Эта история, как и многие другие сибирские истории, началась в бывшей Речи Посполитой, а если точнее — в Ветковских слободах близ современного Гомеля, где с конца XVII века жили староверы. Да не просто жили: расположенная за границей Ветка всячески поддерживала своих на территории России, и потому искоренить ее царские власти пытались долго и упорно, для чего дважды (в 1735 и 1764 годах) вторгались на территорию ослабевшей Речи Посполитой, которая не очень-то и препятствовала.
К 1795 году Ветковские слободы были окончательно ликвидированы, а всё их население, по разным данным до 40 тысяч человек (думаю, всё-таки сильно меньше), дружно отправлено за Байкал. В те времена здесь жили только казаки, бравшие в жёны буряток, и они были порядком удивлены, когда поселенцы стали прибывать сюда целыми семьями: так в Забайкалье староверов и прозвали — «семейские».
Но план царских властей был куда тоньше, чем может показаться на первый взгляд: в те годы ещё силён был Китай, с которым Россия вела борьбу за Даурию, и самым надёжным средством было просто заселить эти безлюдные степи русскими людьми. На староверов такую миссию, тем более против их воли, возложили не случайно: ведь в условиях бесконечных гонений пьянство, воровство и разгильдяйство были недопустимой роскошью, а староверы отличались крепким хозяйством и предприимчивостью, и с задачей освоения чужой и лютой степи никто бы не справился лучше.
Замысел удался, и ныне сложно представить себе бо́льших сибиряков, чем семейские. В их столицу, село Тарбагатай (5,6 тыс. жителей), в полусотне километров южнее Улан-Удэ, сейчас и отправимся.
Название «Тарбагатай» в этих краях — примерно как в среднерусской полосе всякие Сосновки да Залесья: в одной только Бурятии Тарбагатаев разного размера и статуса наберётся десяток, да и происходит название всего-то от сурка-тарбагана. Интересующий нас Тарбагатай — райцентр в 50-ти км южнее Улан-Удэ, и маршрутки с автовокзала туда бегают раз в полчаса, несколько раз в день проходя в более дальние сёла.
Бетонный ДК, стела Победы, какие-то ведомства и музей с необычным режимом работы (13:00-16:00) в голубом здании. По соседству — кирпичный райком.
Архитектура «семейских» узнаётся и запоминается с первого взгляда. Крепко сбитые избы необычайно архаичного облика с высоко поставленными окнами сразу будят в памяти словосочетание Допетровская Русь.
Причём неизвестно, что тут впечатляет больше: облик изб или их расположение. Вдоль улицы они, вместе с воротами, стоят бесконечной и неприступной стеной. Сами избы в основной массе очень небольшие, гораздо меньше, чем дома «обычных» старожилов.
Зато почти всегда ухожены и ярко покрашены прямо по брёвнам.
Очень красивые наличники, облик которых сразу заставил меня вспомнить Беларусь и Полесье.
В общем, облик староверческих сёл в Забайкалье не спутать ни с чем. Семейских не зря называют «хранителями Допетровской Руси», и по облику этих сёл можно примерно представить, как выглядела городская архитектура в России времён Алексея Михайловича, а то и Ивана Грозного. Да и проблемы те же: например, в 2004 году пожар уничтожил здесь сразу несколько общественных зданий в центре села.
Практически напротив райкома стоит деревянная поликлиника, а в её дворе вот такой крест, памятник разрушенному собору и жертвам репрессий.
В 1930-е годы староверам досталось едва ли не сильнее, чем другим русским крестьянам. Но тут дело было уже не в религии, а в той самой зажиточности старообрядческих сёл, по которым раскулачивание прокатилось особенно страшно. Тот же Тарбагатай к середине ХХ века был вдвое меньше, чем в 1919 году, и восстановился лишь к 1980-м годам.
Изначально семейские были «беглопоповцами». Тут стоит пояснить, что часть староверов считала, что новообрядчество — это «инославие», то есть принимать оттуда в старую веру можно через миропомазание, другие же считали никонианство ересью, а, следовательно, перешедший в староверие нуждался в повторном крещении. Первые могли принимать «беглых» священников, вторые же быстро остались без священников вовсе — так появились «поповцы» и «беспоповцы». У поповцев в 1830-е годы на территории Австро-Венгрии зародилась своя иерархия — Белокриницкое согласие, в которую вошло со временем большинство поповских общин, но Забайкалье было слишком далеко. С появлением Белокриницкого согласия «поповцами» стали называть староверов, входящих в его иерархию, а жившие по старинке «беглопоповцы» выделились в отдельную общность, к которой в основном и принадлежали семейские.
Здесь каждая община жила сама по себе, и зачастую доходило до того, что староверы ходили к новообрядческим священникам, которые для них втайне от центра служили по старому обряду. Где-то накануне революции тогда ещё мирянин Амвросий Федотов добился включения Тарбагатая в Белокриницкое согласие, приход которого здесь действовал с конца XIX века. В 1920 году Амвросий тайком ушёл в Харбин, где находился в эмиграции Иосиф, епископ Иркутско-Амурский, который и передал свой сан Амвросию, в монашестве ставшему Афанасием. В 1923 году новоявленный епископ вернулся на родину, где и служил до ареста и расстрела в 1937 году.
В том же 1923 году в Саратове оформилась Русская Древлеправославная церковь, в которую вошли беглопоповские общины, в том числе большинство семейских. Её административный центр многократно менялся, но духовным центром считается Новозыбков, почти на прародине семейских.
На этом же камне увековечена и другая жертва «воинствующего атеизма», правда, найти дату постройки этого «сельского кафедрального собора» я так и не смог, но рискну предположить, это та самая «первая Белокриницкая церковь» конца XIX века. Всего же в Тарбагатае было 7 церквей и часовен, старейшая из которых известна с 1810 года.
Главная улица приводит к горке с крестом.
С горки особенно хорошо видна планировка села.
Тарбагатай стоит в довольно глубокой долине. Горы — всё тот же Цаган-Дабан, ограничивающий Улан-Удэ с юга. Дорога ведёт к трассе Иркутск-Чита (то есть Москва-Владивосток), но она пролегает за перевалом в нескольких километрах отсюда. Хорошо виден заброшенный завод, встречающий на въезде улан-удэнскую маршрутку — с экономикой тут дела совсем печальные.
Вообще, Тарбагатай довольно велик, в поперечнике несколько километров. Хорошо видно кладбище, по сибирской традиции, на холме.
И наконец — Зосимо-Савватиевская церковь (РПЦ), стоящая, как оказалось, за пару кварталов от главной площади, но на параллельной улице. К ней-то я, спустившись с холма, и направился.
Но по дороге зашёл в магазин погреться. Магазинов на село, дай бог, если несколько, а может этот и вовсе единственный. Продавщица, увидев моё лицо с сосульками на усах, сразу сделала мне чаю, причём бесплатно, и сказала, что сейчас на улице — 41 градус. А я и не заметил… Поговорили, я рассказал, кто я и откуда, и узнал от неё, что в современном Тарбагатае «семейские» — где-то около половины населения, и сама она не из них. Отогревшись немного, я пошёл дальше, и, прежде чем достичь церкви, вышел на берег Куйтунки.
За рекой — крест на сопке, который поставил отец Сергий (Палий), настоятель Зосимо-Савватиевской церкви (РПЦ).
Деятельность отца Сергия не только церковная: в 2001 году он отремонтировал заброшенный спортзал напротив строящегося храма и организовал там музей, со временем разросшийся до 5000 экспонатов и ныне обладающий едва ли не крупнейшей в Бурятии коллекцией русской этнографии.
Я вошёл на церковный двор. У церкви навстречу мне вышел удалого вида человек в камуфляже. Я поприветствовал его и начал было объяснять, кто я и откуда, но он меня перебил, спросив с усмешкой:
—Так чего хотите-то?
—Ну… Музей посмотреть.
—Не вопрос. Только музей у нас платный, 100 рублей стоит.
Я так и не спросил имени этого человека, а он провёл мне целую экскурсию. Сначала сводил в церковь, где (как и во всех староверческих церквях, что я видел) было множество очень старых икон, возможно, написанных ещё до Раскола; рассказал, что у них тут часто бывают и старообрядцы из других городов и стран, и европейские туристы.
Сложность была в том, что посетители зимой здесь бывают не каждый день, поэтому музей не отапливается, и, как результат, в помещении тоже было градусов 40. Я чуть не околел здесь, и к маршрутке потом шёл в полуобморочном состоянии: но оно того стоило. Коллекция музея вполне достойна областных центров, посвящена не только семейским, но и быту забайкальских старожилов вообще, а встретивший меня человек оказался прекрасным экскурсоводом.
Природе посвящён только один стенд: палеонтологические находки, коими, как известно, Бурятия и Монголию крайне богаты.
Основной зал музея же выглядит так.
Показать всё, о чём мне рассказывали, я не смогу: вот лишь несколько примеров. Скажем, купеческие весы начала ХХ века, которые до сих пор реагируют на 5-рублёвую монету, имея точность до 10 грамм.
Стенд, посвящённый собственно быту семейских: характерная одежда и декоративно-прикладное искусство, в первую очередь, росписи по дереву. Расписанные прялки-«самопрядки» были некогда здесь в каждом доме. А довольно необычный костюм впитал в себя черты всех тех мест, которые прошли предки семейских: и Руси Допетровской, и Речи Посполитой, и забайкальских степей у ворот Поднебесной.
Например, платье сделано из китайского шёлка XVIII века.
Здесь же домашние иконы семей разного достатка.
И отдельно — «складень», походный иконостас. В этом краю огромных пространств и глухих селений вещь незаменимая: среднестатистический семейский батюшка был и путешественником, в походах к дальним сёлам проводя очень много времени.
Казачья сабля в руках открывшего мне музей человека.
Вообще, без сопровождающего сюда лучше не ходить: назначение многих вещей без объяснения непонятно, таблички есть не везде, а многое просто иначе и не посмотришь.
На втором этаже — интерьер семейского дома, вполне достойный городских домов той эпохи. В «красном углу» опять же несколько старых икон и книг.
В общем, об этом музее рассказать можно ещё много. Скажу так: Тарбагатай заслуживает поездки из Улан-Удэ не меньше, чем Иволгинск, и добраться туда не сложнее. Но Тарбагатай — это «столица» семейской страны, он более космополитичен и открыт миру. Как мне сказали, в более дальних сёлах старухи по сей день ходят в традиционной одежде, а чужак «снега зимой не допросится», так как пускать в дом новообрядца и есть с ним из одной посуды — не к добру…
А есть в музее ещё один стенд с валютой из самых неожиданных стран, вплоть до Филиппин и Венесуэлы. Попала она сюда не случайно: её оставляли гости-староверы, и по этому стенду можно понять истинный масштаб старообрядческой цивилизации. Хотя ныне все староверческие конфессии объединяют около трёх миллионов человек (из них два миллиона — в России, причём 1,5 — «белокриницкие»), «хранители Допетровской Руси» давно уже разошлись по всей планете.
красиво!