Редакция сайта «Русская вера» продолжает общение со старообрядческими иконописцами нашего времени. О судьбах современных иконописцев и их делании на наших страницах рассказывали Виталий Наумов, Константин и Анастасия Антоновы. Сегодня у нас в гостях старейший иконописец белокриницкого согласия, епископ ДЦХ (БИ) Алимпий (Вербицкий).
***
В старообрядческом иконописании начала 90-х было одно яркое явление всецерковного масштаба — это моя иконописная мастерская на Рогожском, на хорах храма-колокольни Воскресения Христова (до 2014 года — во имя Успения Пресвятыя Богородицы — прим. ред). Она просуществовала с 1992 по 1994 год, все время, пока продолжалась работа по росписи храма. У меня не было специальной цели создать учебную мастерскую, это получилось как-то само собой. С самого начала работы под моим началом сформировалась небольшая артель начинающих иконописцев, а кроме того, со всех концов мира стали приезжать наши старообрядцы, желающие изучать иконописание. Сознавая, насколько важно, чтобы будущие иконописцы овладели подлинной традицией древнерусского иконописания, я делал все возможное. В моей мастерской они получали основы базовой техники и материалы, необходимые для первых занятий.
В мастерскую я приглашал ведущих специалистов из Российского научно-исследовательского института реставрации и Реставрационного центра им. Грабаря: Н. Г. Гусева, А. Н. Овчинникова, О. В. Лелекову и многих других. У нас бывали скульпторы, переплетчики, художники по металлу.
Для моих иконописцев они проводили беседы, консультации и мастер-классы. Пользуясь связями в ученом мире, вместе с учениками я копировал произведения древнерусского искусства в музеях, посещал научные центры и работал в библиотеках древних рукописей. Будущие иконописцы осваивали азы иконописного художества и правила церковной жизни.
Пожалуй, это был единственный удачный учебный проект за все последующее время. Уезжая, я оставил своим ученикам небольшую библиотеку книг по иконописанию, множество учебных материалов, слайдов, иконных образцов и копий древнерусской резьбы и металлопластики.
После этого, в 1994 году, еще была попытка создать старообрядческий иконописный учебный центр на базе Суздальского художественно-реставрационного училища. Меня пригласили для преподавания. Инициатором был директор училища Игорь Борисович Петров. Он убедил администрацию Митрополии, но так и не смог зарегистрировать мастерскую в качестве филиала. Мастерская закрылась, не успев открыться.
Затем, в 1995 году, я еще раз попытался устроить учебную мастерскую при нашей общине в Рязани. Но нашлись завистники, и Митрополия проект не одобрила.
Тем временем у нас сформировался еще один своеобразный иконописный центр при московской Тверской общине. Руководство общины и лично иерей Алексей Лопатин пошли навстречу иконописцам, предоставили им помещения и создали условия для творчества. Это было большой поддержкой для наших иконописцев. Там они могли общаться, обмениваться опытом и сообща трудиться. Это продолжалось много лет, все время, пока в храме проводили восстановительные работы. Конечно, эта мастерская функционировала не как учебный центр, но такой задачи и не было.
Когда в начале 90-х в обществе проснулся интерес к Церкви, то грех было этим не воспользоваться, но все разбилось о равнодушие и бездеятельность администрации митрополита Алимпия (Гусева). После юбилейного собора 1988 года, который, казалось бы, должен был дать толчок к развитию, на самом деле несколько лет подряд Митрополия была как парализованная. Во всех сферах церковной жизни царил застой и бесхозяйственность. Были заблокированы все восстановительные проекты. Митрополия всячески препятствовала открытию новых храмов. В то время другие конфессии пользовались моментом для возрождения, а тут ожидался конец света. Проповедовалось скорое пришествие Антихриста.
Какое могло быть возрождение иконописания в таких условиях? Это вообще никого не заботило.
Начинающие иконописцы переключилась на никонианских заказчиков, место искусства заняла погоня за заработком. Иконописание сделалось коммерческим.
Из-под кисти недоученных иконописцев выходили плакатные, схематические, бездушные образы.
Некоторые настоятели наших храмов не считали за грех заказывать работу иконописцам из РПЦ МП. А в отдельных храмах стали появляться целые иконостасы из бумажных репродукций икон. В христианской среде повсеместно распространились печатные изображения. Получилось так, что далеко не все священники видели разницу между традиционной иконой и полиграфической продукцией.
Традиция пришла в забвение, распространился китч. В храмах процветала торговля софринскими изображениями, зачастую откровенно никонианской иконографии. Как и в Московской патриархии, повсюду в храмах засверкали витрины с пестрыми «иконками», нефтяным «лампадным» маслом и ядовитым ладаном.
Действительно, в то время как в РПСЦ угас интерес к старине, в Московской патриархии РПЦ пробудился интерес к древнерусскому богослужебному наследию. С конца 80-х там неожиданно стало популярным каноническое иконописание, очень многие взялись за кисть и стали писать иконы. Но технология давно была утрачена, и опыт пришлось нарабатывать с нуля. Первое поколение иконописцев шло путем проб и ошибок, писало иконы весьма неуклюже. Попытки подражать древним мастерам зачастую выливались в грубую стилизацию. Не владея подлинными иконописными приемами, пытались их имитировать. Новые работы во многих случаях представляли собой коллажи фрагментов из разнородных источников.
Но прошло время, и уже второе поколение иконописцев РПЦ вышло на новый уровень. Появились серьезные мастера достаточно высокого профессионального уровня, которые оставили далеко позади современных старообрядческих иконописцев. Многие из них учились у знаменитых копиистов: Овчинникова, Гусева и их учеников и последователей. Причем такой же процесс шел не только в иконописании, но и в пении, архитектуре. Знаменному пению никониане также учились у признанных специалистов — исследователей. Теперь у них есть достаточно серьезные исполнители, такие как Глеб Печенкин и ему подобные. Также, посмотрите на архитектуру храмов в единоверческой Михайловской слободе и некоторых других новых храмов РПЦ. Они проектируются по древнерусским образцам.
И это в то время, как в РПСЦ церковное пение по сей день осталось на уровне любительской самодеятельности, а архитектура новых старообрядческих храмов пошла по пути подражанию никонианским синодальным образцам периода упадка.
Немало грубого коллажирования и наивной стилизации (например, храмы в Новосибирске и Барнауле, а также часовня боярыни Морозовой в Боровске). Печально видеть такое несоответствие и сознавать, что в культурном отношении у современных старообрядцев уже поучиться нечему.
Конечно, нельзя идеализировать культуру РПЦ и достижения отдельных мастеров приписывать всему сообществу. Все сказанное относится преимущественно к отдельным мастерам и узкому кругу ценителей древнерусского искусства. Но таких там не так уж и много, а в целом все остается на своих местах: никонианское иконописание академической школы и не собиралось сдавать позиций, по-прежнему господствует софринский китч, концертное, партесное пение и архитектура нелепых форм. Даже иконописи канонического направления, по большей части — это поделки низкого художественного уровня. Все это успешно тиражируется и никуда не делось.
Интересно, что еще появилось своеобразное живописное направление, своего рода «иконописный авангардизм». И это далеко не от технической беспомощности, напротив, иконописные авангардисты профессионально владеют кистью, просто у них такие эстетические предпочтения. Известны случаи, когда храмы, расписанные подобными «авангардистами», полностью закрашивали и переписывали заново.
Отдельно надо сказать о подражании некоторых иконописцев локальным старообрядческим иконописным школам XVIII — XIX веков. Думаю, это не более чем коммерческое направление, порожденное спросом коллекционеров, антикваров и тех же старообрядческих заказчиков. Свои работы такие иконописцы обычно нарочито патинируют и покрывают имитацией кракелюра.
Если же говорить про духовную жизнь никонианских иконописцев, то с этим совсем все плохо. Обычное явление, когда иконописец работает в наушниках, под звуки поп-музыки. Женщины бывают коротко стрижены и легкомысленно одеты. Некоторые не стесняясь курят, живут нецерковной жизнью. С этим давно уже все смирились, как с обычным явлением. Достаточно в инстаграме пройтись по страницам многих иконописцев, чтобы воочию убедиться. Впрочем, некоторые старообрядческие иконописцы не слишком в этом им уступают.
Кто изучал и серьезно занимался реалистической живописью, тому намного сложнее освоить язык традиционного иконописания. Изобразительные средства того или иного искусства настолько различны, что приходится полностью переучиваться.
Я часто наблюдал, какой это мучительный процесс для начинающих, после опыта светской живописи. А вот графикам приходится намного легче.
Гораздо проще обучаться иконописанию с нуля, прилежно копируя классические образцы. Тем более, благодаря достижениям цифровой фотографии, теперь стали доступны снимки древних икон высокого качества. В прежнее время об этом можно было только мечтать.
Одна беда: начинающие обычно не очень озабочены обучением и больше заняты заработком, чем учебой. На этот счет хорошо говаривал уважаемый копиист А. Н. Овчинников: «Что мешает крокодилу работать над кальками?» (Калькирование — это одно из базовых упражнений в иконописании). Обведя строгим взглядом слушателей, он продолжал: «крокодилу этим заниматься мешают челюсти! Сперва нужно челюсти отстегнуть, а потом уже браться за кисть…» Под «челюстями» Адольф Николаевич разумел материальную одержимость некоторых иконописцев.
Известно, что митрополит Андриан, в отличие от других предстоятелей РПСЦ XX-XXI веков, уделял большое внимание иконописи. Вскоре после архиерейской хиротонии, владыка Андриан, тогда еще в сане епископа, приехал ко мне в лесной скит. Он попросил, чтобы я с ним позанимался иконописанием. Мы устроили небольшой мастер-класс, где я показал поэтапное написание ликов. Потом беседовали о судьбах старообрядческого иконописания и о событиях в Церкви. Епископ Андриан прогостил у меня целую неделю.
Слово владыки не расходилось с делом. Как только он был избран митрополитом, то сразу же собрал наших иконописцев, чтобы обсудить состояние и перспективы иконописания в Церкви. Сейчас я уже не помню всех вопросов, которые мы там обсуждали. Запомнилось только, что митрополит выразил неудовольствие по поводу того, что священники заказывают иконы никонианским иконописцам. В частности обсуждался вопрос, что в Новгороде восстанавливался наш храм, иконостас для которого будущий настоятель А. Панкратов заказал иконописцам из РПЦ. Важнейшим вопросом обсуждалось распространение в Церкви печатных икон-репродукций, думали, как это зло искоренить. Владыка пытался скоординировать работу иконописцев, в том числе и по обмену опытом, но отсутствие элементарного финансирования не оставляло надежд проекту выжить.
Конечно, трудно было ожидать каких-то организационных результатов от этого первого, в своем роде «съезда» иконописцев, но, по крайней мере, была обозначена проблематика.
Но, к большому сожалению, этот съезд иконописцев оказался первым и последним. Митрополит Андриан вскоре умер, и этот проект, как и прочие его начинания, был забыт и не нашел продолжателей.
Только на короткое время блеснул свет надежды, и, по сути, вернулась эпоха митрополита Алимпия, с многократно помноженным негативом. В последние полтора десятка лет духовный кризис в Церкви достиг катастрофического предела. Любые возрожденческие проекты утратили всякий смысл.
Без исцеления церковной жизни бессмысленно заниматься устройством иконописания. Официальное старообрядчество утратило свою идентичность и превратилось в комбинат ритуальных услуг такой же, как и РПЦ, только по старому обряду. Прежде всего, нужно вернуться к вере протопопа Аввакума, и тогда уже думать об устройстве иконописных школ. Навряд ли протопоп Аввакум стал бы предлагать отдельные частные улучшения в Церкви патриарха Никона, без возвращения ее к Старой вере.
Ну, а если предположить, что такое когда-нибудь все-таки случится, и Церковь вернется к благочестию, то можно будет заняться и возрождением иконописания. Давайте подумаем, что в этом идеальном будущем можно было бы предпринять.
Я бы предложил проводить регулярные обучающие семинары и мастер-классы для иконописцев, при Митрополии. Можно было бы составить целую программу таких семинаров.
При условии, что Митрополия все это будет финансировать (а без финансирования и речи быть не может ни о каких проектах). Каждый семинар, в зависимости от своей задачи, может длиться от одного дня до недели. Приглашать проводить семинары видных специалистов, поскольку своих у нас нет, лишь бы это были компетентные люди и мастера своего дела. Для разной аудитории устроить свои мастер-классы: по базовой технике иконописания, цикл занятий для начинающих, другой цикл занятий — для профессионалов (по узкоспециальным вопросам). Не думаю, что эти мероприятия будут такими уж многолюдными, наверное, самое большее — это человек по сорок наберется.
При этом нужно будет позаботиться и о духовной стороне вопроса, по Стоглаву, который велел наблюдать за жизнью иконописцев и допускать писать иконы только благочестивых христиан. Поэтому разумно ввести для обучающихся элементарные ограничения, по крайней мере, на занятия не допускать мужчин со стриженными и бритыми бородами, стриженных, простоволосых и накрашенных женщин. А иначе, что это будут за старообрядческие иконописцы, если они за один только внешний вид подлежат отлучению от церковного общения? Мы ведь говорим о воспитании именно старообрядческих иконописцев, не так ли? Тогда образование должно быть старообрядческим, а иначе и затевать ничего не имеет смысла.
Среди современных старообрядцев утвердилось прагматичное, потребительское отношение к почитанию святых. Святые, преимущественно, интересуют людей не как образец идеалов и поступков, а как заступники и помощники. Жизненный путь святых и их подвижничество мало кого теперь вдохновляют.
Современные старообрядцы мало читают и еще меньше молятся. Церковная жизнь отходит на периферию. Интересы смещаются в сторону материальных ценностей. Многим уже не до святых. Посмотрите, много ли человек на Рогожском на воскресной службе, вечером в субботу, и поймете суровую правду.
Да и иконы сейчас мало кто заказывает, а если и заказывают, то, как правило, именных святых или святых — покровителей членов семьи, а также наиболее известных святых, которых точно уж каждый знает.
Всегда был популярен образ святого Паисия Великого, и это можно понять: великое множество старообрядцев отступило от Церкви, жило безбожной жизнью и умерло без покаяния. Старообрядцы не сумели привести своих детей в Церковь. Вот родители и молятся святому Паисию о детях, которых они не сумели воспитать в благочестии, которые так и ушли из жизни, скитаясь вне церковной ограды.
Наши времена — последние. Благочестие сейчас может сохраниться только среди малого стада верных чад Церкви. Среди тех, кто сумеет отгородиться от общения с этим миром и его внушений, как те семь тысяч мужей, которые во времена пророка Илии не преклонили колен перед идолом Ваала, предпочитая остаться с немногими избранными, чем с большинством разделить погибель.
Ознакомиться с иконописными работами епископа Алимпия (Вербицкого) можно по адресу: instagram. com/goloscerkvi
Проблему то поднял и важную, и сложную. Да вот обиды старые на РПСЦ так и сквозят. Уже 13 лет прошло, много полезного мог бы сделать , если бы покаялся…
Вы относите к «важной» проблему «вернуться к вере протопопа Аввакума» или иконописания?
При всей важности этих проблем они, естественно, далеко не равнозначны.