Старинное кладбище (памяти Дениса Пересторонина)

Данное интервью было подготовлено по просьбе Дениса Пересторонина незадолго до его кончины. Сегодня мы публикуем его в память о нем.

Два чувства дивно близки нам,
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
На них основано от века
По воле Бога самого
Самостоянье человека,
Залог величия его.
Животворящая святыня!
Земля без них была б мертва,
как безотрадная пустыня
и как алтарь без Божества.
А. С. Пушкин

О новонайденном староверском кладбище на границе Московской и Владимирской областей, о смерти, погребении и об отношении к ним в традиционной культуре, о важности реставрации христианских надгробных памятников и возможности таковой силами местных жителей рассказывает известный московский антиквар, собиратель рукописных и старопечатных книг Денис Валерьевич Пересторонин.

***

 

В апреле сего года на время карантина я «самоизолировался» на даче в Киржачском районе Владимирской области, почти все свободное время посвящая лесным прогулкам: походам за грибами, а тогда как раз пошли строчки и сморчки, и обследованию близлежащей местности. В один из таких походов мной и была обнаружена опушка с едва различимыми могильными холмиками без каких-либо опознавательных знаков. Впрочем, о том, что это кладбище свидетельствовал не только ландшафт, но и единственное относительно недавнее — 1960-х годов — захоронение советского времени, на котором сохранился ветхий надгробный памятник. Но по всем признакам данное захоронение было случайным, как позже и выяснилось: усопший даже не был местным жителем. Заброшенное кладбище находилось в лесу, неподалеку от деревни Рожково, расположенной на берегу реки Милёжи и входящей в состав Филипповского сельского поселения.

На следующий день я расспросил свою соседку — старейшую жительницу Филипповского поселения, родившуюся и выросшую в этих краях. Как выяснилось, в своем детстве от старших родственников она слышала о расположенном в тех местах «столоверском кладбище» и живших близ него «столоверах», последние из которых переехали в Киржач в 1970-х годах, увезя с собой, по преданию, одного из покойников — на кладбище действительно были следы раскопанной могилы. Все говорило о том, что кладбище беспоповское, и как-то спонтанно пришло решение его обустроить.

Сперва мной была обозначена граница погоста и протоптана небольшая тропа. Затем я стал заготавливать древесину для будущих голбецов, которые, по мере изготовления, волоклись на место постоянной «дислокации», где после установки раскрашивались в различные цвета. Кроме того, я решил украсить их старинным литьем, для чего закупил на Вернисаже ряд небольших металлических икон.

Что касается руководивших мной мотивов, то поминовение «от века почивших» единоверцев, наставников и сродников, испокон веков было одной из важнейших составляющих молитвенной практики. Свершение памяти об усопших, уход за их могилами важны не только для умерших, но и для благополучия нас, живых. Таким образом мы исполняем одну из важных Божиих заповедей.

Нередко можно услышать, что заниматься восстановлением утраченных надгробных памятников не имеет смысла, мол, это не практично, а порой мы и вовсе не знаем имен тех, кто под ними лежит. Однако, на мой взгляд, так могут рассуждать лишь материалисты.

 

Ну да… Некоторые друзья уже сравнивают меня с Ильей Ковылиным (московский купец, основатель федосеевского Преображенского кладбища — прим. ред.): Ковылин, мол, основал Преображенку во время чумы, а ты свое кладбище обустраиваешь во время коронавируса, осталось только парочку ковидных закопать. (улыбается)

 

Причина подобного варварства в самой природе большевизма, враждебного любой вере. Коммунисты стремились создать нового человека, лишенного духовного начала и всякой исторической памяти. Чего стоят одни эксперименты по скрещиванию комсомольцев с приматами, проводившиеся на заре советской власти! Именно в свете политики искоренения тысячелетней христианской традиции проводилось не только уничтожение конфессиональных кладбищ, но и насаждение такой чуждой христианству формы погребения, как кремация. Ведь сегодня в значительной степени утрачено не только подлинно христианское отношение к смерти, но и традиции христианского погребения. Например, согласно опросам, более половины москвичей предпочитают кремировать своих покойников. Между тем, подобная статистика немыслима не только для номинально православной Греции, где кремация была узаконена лишь несколько лет назад, и подобных людей попросту не отпевают, но даже для исторически христианских стран бывшего социалистического лагеря. В значительной степени утрачено и чувство благоговейного отношения к телу почившего. Вызывает недоумение российское законодательство об аутопсии (вскрытии), которое до сих пор проводится по умолчанию, что абсолютно дико для европейских стран или США.

Возвращаясь к теме реставрации, а где необходимо — реконструкции старообрядческих кладбищ и христианских надгробных памятников, отмечу, что не стоит ждать помощи от государства. Наш пример говорит о том, что минимальные необходимые действия по сохранению и восстановлению могил могут быть предприняты усилиями даже отдельных членов той или иной местной общины. Это вопрос осознанности, желания и силы воли, а отнюдь не денег. Никаких сверхъестественных финансовых затрат, чтобы восстановить тот же деревянный крест не требуется. Я все делал своими руками, почти без денежных вложений, если не считать расходы на краску и недорогое литье, приобретенное на Вернисаже за несколько сот рублей. Но даже такое, на первый взгляд, небольшое действие — важный шаг в сторону упорядочения и облагораживания окружающего пространства. Желательно, конечно, чтобы подобная работа проходила параллельно с краеведческими штудиями. Ведь даже на таких крупных и известных старообрядческих кладбищах как Преображенское и Рогожское, немало анонимных или просто малоизвестных захоронений XVIII—начала XX века. Скажем, предпринятое мной в 2016 году издание списка жития местночтимого преображенского иконописца и юродивого старца Иоанна Козмича некоторым образом способствовало и облагораживанию его могилы. Позорным фактом остается сегодняшнее состояние могилы Егора Егоровича Егорова — крупного федосеевского предпринимателя и коллекционера рукописей рубежа XIX–XX веков, чье собрание составляет сегодня золотой фонд Российской государственной библиотеки.

 

Еще относительно недавно, каких-нибудь сто лет назад, а среди значительной части сельских жителей 1900–1910-х годов рождения и позже, отношение к смерти было принципиально иным. Смерть и похороны воспринимались как органичная и неотъемлемая часть земного бытия. К ним готовились загодя и относились как к переходу в новую жизнь. Часто гроб делали заранее и хранили на чердаке. Высокая младенческая смертность, многочисленные эпидемии, на фоне которых сегодняшний коронавирус не более, чем детский лепет, голод и войны не давали повода к житейской и духовной расслабленности. Смерть всегда была на виду, ее не прятали за высокими заборами, а в погребении участвовали все: от мала до велика.

Неслучайно в качестве дня памяти христианских святых почитается день их кончины, успения, а отнюдь не рождения! Культура смерти и связанных с ней реликвий пронизывала христианство с момента его зарождения, начиная с часа крестной смерти Спасителя. Здесь и многочисленные катакомбы, служившие некрополем для членов ранней христианской общины, и культ мощей, и инициатические практики, в основе которых лежит мотив умирания и возрождения, и огромный пласт соответствующей литературы. Все это очень глубоко укоренено в христианской традиции: и в восточной, и в западной. Отсюда слова одного религиозно-политического деятеля первой половины XX века: «кто боится смерти, не получит воскресения!» и лозунг «да здравствует смерть!».

Прочувственное восприятие смерти отражалось в многочисленных памятниках изобразительного искусства, что можно было видеть на открывшейся в ноябре 2019 года в Музее имени Андрея Рублева выставке «Другое измерение», в которой, в числе прочих, участвовали предметы из моего собрания, в частности, аутентичный гроб-домовина, украшавший вход в «иное», выставочное, пространство.