Частный музей с государственным мышлением

Как мы уже рассказывали, крупнейшая выставка в честь протопопа Аввакума «Аз Аввакум протопоп тако верую» открылась 11 марта 2021 года в Музее русской иконы г. Москвы. Музей русской иконы был создан трудами известного мецената Михаила Юрьевича Абрамова, трагически ушедшего из жизни в 2019 году. Об истории и сегодняшнем дне этого музея мы беседуем с его директором Николаем Задорожным и его заместителем по связям с общественностью Сергеем Богатыревым.

***

У истоков музея

Николай Задорожный: Я стоял у самых истоков основания музея. C его будущим создателем Михаилом Юрьевичем Абрамовым я познакомился в 2006 году, и в то же время судьба свела меня с будущей женой кандидатом наук Шалиной Ириной Александровной, которая является главным специалистом в отделе древнерусского искусства Русского музея (Санкт-Петербург). И вот так все сошлось, Михаил Юрьевич высказал пожелание организовать музей. Было почетно, что это случилось в 2006 году.

Во-первых, музею как-то нужно зафиксировать свое название, поэтому мы учредили некоммерческое юрлицо — благотворительный фонд, который назвали «Частный музей русской иконы». Таким образом мы закрепили статус того, что мы создаем. Было выделено помещение в одном из бизнес-центров, принадлежавших Михаилу Юрьевичу, бизнес-комплекс «Верейская Плаза», на территории бывшего московского предприятия на улице Верейская. В залах цокольного этажа одного из этих зданий он предложил разместить свою коллекцию.

Но самой коллекции тогда еще не было. У Михаила Юрьевича к тому времени было порядка 40-50 икон. Их уровень был недостаточно высок, за исключением нескольких, чтобы их включать в музейное собрание. К тому же мы еще поставили перед собой цель — организовать выставку произведений древнерусской живописи из частных собраний. Тогда еще покойный Савелий Ямщиков (советский и российский художник-реставратор, историк искусства, публицист, журналист, ученый-культуролог, историк, писатель, теле- и радиоведущий. Заслуженный деятель искусств РСФСР — прим. ред.) договорился с директором ГМИИ, ныне покойной, Ириной Александровной Антоновой, и она предложила помещение Музея личных коллекций ГМИИ им. А. С. Пушкина. Наш фонд выступил как организатор и основной финансист этой выставки, потому что 100% всех расходов по проведению этой выставки Михаил Юрьевич взял на себя.

В 2009 году.

Николай Задорожный: Серьезной экспозиции не было.

Николай Задорожный: Да, чтобы объединить коллекционеров и показать, что лучшее имеется в домах, в частных руках. Подбор экспонатов был ограничен хронологически XIV— XVI веками, XVII уже не входил. Эту выставку мы посвятили 100-летию художественного открытия русской иконы и ее собирателям и, как все говорили, что 100 лет не было подобной выставки и 100 лет еще не будет. На самом деле повторить было трудно, потому что тогда удалось собрать лучшее. Были иконы из коллекции покойного Елизаветина Михаила, который еще известен под фамилией де Буар, и собрание, которое Виктор Бондаренко сформировал, передал в коллекцию Фонда Андрея Первозванного. Были иконы из собрания такой замечательной семьи Воробьевых, они профессиональные реставраторы, начали хранить, собирать и реставрировать еще с покойным отцом Николая Александровича, еще с 1965 года, они это делали при покровительстве и советах таких выдающихся ученых реставраторов, как Савелий Ямщиков, Адольф Николаевич Овчинников. Всего участвовало более 20 собирателей.

А у нас самих коллекции как таковой не было. Вот Вы говорите про судьбы коллекционеров. В те годы погиб ленинградский коллекционер Виктор Самсонов, и у него как раз остались две жены. На удивление, вот эти две жены между собой ладили, они приняли решение иконы продать в Московскую Патриархию, чтобы она уже распределила иконы между храмами. Но это у них за много лет не получилось. И потом нам об этой коллекции Михаилу Юрьевичу и мне сообщил исследователь-агиограф Александр Бугаевский. Так получилось, что Михаил Юрьевич первый поехал смотреть эту коллекцию без меня и без Ирины Шалиной.

Николай Задорожный: Под Москвой, в Троице-Лыкове иконы хранились в храме Успения. А Патриархия никак не могла решиться. Спонсоров не было, денег не было.

Николай Задорожный: Конечно. А Михаил Юрьевич пришел и без нашего участия, специалистов, договорился, что он все покупает. И помню, тогда заплатил 100 тысяч долларов за всю коллекцию, состоящую из порядка 100 икон. Но в ней не оказалось каких-то особо выдающихся древних экспонатов.

Николай Задорожный: 2007-2008 гг. Затем, когда мы уже с Ириной Александровной приезжали к этим женам в Петербург, то у них еще несколько икон приобрели. Например, Виктор подарил сыновьям обеих своих жен две иконы Богородицы. Одна оказалась малоинтересной и сильно утраченной, хотя в основе лежит XVI век, а вторая оказалась кисти Симона Ушакова. После сложнейшей реставрации, которая длилась года два в ГосНИИРе, была раскрыта подпись мастера — Симона Ушакова и дата написания. Икона стала гордостью нашего собрания. Эта икона участвовала в выставке в Третьяковской галерее.

Выставка, которую мы организовывали, подстегнула Михаила Юрьевича к приобретению шедевров. Потому что раз мы организаторы, то должны сами выступить с какими-то значимыми иконами. Это была очень хорошая пора, потому что он был очень активен и заинтересован в пополнении нашей собственной коллекции. Именно тогда мы купили у Анатолия Кокорина поясной деисусный чин, который сейчас находится на втором этаже экспозиции музея, купили икону, которая оказалась самой древней, с изображением Феодора, Давыда и Константина Ярославских конца XV века, это самая древняя из известных с этим сюжетом.

Николай Задорожный: Да. Это было правильное решение, потому что у нас до сих пор в экспозиции находятся иконы из той партии, которую Михаил Юрьевич по своему усмотрению приобрел. Он не считал себя специалистом, но хорошая интуиция и чувство прекрасного помогали ему в выборе памятников.

Западные коллекции хранят множество русских шедевров

Николай Задорожный: Штучно, да. В основном у коллекционеров, поскольку я работаю по теме иконописи с 1967 года, больше 50 лет. Есть много знакомых коллекционеров и в России, и на Западе. Часть икон покупалась в западных галереях и на аукционах.

Николай Задорожный: Да, в 20-е, потом в 70-е-80-е был активный вывоз икон из СССР. На Западе сохранилось много достойных произведений русской иконописи. Я думаю, благодаря моим знакомствам, благодаря знаниям Ирины Александровны, моим знаниям и какой-то удаче, многое что было на Западе, оказалось у нас. За некоторым исключением.

Сергей Богатырев: Без ложной скромности я бы добавил, что около 80% коллекция музея — предметы, которые найдены за рубежом, путем долгих и сложных переговоров и разных приключений. Они были выкуплены и привезены в Россию, и Михаил Юрьевич повторял, что «несмотря на то, что я их привез в Россию, имею полное право их отсюда увезти по закону. Но я этого не делаю, мы собираем воедино публичную коллекцию для того, чтобы она служила именно рассказу об истории древнерусской иконописи, популяризации незаслуженно забытых шедевров у наших соотечественников». И Михаилу Юрьевичу это удалось в полной мере.

Николай Задорожный: Прежде всего контакты. Дело в том, что я шесть лет прожил в Западной Германии, занимаясь тем же — произведениями иконописи.

Николай Задорожный: Ну, в какой-то степени — да. Не полностью, но на 90 %. В Америке знал людей, которые этим занимаются.

Николай Задорожный: Это все вместе. Знаете, судьба соединяет. Огромная заслуга Михаила Юрьевича в том, что он поверил и был готов вложить средства, а огромная заслуга Ирины Александровны, потому что она своим авторитетом и знаниями ученого понимала, как именно сделать музей, потому что без нее я бы сделал просто коллекцию, а она создала именно музей. В этом ей помогла ее многолетняя работа в Русском музее.

Николай Задорожный: В Русском музее в Санкт-Петербурге. И сейчас там работает.

Сергей Богатырев: Когда мы говорили о приобретении коллекции за рубежом, это распродажа в 20-е и 30-е годы, а потом уже 70-е-80-е-90-е целенаправленный контрабандный вывоз, среди тех икон, которые возвращались, случайным образом обнаружили в разное время 20 икон, которые ранее были украдены из государственных музеев. Обнаружили их не сразу, а в процессе изучения, научного описания, фотографирования. Это иконы, украденные из Великого Устюга, в Ростове Великом две кражи произошли в разное время, из Ярославского музея-заповедника и из Устюжны. Даже про это несколько фильмов сняли. Так вот, Михаил Юрьевич возвращал эти иконы безвозмездно в музеи, выкупал, со сложностями, которые иногда государство чинило нам, пытаясь обвинить и назвать контрабандистами и скупщиками краденного, делая благое дело. Все вернулось, за что Михаил Юрьевич при жизни, а потом и посмертно был удостоен множества премий, в том числе премии «Меценат года» в рамках культурного форума в Петербурге в 2018 году. Я думаю, что это заслуженно. Он никогда не стремился и не был сторонником получения этих наград. Награждали и награждали, он не за них работал. И мне кажется, это было заслуженным жестом со стороны Министерства культуры в отношении Михаила Юрьевича за то, что он сделал. Он не попросил ни копейки компенсации, хотя мог бы, например. Также мы продолжаем эту работу, если в поле зрения попадают иконы, мы же получаем рассылку, взаимодействуем с аукционными домами, появляются иконы, которые были ранее украдены, сотрудники и коллеги мониторят, и мы тоже включаемся в работу по возможному возвращению этих предметов.

Николай Задорожный: Есть некая иллюзия, что раз икона была украдена из государственного музея и находится на Западе, то Интерпол может ее изъять. Это нет так. Надо договариваться с нынешними владельцами, надо выкупать.

Сергей Богатырев: Иногда несколько лет может пройти с момента обнаружения украденной иконы до ее возвращения. Это тоже сложная работа.

Николай Задорожный: 20 икон на данный момент были возвращены в фонды государственных музеев.

Николай Задорожный: А вот в Венеции сотрудник Третьяковской галереи обнаружил икону, похищенную из Ярославского музея.

Сергей Богатырев: Причем совершенно случайно. Воскресение Христово — Сошествие во ад.

Николай Задорожный: И к кому обращаться? Только к Михаилу Юрьевичу, с просьбой выкупить эту икону.

Сергей Богатырев: Министерство культуры никак не отреагировало бы, началась бы какая-то долгая переписка, которая растворилась бы в недрах бюрократии.

Николай Задорожный: Я хочу еще сказать, что мы когда-то с Михаилом Юрьевичем приехали на встречу 25-летия Общества любителей русской иконы в Германии, которое существует в городе Реклинхаузене. На этой встрече Михаил Юрьевич высказал благодарность западным коллекционерам, там были не только из Германии, но из Бельгии, Нидерландов, за интерес, который проявлялся в 70-е и 80-е годы к русскому искусству, потому что таким образом западные собиратели и ценители произведений культуры сохранили иконы. Они проявляли интерес, для них увозились иконы из Советского союза, где они были не нужны и находились там в забвении, и были обречены на исчезновение, а на Западе они были отреставрированы, сохранены.

В 1990-е и 2000-е пошел отток обратно, иконы из Запада начали возвращаться в Россию.

Музей должен был возникнуть в центре столицы России

Николай Задорожный: Этим уже Михаил Юрьевич занимался.

Сергей Богатырев: Я сейчас Вам расскажу. Мы с вами сейчас находимся в здании второй половины XIX века. Это доходный дом, в котором после революции были коммунальные квартиры, какое-то жилье, в 1970-е годы жильцы были расселены, и здесь были конторы, офисы, как сейчас модно говорить. Михаил Юрьевич долго подбирал место для создания нового музея. Это должен был быть центр Москвы, а мы с вами находимся на Швивой горке, в шаговой доступности от Кремля, с прекрасным соседством — подворьем Афонского монастыря. Рядом двухэтажный дом, он чуть раньше построен, в начале 1830-х с более поздней пристройкой, с такой же судьбой. Так вот, Михаил Юрьевич расселил все конторы, которые здесь находились. Помог им найти помещение для продолжения бизнеса, потому что в основном это был таможенный отдел и какой-то институт. Эти здания собственность города, которая отдана нам в долгосрочную аренду, как важно отметить, некоммерческому учреждению, благотворительному фонду с целью открытия музея. То есть мы следуем исключительно задачам, которым и должен следовать музей, никого не обманывая. В этом плане государство нам здесь помогает, насколько это возможно. В начале 2010 года начались переговоры об использовании этого здания, а в 2011 году здание открыло свои двери для посетителей. Здесь был серьезный ремонт.

Сергей Богатырев: Михаил Юрьевич строитель, он построил не одно здание. Что особенно интересно, что эти объекты, несмотря на свой возраст, не являются объектами культурного наследия, то есть памятниками истории и культуры. Но Михаил Юрьевич очень бережно подошел к реконструкции этого архитектурного комплекса. Можно было все сломать и сделать красиво, но по-новому. Он максимально все сохранил, что можно было, включая фасады, внутреннее устройство. Мы с вами находимся в аутентичном настоящем доходном доме.

Сергей Богатырев: Вторая половина XIX века, глубоко не погружались.

Николай Задорожный: Я думаю, что четырехэтажное здание — это уже начало XX века, а вот двухэтажное — это XIX век.

Сергей Богатырев: Может, 1830 годы, середина XIX века.

Николай Задорожный: Есть фотография, каким это было помещение до того, как мы туда пришли.

Сергей Богатырев: Здесь усилены перекрытия, соответственно все создано для безопасности хранения икон и приема посетителей. Единственное, что позволило нам стать таким полноценным комплексом, внутренний усадебный двор был накрыт атриумом, что нам позволяет здесь также проводить помимо нашей музейной деятельности, концертные мероприятия, устраивать лектории. Сейчас пока ограничения, связанные с инфекцией, но я думаю, что все будет хорошо.

Николай Задорожный: Здесь проходят торжества по поводу открытия выставок.

Сергей Богатырев: Несомненно. Это абсолютно у нас такое специальное место для встреч и приема гостей.

Сергей Богатырев: Это будет презентация каталога к выставке «Аз Аввакум протопоп тако верую», который мы, к сожалению, не смогли выпустить к открытию, но это связано с очень большим количеством авторов и участников выставки. Очень сложно было все объединить до конца. Ну и пандемия несколько помешала.

Не просто музей, но культурный центр

Сергей Богатырев: Абсолютно.

Сергей Богатырев: Основная тема — это история иконописи, популяризация икон, популяризация науки, возможность молодым специалистам выступать на конференциях, делиться опытом. Почти к каждой выставке у нас организуется научная конференция, где мы обсуждаем вопросы того или иного памятника, направления. Мы также являемся участником ежегодных Рождественских чтений, как в традиционном, так уже и в онлайн-формате. Мы помогаем епархиям, епархиальным древлехранилищам консультациями, как организовывать музей, поскольку такая работа сейчас ведется в РПЦ, и мы для них являемся таким примером, не идеальным, но хорошим, к которому нужно стремиться.

Николай Задорожный: Мы, например, консультируем Центральный археологический кабинет Московской духовной академии в Троице-Сергиевой Лавре.

Сергей Богатырев: Вообще взаимодействуем абсолютно широко. Нельзя сказать, с кем мы не взаимодействуем, потому что мы открыты, готовы всегда для диалога, организации разных мероприятий на наших площадках, если это абсолютно отвечает нашим задачам, связанным именно с популяризацией иконописи.

Николай Задорожный: При музее существует художественный совет из числа авторитетных ученых, на котором решаются вопросы о финансировании проектов по некоторым изданиям, направленным на изучение древнерусского искусства. Выделяются гранты на издание книг.

Сергей Богатырев: Дважды в год грант в размере 800 тысяч, миллион, в зависимости от издания. Проблема в том, что многие ученые сегодня не в состоянии издавать свои труды, хотя они наработали огромную массу материалов, которая должна увидеть свет.

Сергей Богатырев: Наследники Михаила Юрьевича продолжают финансирование.

Николай Задорожный: Они понимают важность того, что сделал Михаил Юрьевич, и продолжают. А сколько он храмов построил на свои деньги, в которых сейчас продолжается духовная жизнь.

Сергей Богатырев: Около пяти тысяч предметов. А если говорить об иконах, то около тысячи.

Сергей Богатырев: Раз в год у нас всегда есть крупный выставочный проект.

Сергей Богатырев: Ну это было в 2018-2019 гг.

Николай Задорожный: Но там не участвовали частные коллекционеры. Там участвовал Серпуховской музей и Третьяковская галерея. А вот, например, у нас была выставка, посвященная 10-летию, там приняли участие не только государственные музеи, предоставив свои экспонаты на эту выставку, но и наши друзья-коллекционеры.

Сергей Богатырев: 95% коллекции находится в экспозиции. Это одно из видений современного музея Михаилом Юрьевичем — зачем это хранить, если никто не видит. Мы даже, к сожалению, с этим испытываем иногда некоторые неудобства, когда, вот вы видите, что на двух этажах у нас находится выставка, все, что там находилось в постоянной экспозиции временно перенесено в наше фондохранилище, немножко тесновато. В основном всегда все для показа, допустим, такие предметы, которые год могли находиться на реставрации или на хранении, потом меняются с кем-то, чтобы быть увиденными посетителями.

Драматическая судьба коллекций и коллекционеров

Николай Задорожный: Ситуация в большинстве случаев складывается печальная, за исключением собрания семьи Воробьевых, потому что в данном случае они оба — отец и сын — начали коллекционировать и заниматься изучением икон. Так получилось, что сын подключился к страсти своего отца, и, по сути, они вместе и начали создавать эту коллекцию. И когда Николай Александрович умер, то Сергей Николаевич продолжил его дело.

Николай Задорожный: Она у них дома. Совершенно блестящая коллекция.

Николай Задорожный: Нет, просто квартира, которая вся увешена иконами. Но у него дети тоже увлечены. Будут ли они дальше продолжать коллекционирование, если что-то случится, неизвестно. Но они художники, они музыканты, люди творческие! Такие всегда найдут решение.

Николай Задорожный: Посоветовали бы вовремя продать, потому что, только владелец может представлять ценность имеющегося. Никакие дети, никакие наследники их продать не смогут на достойных условиях. Им не получить той стоимости, которую может получить сам владелец, собиратель, что и случилось, например, с Михаилом Евгеньевичем Елизаветиным. Когда он скончался, то коллекция была раздроблена, хотя у него тоже были мечты о создании музея.

Сергей Богатырев: Благодаря нашей работе мы спасли от забвения несколько коллекций, в том числе коллекция Эфиопского искусства. Это был долгий и сложный процесс покупки двух коллекций у разных коллекционеров. Предметы коллекций могли быть распроданы поодиночке и исчезли бы.

Николай Задорожный: Ну да, было, например, такое собрание Манухина, его никто не знал, он умер, и как-то эти иконы разошлись. Если у потомков нет увлечения, страсти, то это уже превращается в обузу.

Николай Задорожный: Поэтому если нет такого единомышленника, как был Сергей Николаевич Воробьев у Николая Александровича Воробьева, то лучше продать, чтобы оставить детям какие-то материальные средства.

Николай Задорожный: Вот история, как профессор Покровский передал в Музей древнерусского искусства им. Андрея Рублева свое собрание.

Сергей Богатырев: Если коллекционер при жизни работает с государственными и частными музеями, дает возможность свои предметы показать — о них знают, они появляются в каталогах, возможно потом что-то подарить музею, а что-то, как правильно говорит Николай Васильевич, оставить для потомков путем продажи.

Всегда так происходило, все частные коллекционеры рано и поздно, если это не национализация, завещали свои коллекции городу, стране. Например, коллекция Феликса Вишневского. Много таких примеров, опять же Музей личных коллекций ГМИ, это огромная работа музейщиков с коллекционерами.

Николай Задорожный: Но есть оборотная сторона медали. Например, коллекционер передает предметы в тот же Музей имени Пушкина, их ставят в запасники, и они становятся недоступными публике.

Сергей Богатырев: Да. У Михаила Юрьевича была мечта, она простиралась дальше нашего музея. Была идея построить крупный центр древнерусского искусства в России в столице, как в крупном центре православной религии. Такого центра нет, есть музеи, есть сокровища в Третьяковке, в Эрмитаже, в Русском музее. И он хотел построить, мы с ним объездили огромное количество мест, любой брошенный особняк рассматривали как потенциальный объект, чтобы расширить, сделать подземные этажи, 20-25 тысяч квадратных метров в пределах Садового кольца, чтобы в пешей доступности, чтобы иностранцы видели. Коллекции, которые хранятся в государственных музеях, их никто не видит. Мы отреставрируем, покажем и будем менять эти коллекции. Для частных коллекционеров мы тоже предоставляем такую возможность, мастерские, конференц-залы, лектории.

Николай Задорожный: Он предполагал, что государственные музеи, у которых 95% экспонатов хранится в запасниках, дадут свои никому не известные экспонаты именно в этот музей, конечно на временное хранение.

Сергей Богатырев: Я бы еще несколько слов добавил относительно нашей нынешней деятельности музея, помимо выставочной, популяризации, поиска, возвращения украденных предметов. Мы, как активные участники этих процессов и будучи ведущим современным музеем, активно отстаиваем интересы частных музеев в России. Ситуация достаточно сложная, в пандемию достаточно много музеев прекратили свое существование, не получив никакой поддержки от государства, хотя, мне кажется, следовало бы это сделать. Также мы активно пропагандируем цивилизованный подход в ведения музейных дел. Будучи частным музеем, мы исполняем все современные требования: температурно-влажностный режим, безопасности хранения, пожарной безопасности и так далее. То есть нас нельзя это в этом упрекнуть. Мы принимаем на временное хранение шедевры любого высочайшего уровня, выполняем все требования, климатические в том числе. Так же имеем возможность активно продвигать позицию и рассказывать о русской культуре за рубежом.

Николай Задорожный: Так что у нас частный музей с государственным мышлением.

Беседовал Глеб Чистяков