван Агафонович, 1877
28. Колпикова Степанида Поликарповна, 1893
29. Никитина Матрёна Трофимовна, 1884
30. Тарарина Марфа Максимовна, 1910
31. Чернова Мария Лазаревна, 1897
32. Чернова Ирина Фотеевна, 1902
33. Тарарина Калерия Дмитриевна, 1900
34. Колпиков Артем Степанович, 1893
35. Жукова Мария Власьевна, 1901.
20 мая 1971 года представители старообрядческой общины станицы Калиновской Наурского района Чечено-Ингушской АССР подали жалобу Председателю Совета по делам религий Куроедову, в которой говорилось следующее: «наш храм был закрыт незаконно, вопреки воле и просьбам наших верующих, что нам запрещено под страхом ответственности по закону (?) собираться даже на панихиды и молебны, что никаких других старообрядческих храмов нашего согласия нет на сотни верст от станицы Калиновской и что поэтому верующие наши практически лишены возможности удовлетворять свои духовные запросы, религиозные требы, право на что гарантировано нам Конституцией СССР. В своем заявлении-жалобе мы просили восстановить регистрацию нашей общины и разрешить нам арендовать в нашей станице под молитвенный дом подходящее частное домовладение или построить таковой.
Ст. инспектор Носов А. В. пояснил нам, что восстановить регистрацию нашей общины уже нельзя за давностью времени закрытия ее, но нам будет разрешено собираться молиться по двунадесятым праздникам, на молебны, панихиды и что для отправления священнических треб к нам будет приезжать наш священник из другой общины, по нашим вызовам. Ст. инспектор Носов А.В. сказал при этом, что на этот счет будут даны Советом по делам религий соответствующие указания и разъяснения райисполкому нашего района, чтобы нам не чинили на месте препятствий и не запрещали приезжать к нам священнику и собираться нашим членам общины на молитву по праздникам.
В марте нас посетил Уполномоченный Совета по делам религий по Чечено-Ингушской АССР вкупе с заместителем председателя райисполкома нашего района. В руках у первого было наше заявление от 5 янв. 1971 г. на Ваше имя и ещё какая-то небольшая бумажка. Уполномоченный спросил нас: «Писали в Москву? Ну что вы хотите?» Мы изложили свои просьбы, но он ничего определенного, вразумительного не сказал нам в ответ. А заместитель председателя райисполкома заявил, что на вызов священника должны быть индивидуальные заявления от каждого верующего на каждый случай вызова и что эти заявления будут проверяться, действительно ли подавшие их так больны, что им крайне необходим священник и что поехать к нему сами они не могут.
Через 3-4 дня после этого мы подали идентичные заявления Уполномоченному Совета по Чечено-Ингушской АССР и Председателю Наурского райисполкома. Заявления были вручены названным лицом при личном сведении с ними нашей депутации. В заявлении мы откровенно излагали, что было сказано в Совете по делам религий нашим представителям общины и спрашивали, можем ли мы теперь собираться на общую молитву по праздникам, нанять и оборудовать для этой цели подходящий дом у наших верующих, вызывать священника для отправления религиозных треб у вас на месте.
При беседе на эту тему нашей депутации с уполномоченным Совета по делам религий последний так сказал, что ничего этого нам не разрешается делать и не будет разрешено, что представителей наших неправильно информировали в Москве в Совете по делам религий, что разрешить собираться на молитву просят и чечены и что если нам разрешить такие собрания, то надо разрешить и чеченам то же самое (?) и т.д. и т.д. Надо сказать, что Уполномоченный уже не раз делал нам эту несуразную ссылку на просьбы чечен: что нам нельзя разрешить собираться молиться потому, что в противном случае надо будет и чеченам разрешить то же самое, чего те якобы также добиваются…
В райисполкоме же нашу депутацию встретили просто со смехом: „Откуда это такая бригада?“ — Нас приезжало 7 человек. — Прочитав наше заявление, зам. председателя райисполкома заявил: „Никаких молитвенных домов, никаких молений, никаких попов. НИКОГДА ЭТОГО НЕ БУДЕТ. Только к лежачим больным разрешим приехать священнику. Вот вас, — обращаясь ко всей депутации, — обслуживать священнику не разрешим. Вы смогли приехать в район, сможете съездить и в Кисловодск“ (там в действующей общине находится священник).
С обидой и болью в сердце мы послали в райисполком индивидуальные заявления с просьбой разрешить приехать к нам священнику для принятия нас на исповедь, по случаю великого поста. Кстати, и Ессентукский священник прислал нам телеграмму, что он в одну из недель поста может приехать к нам для отправления религиозных треб. И что же! Вместо ожидавшегося из райисполкома разрешения на приезд священника к нам был направлен… фельдшер. Он осмотрел, послушал наших больных, выписал им лекарства и — „будьте здоровы“!
Таковы, тов. Председатель Совета, результаты обещаний ст. инспектора Носова А.В. (а ведь он, думаем, знал, что говорил) таковы результаты от обещанных из Вашего совета деятелям нашего райисполкома. Был произвол с их стороны, теперь он сопровождается цинизмом и насмешками. Не только попирается конституционное право верующих, право на исполнение религиозных треб, но допускается прямое издевательство над этим правом, над религиозными убеждениями и законными просьбами верующих советских граждан. Представителями советской власти допускаются прямые насмешки над самим достоинством советских людей, тех людей, которые завоёвывали советскую власть, строили и укрепляли советский строй!! Не парадоксально ли это?! Как все это назвать? Как и почему это может иметь место при решении религиозных вопросов в соответствии с советским законом?
Впрочем, подобными запросами не исчерпать и не выразить нашего удивления и возмущения, которое, как мы видели, теперь оказывается бессильным исправлять нарушения закона. Но куда же нам теперь обращаться со своими жалобами? Неужели остаётся писать в ЦК партии, в ООН Комиссии по правам человека? И ведь о чём писать? Чего мы хотим, чего просим? Только и всего, чтобы нам разрешили, не препятствовали пользоваться своим правом исполнять религиозные требы, и чтобы при этом, конечно, не срамили нас за наши религ. убеждения (такое имело место в нашем стансовете летом прошлого года, когда мы были приглашены туда председателем стансовета по нашему заявлению о вызове священника. Председатель стансовета, зам. председателя райисполкома и др. представители местной власти вместо дельного ответа на наши заявления с просьбами разрешить приехать к нам священнику стали стыдить нас за наши убеждения, укорять нас в отсталости, невежестве, а затем выгнали нас из стансовета, заявив нам, что „никому никакого попа не будет“).
Уважаемый тов. Председатель! Если у Вас имеется возможность запретить произвол наших местных властей, мешающий нам пользоваться своими правами удовлетворять свои религиозные потребности на месте, можете дать определённое указание нашему райисполкому в защиту наших прав и интересов, чтобы мы могли беспрепятственно вызывать к нашим верующим в станицу священника для исполнения религ. треб и могли бы собираться по праздникам на общую молитву, то просим Вас сделать это. Просим Вас прикрепить нас к ближайшей зарегистрированной религ. общине нашего согласия по вероисповеданию, определив священника той общины беспрепятственно обслуживать нас в свои приезды к нам. Обращаемся по этому вопросу непосредственно к Вам не только потому, что уполномоченный совета по делам религий по Чечено-Инг. АССР никакие наши просьбы не принимает и не обращает на них внимания, но также и из тех соображений, что в Чечено-Ингушской АССР нет зарегистрированной религ. общины нашего согласия, священнику которой мог бы разрешить обслуживать нас уполномоченный по Чечено-Ингушской АССР, а давать такое разрешение священнику из другой области не может „наш“ уполномоченный, как нам кажется» [4].
Дальнейшие попытки старообрядцев официально воссоздать общину и храм, к сожалению, успехом не увенчались.
Источники:
[1] Частный архив М.С. Севастьянова. Материалы по Грозненской общине
Комментариев пока нет