Победившие в своём упрямстве. Старообрядческий феномен уральских (яицких) казаков. Часть II

Победившие в своём упрямстве. Старообрядческий феномен уральских (яицких) казаков. Часть I

В дореволюционной России Уральские казаки-староверы были весьма заметным явлением — это были крупные промышленники, торговцы, меценаты — те слои, которые большевики физически уничтожили.

Три столетия казаки с Яика, жившие бок о бок с тюркскими народами, занимались охотой и коневодством, ловили рыбу, служили на форпостах, охраняли торговые караваны, сопровождали русские посольства и научные экспедиции в глубины Азии. Но изданное в 1874 г. новое «Положение об управлении Уральским казачьим войском», сильно ограничивавшее их свободы, подняло уральцев на мятеж, который был жестко подавлен. По указанию оренбургского генерал-губернатора князя Волконского, атаману Павлову наложили клеймо каленым железом на лоб и щеки, вырвали ноздри и сослали на вечные каторжные работы в Сибирь. Больше 2500 тысяч самых непокорных бунтовщиков из числа старообрядцев Александр II указом от 18 апреля 1875 г. лишил казачьих прав, исключил из состава Войска и отправил на поселение в пределы только что завоеванного Хивинского ханства.
 

Внедрение единоверия на Урале

Репрессивные меры, неоднократно применяемые к казакам за их старообрядческие убеждения, не приводили к ожидаемому результату, поэтому были предприняты попытки косвенного воздействия. В XVIII веке царское правительство начало внедрять в среде старообрядцев единоверие, которое должно было заменить старообрядческих протопопов и не дать старообрядцам примкнуть к безпоповцам. При императоре Александре I единоверие получило мощную поддержку правительства, началось его распространение в казачьих войсках Российской империи.

И при царе Николае Павловиче (1825–1855), и при Александре II (1855–1881) гонения на старообрядцев усилились, а введение единоверия способствовало постепенному размыванию границ конфессиональной самоидентификации старообрядцев. Антирелигиозная политика советского периода ускорила этот процесс. Однако эта тенденция распространилась не на все старообрядческие общины.

Несмотря на наличие в г. Уральске 6 единоверческих церквей, большинство казаков продолжало тайно придерживаться старообрядчества.

В 1851 г. Оренбургским и Самарским генерал-губернатором становится граф Василий Алексеевич Перовский (1795–1857). С его именем связывают ужесточение антистарообрядческой политики в 1850-е годы. В его отчёте об управлении краем в период 1851–1852 гг. он отметил отрицательное влияние раскола на общественную жизнь края. Предпринятые им меры — перевод Успенской часовни на правила единоверия, запрещение раскольничьих браков, закрытие моленных домов — поставили уральских старообрядцев в тяжёлое положение. Такой же политики придерживался и Уральский наказной атаман Аркадий Дмитриевич Столыпин (1857–1862), «заслугой» которого явилось уничтожение ряда старообрядческих скитов.

6 декабря 1859 г. А. Д. Столыпин ложно докладывал в отчете шефу жандармов В. А. Долгорукову, что «все 67 тысяч уральских казаков по единодушному согласию и добровольному влечению присоединились к единоверию». По другому свидетельству он же писал: «Мудрено только, чтоб казаки сдались: это не мужики, которыми правительство привыкло помыкать как угодно».

Наказной атаман А. Д. Столыпин был гонителем старообрядчества и насильно вводил единоверие, он немало поспособствовал тому, чтобы перестали действовать Сергиевский и Бударинский скиты. О том, как это происходило на Урале, сообщалось в заграничном журнале «Общее вече», № 1 от 15 июля 1862 г. в статье «Уральское Дело»: «В начале 1859 г., когда в Сергиевском и Бударинском скитах насадили единоверие и когда Синоду было доложено, будто этого хочет и всё Уральское Казачье Войско, Синод вслед обратил особенное внимание на старообрядческих попов, учителей и уставщиков. Обер-прокурор, по соглашению с членами Синода, полагая необходимейшей мерой для разрушения всех замыслов означенных вредных людей немедленное удаление их без огласки из Края, обращался к Военному Министру с просьбой об испрошении Высочайшего разрешения на то, чтобы по особому личному к генерал-адъютанту Катенину и генерал-майору Столыпину доверию Его Величества, впредь до особого повеления и в виде особого исключения, даровано было им право, препятствующих им в уничтожении раскола, несмотря на чин и звание, хотя бы то были люди Войскового сословия, — немедленно высылать: Столыпину — из Войска в Оренбург, а Катенину — из Оренбурга в отдалённые губернии, по своему усмотрению. На это император Александр наложил резолюцию собственноручно: «Согласен, но единственно по делам о расколе». Это указание исполнялось неукоснительно.

Уральские казаки просили свободы старообрядчеству, вместо этого им дали единоверие. Император, для возбуждения усердия яицких казаков к единоверию, послал им икону старинного письма. Однако казаки не поддались, единоверия не приняли, А. Д. Столыпин уехал в Петербург, а на Урал для увещеваний был послан Иоасаф Железнов.

Исчерпывающую и яркую характеристику отношения уральских казаков-старообрядцев к единоверцам в первой половине XIX века дал уралец Борис Севостьянович Агафонов: «К станичному правлению робко прижалась часовня единоверцев, — писал Агафонов, — словно в поисках защиты от волчьего оцепления молитвенных домов старообрядцев разных толков».

Единоверцы в начале XIX века были не в чести как среди уральских казаков, так и среди войсковых чиновников. Влиятельные семьи уральских казаков Акутиных, Донсковых, Бурениных и других, придерживаясь старины, обороняли старообрядческие скиты от произвола царских чиновников. В Оренбургском и Уральском казачьих войсках было принято решение об увольнении со службы офицеров и чиновников, которые принадлежали к старообрядческим согласиям и толкам.

Первыми в единоверцев стали обращать войсковых чиновников. Их поставили перед выбором: либо принимают единоверие, либо они лишаются офицерского чина и несут службу простыми казаками. Согласно историческим данным, в Уральском войске до 1837 г. форпостных церквей не было. По мнению властей, малочисленность храмов в войске составляла одну из причин «прочности раскола», поэтому Столыпин сосредоточил все усилия на строительстве единоверческих храмов в низовых станицах, здесь старообрядчество занимало наиболее прочные позиции, а единоверия придерживалась лишь казачья верхушка.

«Большинство соколинцев, жителей форпоста Калёновский, — писал краевед Валериан Павлович Правдухин, — закоренелые староверы самых различных толков: беспоповцы, бегуны-странники, никудышники, австрийцы. Первая единоверческая церковь появилась лишь в 1837 г. в Сахарновской станице, в одиннадцати верстах от форпоста. Большинство казаков поглядывают на неё хмуро».

Однако на внешней службе уральские казаки никогда не вели дискуссий о религии, уважали чужие традиции, но и свои блюли: «У них — своё, у нас — своё, а государство — то общее, поэтому и общей службе разница верований не мешает».

А. Д. Столыпин наивно полагал, что уральские казаки за собственный счёт построят четыре единоверческих церкви на форпостах, добровольно сделав, таким образом, шаг к принятию единоверия. Однако он просчитался: казаки не горели желанием собирать пожертвования на храмы, и расходы по их строительству полностью легли на войсковую казну, что значительно удлинило сроки постройки церквей. Дело, начатое Столыпиным, пришлось впоследствии продолжить наказному атаману Н. А. Верёвкину (1865–1876), который в последние два года своего атаманства занимался массовой высылкой уральцев- старообрядцев в Туркестан.

Самые масштабные гонения за веру

В 1874–1879 гг. в Уральском Войске началась самая масштабная волна гонений за веру на старообрядцев, которая не щадила ни старых, ни малых. Таких чудовищных и массовых преследований старообрядцев в низовьях реки Урал не было никогда. В ссылку в Оренбургский край и в Туркестан отправили несколько тысяч уральских казаков-староверов, в первую очередь стариков, вскоре за ними были насильно отправлены и их семьи: матери, жёны и малолетние дети. Всех высланных после этого стали называть «уходцами».

Сегодня в Каракалпакии, суверенной Республики Каракалпакстан в составе Узбекистана, проживает около 12 тысяч старообрядцев, потомков переселенных в эти края с Урала казаков-старообрядцев Уральского казачьего войска.

Причинами высылки уральцев стали неповиновение новому «Положению о воинской службе, общественном и хозяйственном управлении Уральским казачьим войском» и мятеж в 1874 г. уральских казаков-старообрядцев Уральского казачьего войска. Высылка проходила в два этапа. В 1875 г. — переселение уральских казаков-старообрядцев, а в 1877 г. — семей ссыльных уральцев. В памяти поколений уральцев ссылка с Урала ассоциировалась именно с гонениями за веру. О самом «Положении о воинской повинности Уральского войска» 1874 г. и нововведениях, связанных с ним, вспоминали в как о преследовании староверов, начиная с эпохи патриарха Никона.

Войсковой старшина Оренбургского казачьего войска Н. К. Бухарин записал рассказ Акулины Григорьевны Степановой с Берёзовского посёлка Орского уезда Таналыкской станицы, которая побывала в плену в Хиве (1833–1840), за что получила прозвище «Хивинка». По её рассказам, до похода в Хиву генерала Перовского туда бежали со всех концов России «всё больше старообрядцы-двоеданцы»: «Были тут и барские, были и вольные, а больше всего из уральцев. Приходили они партиями, дойдут до ханских пределов и велят донести хану, что, мол, поселиться желаем, можно или нет? А пришли мы-де не с худой целью, а потому, что утеснение в вере нашей приняли. Ханы разрешали им селиться, покупать землю, торговать и даже вино курить, но только для себя, а не на продажу здешним».

В 1840 г., когда Перовский шёл на Хиву, узнали, что «хан всех русских невольников отпускает, но не неволит тех, кто не пожелает возвращаться, не неволит и двоедан старообрядцев». Тогда старообрядцы-уходцы совсем отказались возвращаться назад. Берега Аму-Дарьи уральские казаки-старообрядцы начали осваивать задолго до массовой ссылки 1874–1876 гг., уже тогда уходцы не желали возвращаться на Урал и предпочитали оставаться жить среди магометан, скрываясь от произвола властей и гонений за веру в далёкой Хиве.

Хранители традиций и обычаев

Свои традиции и обычаи Уральские казаки-старообрядцы соблюдали очень строго. Даже в ссылке не имели самовара, не употребляли в пищу многих продуктов — томатов, картофеля, конину, верблюжатину, раков, колбасу, чай, кофе, конфеты, алкогольные напитки, не брали хлеба из общественной пекарни, отмаливали брашно, купленное на рынке. Посты держали строго.

Уральские староверы всегда решительно заявляли, что скорее умрут, чем нарушат пост. При поездке железной дорогой старики всегда брали с собой на всю дорогу хлеба и воды, при этом никогда не соглашались пополнить запас воды дорогой там, где берут воду остальные, и если каким-либо образом взятая из дома вода прольется или разобьется кувшин, то казак-старообрядец будет есть без воды несколько суток, пока не приедет в семью, исповедующую общую с ним веру. Посуда в каждом доме была двух видов — для членов семьи и для «мирских», внешних людей.

Об отношении уральских казаков- старообрядцев к табаку находим интересные строки в словаре Н. М. Малечи: «Общим приговором соседок этот неистовый овощ (табак) повыдергали с корнем и швырнули в Урал». Запрет на употребление табака неразрывно связан с требованиями к внешнему виду старообрядцев и соблюдением чистоты веры.

Не признавали уральские казаки чай и кофе: «Не пьём мы кофию-то, ещё пуще чаю, грех его пить. Хто пьет чай, тот живёт отчаянно, а хто кофь, тот лукав и ков (коварный)». Об этом же читаем и в книге Иоанна Зонары (вместе с Аристином и Вальсамоном он был один из тех комментаторов канонического права, чьи толкования приобрели в церковной практике такой авторитет, что сами стали источником права), в главе 1-ая, лист 70-тый написано:

Аще кто дерзает пити чай, тот отчается сам Самого Господа Бога и да будет предан треми анафемству. Аще кто дерзнет пити кофей, но и в том человеки будет ков и лукавство и не будет Самого Господа Бога в сердцы его, той человек десятерицею предан будет анафемству.

Запрещение пить чай и кофе имеется и в 10-й статье Федосеевских правил, принятых в 1868 г. на соборе в деревне Речино:

Чаю и кофию вовси не пить, а подобно обратиться на предки, что наши отцы съжили, век не пили, и мы можем ето зделать.

Людей, отличающихся «злоупотреблениями», принимавших «грешную» пищу, уральские казаки называли «неистовыми», то есть неправильными, еретическими, не отвечающими требованиям старообрядчества, с ними была немыслима совместная трапеза и сводилось к минимуму общение.

Внешность уральскими казаками воспринималась как символический знак их сущности, а обычаи, обряды — как священные устои общественного порядка. Казачья борода имеет свою историю и всегда была символом соборности казака — приверженца староверия. Жизненно важным и значимым для казаков было ношение бороды, что подтверждается тем, как оно именовалось среди уральских казаков. Уральские казаки бороду называют «Отечество», а право носить ее отстаивали всеми способами, как истовые староверы.

В словаре говоров Н. М. Малечи отмечается: «Отечество — борода. Молодец, отечество блюдёт. Рыжечка просил сохранить отечество. Как тебе не стыдно: из-за бабы поплутной ты отечество снял».

Бритых же уральские казаки называли «скоблено рыло», о значении этого выражения читаем здесь же, в словаре Н. М. Малечи: «Скоблено рыло (устаревшее, презрительное) — бреющийся человек; не старовер. Скобленому рылу напиться не дадут, не токо што с ним компанию водить. Борода — ето честь, с своем скобленым рылом не моги в моленну затти».

В 1771 г., когда разнеслась молва, что из казаков будут делать гусарские эскадроны и будут брить им бороды, произошел мятеж яицких казаков. В 1773 г. яицкими казаками был убит генерал Траубанберг, приказавший брить казакам бороды на главной площади. Войсковой атаман, пытавшийся успокоить разъяренных казаков, также был убит. Новым атаманом мятежных казаков был избран Емельян Пугачев, который обещал жаловать всех, кто присоединится к нему, крестом, бородой, рекой, землей, хлебом, свинцом, порохом и вечной волей.

Примечательна иллюстрация, отраженная в художественной литературе, подчеркивающая эту особенность, — надпись на ордене в форме креста (из петровского серебряного рубля), которым награждал Е. И. Пугачев своих героев: «Награждаю тебя этим крестом, бородой и волей казацкой. 1774 г.» Емельян Пугачев хорошо понимал значение бороды, считая её казачьим правом, наравне со «старой верой» и «вечной волей».

Брадобритие на земле яицких казаков является большим грехом, яицкая казачка своей посуды «скобленому рылу» не подаст ни за что. Борода была знаком достоинства казака, символом свободы и привилегий, признаком приверженности «древнему благочестию», культурно-религиозным традициям. Согласно святоотеческой традиции, борода есть безусловный признак мужчины, созданного по образу и подобию Божиему. Чтобы не идти против замысла Божиего, казаки-старообрядцы запрещали брить и постригать бороду, — «резало не должно касаться брады», это есть грех и мерзость.

В Яицком Войске был хорошо известен казак по прозвищу Марушка, сосланный за участие в пугачевщине в Нерчинские каторжные заводы. Этот казак не позволял прикасаться к своим волосам, которые, по арестантскому праву, у него должны были быть обриты как на голове, так и на подбородке. Он три раза ложился под кнут, но ни брить волос на голове, ни стричь бороды не позволил.

Казаки говорили: «Чем одну бороду (брить), уж лучше всю буйну голову». В. И. Даль, живший пять лет в Оренбурге, также отмечал в повести об уральских казаках, что «казаку борода головы дороже».

Яицкий казак Ефим Павлов, отбывавший 30 лет на каторге в Сибири с выдранными ноздрями, с клеймами на лбу и щеках за то, что принимал участие в бунте Уральского Войска в 1804 г. против введения положения о срочной службе, по возвращении с каторги говорил в назидание потомству: «Пострадайте за веру, а докажите начальству, что вы не ясачные татары, не пахатные солдаты, a вольные люди, славные Яицкие казаки. Нам хотели обрить бороды, записать в легион, хотели нас сделать солдатами, да не могли: наша взяла; стойте же и вы: всех не перестреляют, всех не переказнят, сделают, и по нашему».

Вернувшись с каторги на Урал, Ефим Павлов вместе с 29 казаками подал прошение лично цесаревичу Александру Николаевичу. Казаки просили сделать атаманом природного казака («природный» означает, что все предки этого человека также были яицкими казаками — прим. авт.), выбирать чиновников из своей среды; выказали недовольство иногородним атаманом В. О. Поткатиловым, жаловались на злоупотребления чиновников. За этот поступок престарелый Ефим Павлов был заключен в острог, где и помер в кандалах. Непоколебимый борец за свободу, «Разина порода» — так уральцев называли иногородние.

Уральские казаки, как самые консервативные в вопросах религии, дольше всех казаков сохраняли общинный уклад. В книге С. В. Максимова «Плавня (Очерк уральской казачьей общины)» и «Исторический вестник», т. 12, 1883) читаем об уральских казаках:

Придерживаются до сих пор старой веры, старого церковного обряда, потому, что вся коренная основа казачьего быта выродилась из древних порядков и зиждется на них. Казаки, пожалуй, готовы и от войсковой суммы отказаться, лишь бы не рушили их коренных верований, связующих веру с общиной.

Когда на Яике прознали, что Петр I намеревается сделать из казаков солдат со «скоблеными рылами», казаки думали бежать всем Войском в степи. Мужчины с бритыми лицами, по представлениям староверов, появятся в «последние времена». После жестокого подавления волнений уральцы принуждены были переодеться в мундиры и сбривать бороды, находясь на службе в России. Уральские казачки, ревнительницы и хранительницы древнего благочестия, отчитывали молитвами вернувшихся из России казаков с бритыми усами и бородами.

Форменная одежда

В начале XIX века на Урале вводятся «мундиры и штаты», и Яик снова встаёт на дыбы. Уральцы считали, что миром окончательно завладел сатана, казаков обряжают в казённые мундиры. Говоря об одежде, необходимо отметить, что приверженность традиционной одежде уральцы демонстрировали постоянно.

Последнего атамана из уральских казаков Назарова силой поволокли в Оренбург к Александру Первому, который находился в это время там. Этот «ласковый слуга антихриста» сбривает атаману Назарову бороду.

Жесточайшая расправа была учинена князем Волконским над казаками, знаменитый «Кочкин пир» — волнения, связанные с введением формы для войска в 1803 г. Оренбургский генерал-губернатор Волконский получил известие о том, что казаки отказываются одевать одежду с «антихристовами знаками». Был выслан батальон под командованием некоего Кочкина, и последовало жестокое наказание: «Их пороли на снегу за городом. Они сбрасывали с себя одежду и голые валились на мерзлую землю: — Хоть умереть на груди родной земли в своем человечьем обличьи!» (В. П. Правдухин).

Регламентированная форма одежды была введена в Уральском войске значительно позже, чем в других казачьих войсках. В середине 1880-х гг. наказной атаман Уральского казачьего войска генерал Н. Н. Шипов, оценив качество повседневной одежды уральцев (халата), предлагал ввести его в «состав форменной одежды, имея в виду то, что халат может заменить казаку китель, как вещь красивая, легкая, не маркая и постройка ее делается домашними средствами».

В 1889 г. эта инициатива была одобрена властями, и уральским казакам был установлен новый мундир, созданный на основе почитаемого ими халата.

Мундир был длинным, на 14 сантиметров ниже колен, со стоячим воротником с выпушкой, с тремя карманами (один накладной на груди и два прорезных с боков), подкладкой произвольного цвета, шился он из синего сукна с таким расчетом, чтобы можно было надеть под него теплую одежду или полушубок, для чего существовал второй ряд крючков.

К нему полагались красные кожаные шаровары (чембары), которые носили все чины независимо от места нахождения полков и времени года. Одновременно уральским казакам разрешили носить папахи из местной длинношерстной овчины с суконным колпаком малинового цвета.

Казни и ссылки вырывали из казачества его цвет и силу

Отступление от унаследованной веры и обрядов уральские казаки-старообрядцы считали невозможным. Большинство бунтов и мятежей в течение XVIII и особенно XIX веков были в большинстве своем напрямую связаны и с посягательствами правительства на духовную жизнь яицких казаков. Одной из причин бунтов против выдачи беглых с Урала было желание защитить братьев — приверженцев старой веры, бежавших от гонений на Яик. Как и все староверы, казаки страшились составления каких-либо реестров, личных документов, требований ношения униформы.

Защищая неприкосновенность старых обрядов, выступая за двуперстный крест и бороду, казаки тем самым отстаивали свои права и привилегии, свободу и вольности, право располагать собой и жить по своему усмотрению. Благодаря этому современным уральским казакам-старообрядцам удалось сохранить старые традиции и обряды, пение, духовные стихи, речевую традицию, иконы, рукописные и старопечатные книги, утварь и одежду.

Христианство освещало важнейшие вехи на жизненном пути казаков: рождение, свадьбу, смерть, которые сопровождались крещением, венчанием, исповедью, отпеванием — эти таинства считались наиглавнейшими.

Внутреннее пространство жилищ уральских казаков обязательно включало Красный угол, где помещались образа, лампады, свещи, лестовки, подрушники, святые книги. Эта часть дома приравнивалась к алтарю храма и как бы повторяла его. Молитвы сопровождали прием пищи, выход на работу, службу в дальних походах и сражениях. Современников не перестает поражать соединение несоединимого уральских казаков-староверов: в одной комнате на стенах висят старинные медные складни и оружие. Но для казака, по Святому Евангелию, «нет больше той любви, как если кто положит душу свою за людей своих» (Ин. 15, 13).

Уральское старообрядчество сохранилось также благодаря свойственной уральским казакам сплочённости и взаимопомощи, традиции взаимовыручки, замкнутой хозяйственно-общественной организации. Политические обстоятельства приучили казаков к ожесточённому упорству в отстаивании своих интересов. Протестуя против правительственных распоряжений, казаки всегда становились под знамёна старой веры, не страшась мученической смерти, были гонимы за веру, а покорные воле властей в их глазах являлись детьми антихриста.

Уральские казаки-старообрядцы справедливо считали себя хранителями древних обычаев и порядков, были верными сынами древнехристианской церкви. Весь жизненный уклад казаков был пронизан христианством. Это и придавало им нравственную силу и гордость.

Тщетно правители учиняли «выгонку раскольников с облюбованных прибежищ». Уральские казаки-старообрядцы были люди недюжинные — они прошли сквозь церковную реформу, уберегли потомство, сохранили в целости традиционный образ жизни и приобрели благой опыт сотрудничества с людьми других наций, обычаев и вероисповеданий. С такой вот наследственностью и таким воспитанием появилось следующее поколение уральских казаков-старообрядцев. Так уральские казаки победили в своем упрямстве.

---

Автор: Нина Лукьянова