Современная Уральская епархия Русской Православной старообрядческой Церкви, включающая в себя Свердловскую, Челябинскую, Оренбургскую, Курганскую области, а также Пермский край и Республику Башкортостан, всего несколько десятилетий является столь масштабной административной единицей в структуре Старообрядческой Церкви. В дореволюционный период и вплоть до послевоенного огромная территория от Южного Урала до Северного, включая Прикамье и башкирские просторы, подразделялась даже не на две, а на три независимые, хотя и соприкасающиеся друг с другом епархии: Омско-Челябинскую, Уральско-Оренбургскую и Пермско-Тобольскую.
В архиве Московской Митрополии РПсЦ хранятся отдельные документы, подтверждающие такое административно-территориальное деление, однако это объясняется не только и, нередко, не столько большой численностью приходов и общин при них — а равно и самостоятельных общин, не имеющих своих храмов, хотя былая численность храмов и общин в те времена значительно превышает нынешнюю, — а обычно совсем другими причинами.
Отдельные старообрядческие общины из-за своей удаленности от того или иного центра епархии — по словам заведующего архивом Московской Митрополии Виктора Боченкова, такие факты были в истории — направляли письма в Архиепископию (центром русского старообрядчества исторически является московская Рогожская слобода, до конца восьмидесятых годов ХХ века предстоятелем именуемой тогда Древлеправославной церкви Христовой был архиепископ, пока в 1988 году — в год тысячелетия Крещения Руси — Московская Архиепископия не была преобразована в Митрополию) с просьбой о присоединении к соседней епархии или даже об учреждении новой. В случае, если возражений со стороны церковного руководства не было, решение принималось. При этом если речь шла о создании епархии, то таковое нередко проводилось «на базе» всего нескольких общин, что по современным меркам кажется исключительной ситуацией, не соответствующей реалиям времени.
Впрочем, и сегодня отдельные епархии в составе Старообрядческой Церкви численно (по количеству общин и составляющих их прихожан-старообрядцев) крайне малы — взять хотя бы недавно учрежденные Дальневосточную или Казахстанскую епархии, насчитывающие в своем составе менее десяти приходов каждая.
Для сравнения, Уральская епархия РПсЦ в своих нынешних границах является обширной не только по числу объединяемых собой регионов, но и по количеству храмов — действующих и строящихся. И если в Курганской области, как и в Башкортостане, нет ни одного храма, то Свердловская область и Пермский край, ставшие в свое время главным местом, где оседали бежавшие из центральной России от гонений царской власти староверы, довольно «насыщены» ими. К примеру, только в Свердловской области сегодня действуют восемь храмов — в селах Пристань (во имя Святой Троицы), Русская Тавра (во имя св. верховных апостолов Петра и Павла), в Екатеринбурге (во имя Рожества Христова), в поселках Шамары (во имя Рожества крестителя Господня Иоанна), Староуткинск (во имя святого благоверного князя Владимира), Баранчинский (во имя Вознесения Господня), а также в городах Ивдель (во имя протопопа Аввакума) и Невьянск (во имя Всемилостивого Спаса). Кроме того, зарегистрирована и активно развивается община во втором по численности городе региона Нижнем Тагиле.
И хотя Уральская епархия в ее сегодняшнем виде не сопоставима с численностью храмов здесь же до революции и в первые послереволюционные годы, показатель развития территории заметен: достаточно сказать, что еще в конце восьмидесятых годов ХХ века в Свердловской области действовал всего один старообрядческий храм в уже упомянутом селе Пристань Артинского городского округа.
Причины закрытия, а чаще и полного исчезновения уральских храмов, характерны для первой трети прошлого века: в период богоборческих лет дома Божии оскверняли, перепрофилируя под объекты бытового назначения, а духовенство уничтожали.
Так, в селе Старая Башкарка, где служил священник Федор Никонов, история с дискредитацией и ликвидацией пастыря настолько запутана и покрыта такой завесой тайны, что единственное, чем остается руководствоваться при суждении об этом месте, — скудные воспоминания старожилов, но в основном — потомков башкарских старообрядцев.
Внучка священника Марина Меринова несколько лет назад обращалась в Московскую Митрополию РПсЦ с просьбой рассказать, что там известно об отце Федоре. Ответ был краток: «Никонов Федор. Родился в 1885 году. Рукоположен 20 февраля 1913 года епископом Антонием Пермским и Тобольским в село Башкарское к храму Иоанна Предотечи. Духовным отцом в 1924 году был отец Ефрем Южаков. Семья: жена и четыре дочери (в 1924 году)».
Судьба отца Федора сколь трагична, столь и странна. Но его уход из жизни и по сию пору остается под большим вопросом — его нашли… повешенным после службы. Власти тогда старательно распространяли информацию, что, дескать, какой же это священник, если взял и наложил на себя руки?!
Однако все говорит о том, что это была тщательно спланированная инсценировка самоубийства. По данным, опубликованным в уральской старообрядческой газете «Община», дело было так. На праздник Казанской иконы Богородицы в 1931 году отец Федор, отслужив обедню, в хорошем настроении стоял на крыльце, провожая прихожан. Через несколько минут он исчез, а полчаса спустя его нашли повешенным.
— Видела я, как он висел на лестнице, ведущей на колокольню, — вспоминала жительница села Таисья Пономарева, поясняя, что сама подбегала к тому месту и видела подошвы его сапог.
Сомнений в том, что власти инсценировали самоубийство, практически никаких нет. Люди, помнившие священника, искренне уверяли, что его крепость в вере, жажда сохранить вверенный ему храм в целости и сохранности, были бесспорны.
— Иногда специально запускали информацию, что человек повесился, чтобы отвести подозрения от того, что расстрелян, — рассуждает Виктор Боченков. — Поэтому, вполне возможно, его застрелили прямо в храме, а потом инсценировали самоубийство, чтобы казалось, будто власть ни при чем, и людям преподнесли все именно так.
События этой трагедии предшествовали, как нетрудно понять, серьезные: священника преследовали, обложили непосильным налогом, угрожали. Супруге своей, Мариамии, он не раз сетовал: «Убьют меня, видимо». На нервной почве начался у него тремор, что на фоне разорения церкви — иконы и книги уничтожали, снимали кресты, и даже сбросили колокол — логично и объяснимо.
— На глазах отца Федора и его жены сбрасывали и в неизвестном направлении увозили колокола, выносили церковную утварь, жгли книги во дворе храма, — подтверждает еще одна уральская старообрядка Любовь Курищева.
Настоятель сопротивлялся поруганию, как мог — в один из налетов на храм несколько ретивых коммунистов держали священника, а остальные надругались над святыней. Пастырь, конечно, пережил сильнейший стресс, и потом все свободное время старался проводить в храме, оставляя дома «на хозяйстве» супругу с детьми. Ему, видимо, казалось, что он грудью сможет защитить храмовые святыни… К концу 1930-х храма в Старой Башкарке уже не было, а спустя десятилетия здесь не осталось фактически и самих старообрядцев.
Другой показательный пример — со священником Никифором Заплатиным, служившим в разные годы в храмах поселка Шамары, села Верхний Арий и села Пристань (все они были частью современной Уральской, а ранее той самой Пермско-Тобольской епархии) — здешний приход стал местом последнего его священнослужения. Отсюда его в феврале 1942-го по ложному доносу (спустя десятилетия он был реабилитирован) забрали, осудили, после чего отправили в лагерь города Ирбита Свердловской области, где он второго июля 1943 года и скончался, о чем свидетельствует справка о смерти, подшитая к его многостраничному делу.
В конце тридцатых — начале сороковых годов ХХ века отец Никифор Антонович Заплатин, рано овдовевший, был кандидатом во епископы на ту самую «уральскую» кафедру — возможно, именно поэтому он оказался под прицелом у советской власти.
В отличие от истории с храмом в Башкарке, который уничтожили и о котором до нас не дошло даже сколько-то основательных фактов, о храме на Пристани известно многое. И, в первую очередь то, что члены здешней общины никогда не опускали рук: искали (и кстати, на удивление быстро находили) себе священников, хотя в условиях их катастрофической нехватки это было очень непросто. Однако же получалось: после отца Никифора Заплатина здесь служил приглашенный из Миасса священник Роман Топорков, а когда он скончался, члены общины приискали себе отца Нестора Соловьева, который согласился служить здесь, а его после этого поочередно сменили священники Григорий Безматерных и Сергий Соловьев. Такое рвение местных христиан на протяжении всего периода правления советской власти позволило сохранить храм, который оказался единственным действующим старообрядческим на всю Свердловскую область.
Уральской (Пермско-Тобольской) епархии, в которой долгое время были свои епископы, и везло, и не везло. Везло в том, что территория до 1937 года находилась под управлением архиереев, которые духовно и молитвенно поддерживали приходы, приезжали совершать богослужения, тем самым вдыхая жизнь в храмы, содействуя развитию общин. Но «везение», о котором идет речь, сыграло с епархией злую шутку. Дело в том, что все ключевые вопросы повседневной епархиальной жизни, а равно и проблемные ситуации, вопросы, отраженные в тех или иных документах, но чаще все же в письмах с мест, адресованных епархиальному архиерею… у него и оставались.
Когда последний епископ, занимающий Пермскую и Тобольскую кафедру, Амфилохий (Журавлев) первого ноября 1937 года ушел из жизни, архив был безвозвратно утрачен, ведь на местах за пределами Москвы с такими собраниями документов расправиться богоборческой власти было проще. Поэтому сегодня в столичном архиве Московской Митрополии хранятся лишь крайне скудные данные о епархии «за уральским хребтом», отражающие только самые проблемные и острые вопросы, ответов на которые не в силах был дать епархиальный архиерей. При этом каких-то особых информативных сведений о епархии они, в подавляющем своем большинстве, не содержат. По понятным причинам, гораздо «богаче» с документальной точки зрения те епархии, где епископа не было, — оттуда все документы стекались в Москву и были адресованы архиепископу, который и брал на себя ответственность за развитие вверенной ему территории, являясь нередко окормляющим их епископом, решал текущие вопросы приходов и неизбежно участвовал в духовной жизни вдовствующей (то есть не занятой по каким-то причинам архиереем) епархии.
Литература:
- Архив Митрополии Московской и всея Руси Русской Православной Старообрядческой Церкви
- Гусев М., Пристань духовная: история общины в событиях, фактах, лицах. – Екатеринбург: [б.и.], 2014
- Дело № 1457 по обвинению Заплатина Никифора Антоновича и Лыбиной Анастасии Федоровны (архив административных органов государственной власти Свердловской области)
- «Община», уральская старообрядческая газета, № 5 (42), ноябрь 2014 г.
Что то для профессионального журналиста слишком явно несоответствие изложенного материала названию статьи : перечислил нынешние храмы в Свердловской (до сих пор!!!) области и упамянул о репрессиях 30-х, а что хотел сказать то по сути? Разделить на две епархии — Свердловскую и Пермскую? Так епископов не хватает ( и так временно окормляет Казанско-Вятский). Да и пример с Дальневосточной и Казахстанской не совсем удачный — там своя специфика.