Встреча с поморскими наставниками

Игумен Кирилл (Сахаров), настоятель храма святителя Николы на Берсеневке (РПЦ), недавно побывал в одном из духовных центров старообрядцев-безпоповцев — Преображенском. 

***

Василий Федотович Нечаев, один из главных наставников Московской поморской общины, пригласил меня на встречу с поморскими наставниками на Преображенку. С Василием Федотовичем я знаком уже несколько десятилетий, неоднократно тепло о нем отзывался в своих воспоминаниях. В принципе, я и сам высказывал пожелания о такой встрече. Да, тяжела ноша «никонианского куратора старообрядчества» — как меня назвали на одном старообрядческом форуме. Часто приглашают — не откажешься, нередко и сам стремишься. А ведь годы идут, и здоровье подводит.

Позиция Василия Федотовича в общем известна. Наверное, самое часто произносимое им слово: «замирщение!» В этой связи возникли сложности с питанием в воскресный день. Ехать пришлось сразу после Литургии. Безпоповцы точно не накормят, исходя из принципа несообщения в пище и питии. Вряд ли у них обретется достаточного количества «поганой» посуды не для своих. С собой сундук с посудой и продуктами не привезешь. В этом случае, особенно когда время поджимает, выход один: по бутерброду в процессе движения автобуса, когда, наверняка, чай расплескаешь.

Вот она Преображенка — одно из самых моих любимых мест в столице. Что нас ждет на встрече с наставниками: очередная порция агитации или интересующие их вопросы? Есть у них много особенностей, которых нет у других. Речь не о священстве и Таинствах, которые у них отсутствуют (кроме крещения), а о том трудноуловимом, что насыщает атмосферу, о тех деталях, которые не встречаются в других местах. Как всегда более активны прихожанки. Целая их вереница в длинных сарафанах подтягивается к общинному дому поморцев. Ассоциация с известным фильмом-хитом советского времени «Белое солнце пустыни». Помню, как-то один старообрядческий архиерей осматривал наш большой церковный дом. Проходим по коридору левой половины дома. Я даю объяснения: «Вот здесь ночует секретарь общины Зинаида, а там помощник старосты Антонина. Рядом живут грузинки и т.д.». Переходим в правую сторону дома, где расположены моя келья и кабинет. Владыка задумчиво спрашивает: «Отец Кирилл, а живут ли у вас здесь мужчины?» Я: «Ну как же! Вот здесь водитель Александр с дворником Петром, там разнорабочий Евгений и т.д.». Проблема в том, что среди прихожан, как и везде, мужчины в меньшинстве, и они зачастую менее активны, чем женщины.

В назначенное время мы, «как штык», на месте. Нечаев в моленной беседует с участниками очередной экскурсии. «Около 230-ти изменений внесли реформаторы. Ввели новое имя Спасителя — Иисус. Дмитрий Ростовский хулил имя Христово Исус, кощунственно утверждая, что оно переводится как «равноухий». Архиерейский жезл был в виде якоря, а стал с главами змей. В чине крещения призывали лукавого духа. В Символе веры опустили слово «Истиннаго» в отношении Святаго Духа — получается, что Истиннаго Духа изгнали, а лукавого — приняли (эта двусмысленная формулировка в чине крещения была исправлена в начале прошлого века — иг. Кирил). Стали крестить обливанием. Действительны ли священники, крещенные таким образом? На истинное двуперстное крестное знамение проклятие наложили. Партесное пение ввели».

Процитировал профессора Каптерева, который писал, что церковная реформа 17-го века была «сплошным недоразумением и ошибкой» и что для уврачевания средостения нужен новый Собор.

«Наши посланники, — продолжал Василий Федотович, — объехали разные места и нигде не нашли благочестивого священства. Новообрядцы пошли за новогреческой церковью. Патриарх Алексий на каждом собрании говорил, что пора переходить на старые Уставы» (25 лет участвую в Епархиальных собраниях московского духовенства и ни разу такого не слышал. Да, он призывал совершать крещение через полное погружение — не более того — иг. Кирил).

«Разделения и вражда приносят только вред. Больша́я польза будет Отечеству и вере нашей, если будет соединение — они будут крепче».

Вышли из моленной, зазвонили колокола бывшего единоверческого монастыря. Спрашиваю Василия Федотовича: «Как Вы воспринимаете этот звон?» Он уклончиво: «Не знаю, что Вам сказать».

В общинном доме за длинным столом расположились три поморских наставника и три крылошанина (один из них, с грустными глазами, похожий на белого офицера накануне отъезда из Отечества, все приговаривал: «Переходите к нам, мы вас покрестим, и будем очень рады вам»).

Василий Федотович: «Спаси Господи, что Вы от нас не отходите и интересуетесь. У нас много общего». Хотелось обнять этого сухонького благообразного старца (представляю, с каким ужасом в глазах он бы отпрянул).

Я рассказал о своем отношении к Преображенке, поблагодарил за приглашение, высказал несколько благопожеланий.

Взял слово сидящий напротив меня наставник Андрей Викторович (совсем как Езеров — известный белокриницкий начетчик). Светящийся от сугубого поста, борода до пояса, очень темпераментный, улыбка на лице периодически меняется на суровое выражение. «С какой целью мы собрались, для чего это? Как хотите, чтобы я говорил: толерантно или прямо?» Только я раскрыл рот, чтобы пролепетать в пользу среднего варианта, как жестко прозвучало: «Буду говорить прямо, не толерантно!» Мои спутники поежились, обезпокоенно посмотрели по сторонам (потом один из них говорил, что стал опасаться физического воздействия. Я, сняв было свои теплые полусапоги, судорожно заерзал ногами под столом, стремясь их надеть — на всякий случай). Андрей Викторович стал метать «гром и молнии».

«Всех приходящих мы будем крестить — и папу римского, и архиепископа Кентерберийского, и ваших патриархов, и архиереев у поповцев. Всё т.н. вселенское православие для нас еретическое. У вас говорят о равночестности и обливания и погружения, и двуперстия и троеперстия, а отцы Стоглавого Собора о такой равночестности не говорили. Мы твердо стоим на одной позиции, святоотеческой. А у вас, получается, их уже три: была позиция Стоглава, потом ее отменил БМС (Большой Московский Собор 1666-1667 гг. – иг. Кирил), потом Собор 1971-го года упразднил клятвы на старые обряды. У Духа Святаго не может быть трех позиций, противоречащих друг другу, — это хула на Него. У вас все размыто, нет твердого фундамента. Ни о каком объединении не может быть и речи — только присоединение к Истинной Церкви. Объединения никогда не будет. Вы нас принимаете вторым чином — через миропомазание, а мы — первым, через крещение. Говорят: давайте жить дружно (обычно в этой связи упоминают кота Леопольда — так было и здесь – иг. Кирил). Я в Церкви, и больше меня ничто не интересует. Если бы староверов уничтожили физически (а БМС санкционировал «телесное озлобление» для противников реформы, и ваши архиереи принимали непосредственное участие в гонениях), тогда бы вы и клятвы не отменяли, и о двуперстии не говорили, знаменное пение бы не использовали — ничего бы у вас не было бы. Клятвами вашими мы не тяготились, а гонения забыть невозможно».

«Главный вопрос — где Церковь? По нашему убеждению, Истинная Церковь — это наша Древлеправославная Поморская Церковь. Она имеет обетование от Христа, что врата адова ее не одолеют. Церковь невозможно расколоть — из нее могут только уйти некоторые. Обычно говорят: там, где иерархия, где епископ — там Церковь. А как же прп. Максим Исповедник — ведь он один оставался в истине».

Мы едва успели перевести дух, когда слово взял самый молодой наставник по имени Димитрий. Его выступление было более мягким, с примирительными нотками: «Отрадно, что вы идете этим путем, делаете большое, реальное дело — это очень приятно, похвально. Раскол врачуется очень тяжело — путь этот очень длинный. Любовь — объединяющая сила. Она может привести к единому знаменателю».

Снова стал говорить Нечаев: «Борис Павлович Кутузов на многое нам открыл глаза. Да, мы знали о прошедших потрясениях, но не столь много. После прочтения его книг мы еще больше утвердились. Священства истинного нет нигде. Нет правильных священников, нет правильных епископов. К поповцам мы не можем идти — это однозначно. Господь так попустил. Первым в рай вошел разбойник, а он не был крещен и не причащался. Люди идут к нам, интересуются».

Я привел известное место из Златоуста, где он определяет Церковь как общество верующих, объединенных правой верой, трехчинной иерархией и седмеричным числом Таинств. Привел также известные слова апостола Павла:

«Елижды от Хлеба сего ясте и от Чаши сей пиете, смерть Господню возвещаете, дондеже приидет». Зач.149 (речь идет о Таинстве Причастия до Второго пришествия).

Безпоповцы, как мне показалось, на какое-то мгновение сникли, а потом заговорили с новой силой о пророчествах св. Ипполита о прекращении приношения Жертвы, о мерзости запустения на месте святе, о духовном причастии и т.п.

Вновь в разговор, подобно буре, ворвался неистовый Андрей: «Всех покрестим!» Одна наша прихожанка робко спросила: «В холодной воде?» — «Да, в холодной! В отдельной бочке для каждого! Вот и все уврачевание! Это единственный путь».

О Причастии: «Было время, когда было видимое Причастие, а теперь оно по промыслу Божию отнято. У нас, как у многих первых мучеников, невидимое, духовное, таинственное Причастие. Где нет истины, там нет и Таинств».

Между отцами Димитрием и Андреем возникло некоторое разномыслие по поводу старого обряда в лоне Московского Патриархата.

Димитрий: «Это движение навстречу нам».

Андрей: «Это топтание на месте! И правильней говорить не об обряде, а о чине».

О моленной в Токмаковом переулке: «Это немой укор нам. 25 лет прошло, и никаких особых подвижек, кроме паркетного пола. В других местах пять человек все восстанавливают».

О нынешней моленной на территории бывшего единоверческого монастыря: «Были разговоры о передаче РПЦ части Никольского храма с алтарем, что мы занимаем. Настоятель храма обещал помочь деньгами на переезд и говорил, что мы можем при этом забрать иконы. Мы отсюда никуда уходить не собираемся, нас можно только выгнать. У нас в свое время отобрали этот храм и передали единоверцам — это несправедливо. Просто так мы свой храм не отдадим — на костер пойдем. Единоверие себя скомпрометировало, вводилось оно штыками для уничтожения староверия. В дореволюционном журнале я прочитал мнение одного новообрядческого архиерея: «Единоверие — это лохань для отбросов». Единоверие — это путь к распрям. Это уния, которая была учреждена как переходная ступень к полной ассимиляции с новообрядчеством. Это ниша внутри РПЦ МП, чтобы из нее не уходили те, кто стремится к корням, к большей строгости».

Посетовали хозяева на то, что о решении о снятии клятв на старые обряды мало кто знает из среды РПЦ МП. «Так, недавно от соседей к нам приходила женщина, которая трясла книгой Димитрия Ростовского «Розыск о раскольнической Брынской Вере». Мы не видели ни одного учебника, где бы наряду с троеперстием упоминалось бы двуперстие. И потом, если говорят, что эти вещи неважные, к вере не относятся, то зачем же тогда гнали тех, кто отстаивал старый чин?!»