Мы продолжаем начатую ранеее беседу со старообрядческой семьёй из Белоруссии, прихожанами Гомельской старообрядческой общины во имя св. пророка Илии. Они согласилась рассказать нам историю усыновления в их семье (по их просьбе в интервью даются только имена детей).
От момента нашего знакомства с детьми до того, как их внесли в дом, прошло 2,5 месяца. Аглае было 8 месяцев, когда мы познакомились. Когда нам её вынесли (она тогда была под другим именем) в рваных ползунках, маленькую, весом всего в 5 кг, со сморщенным личиком, абсолютно не знающим улыбки, у меня сжалось сердце. Испытываешь огромный трепет, когда смотришь на этого ребёнка и понимаешь, что он ничей, а может стать твоим.
С Матфеем было не так. Он был хмурый, необщительный. Потом всё-таки пошёл на контакт, но было очень много таких черт, которые говорили о замкнутости. Постоянно сопел, не поднимал глаза, только ел всё время. Забирали его из Детдома практически насильно. В 2 года он уже 5 раз лежал в больнице, ему делали операцию, у него 4 раза было воспаление лёгких.
Поэтому на подсознательном уровне у ребёнка возникал ужас, когда его куда-то везли на машине. Он кричал на одной высокой ноте всю дорогу, пока его везли домой. Всю первую ночь мальчик просидел на руках, даже разуть его не смогли. Он боялся всего, уцепился и сидел, не поднимая глаз, и только отвлёкся, чтобы съесть банан.
Очень долго Матфей был зажат, больше года, или даже больше. Даже сейчас его нельзя назвать полностью свободным ребёнком. Очень долго он не понимал, кто такой папа. Кто такая мама, он знал. Мама-это любая тётя, в Детдоме ведь няни меняются, и всех мамами называют. А папой он называл сначала всех мужчин, которых видел.
Глаша попала в семью в раннем возрасте, поэтому адаптация проходила легко. Она поздно пошла, в полтора года. Всё это время она прожила не спускаясь с рук, ни дома, ни в церкви. Ещё она рано заговорила и всем, кто бы ни зашёл, кричала: «Я мама дочка, а ты пахой».
Глаша приросла ко всем быстро и легко, она общительная, она у нас зацелованная. Её все полюбили. С Матфеем такого не было, к нему привыкали очень тяжело. Я же по натуре самоед. Если не копаться так глубоко в себе, то внешне вроде всё нормально выглядит: одет, накормлен. Однако не было лёгкости в его принятии, где-то заставляли себя поцеловать лишний раз.
Матфей тогда ничего не осознавал, но ему было интересно, а Глаша была маленькая. Мы их крестили практически сразу: в ноябре они попали в дом, а в начале декабря мы их крестили. Матфея уговорить креститься было тяжело. Но этот страх, который вызывало всё новое, быстро прошёл. После крещения была процедура церковного усыновления, которая вызвала трепетное чувство. На Евангелие клали руки и деток, и свои, затем целовали Евангелие и друг друга. Батюшка вычитывал молитвы, о. Николе пришлось много перелистать, чтоб найти этот чин. Понимали, что не могло и в прошлые времена быть механического отношения к этому, и Господь открыл должный чиноприём, в Большом Потребнике. Так что этот духовный союз связан молитвой и священническим благословением.
Мы посчитали, что мы уже взрослые, состоявшиеся люди. Наши дети к тому времени выросли, нам стало легче. Трое старших стали достаточно взрослыми и более самостоятельными. Лёгкость в духовном плане расслабляет. Может быть, и мне хотелось ребёнка. Когда усыновили, мне было 35 лет, младшей 10, а старшему 14 лет.
Конечно, всё это обсуждалось с детьми, причём мы настраивали их на то, что будут трудности и искушения. Взять приёмных детей-это не значит погладить по головке, и всё будет хорошо. Они будут и раздражать, и мешать, как и вся малышня. Хочу сказать, что дети приняли, может быть, даже легче, чем мы. Не понравилось это больше всех младшей, так как ей пришлось отдавать свои позиции, сразу требования поменялись. Средней дочке было 12, и она была нашей палочкой-выручалочкой.
Советовать в таком вопросе очень трудно. Могу сказать, что это не нереально. Когда мы строим отношения с совершенно незнакомым человеком, то он вдруг становится важнее всех, второй половинкой, с кем связываешь свою судьбу. Так же и с детьми. К этому нужно отнестись как к воле Божьей. Когда рожаешь своего, тоже не знаешь, что тебя ждёт, всё в руках божьих. Известны эти разговоры про гены и наследственность, но я призывала своих домашних и себя настроила, что всё именно в руках Бога. Господь может и наказать через этих детей. Просто не надо ожидать слишком многого. Одинаково может что-то не сложиться как у своих, так и у приёмных.
В целом, нужно быть готовыми, относиться спокойно и понимать, что в Детдомах все дети в общем-то неблагополучные, детей кандидатов наук там нет. Но какие же они замечательные, как и все остальные дети, как они жаждут любви. Вы только представьте — группа деток примерно 2-4 лет. И все они бегут и кричат — это моя мама, она меня заберет. И эти глаза, которые смотрят прямо в тебя, когда эти малыши спрашивают — ты моя мама? Это очень трудно забыть.
Я вижу, что Матфею будет труднее учиться в школе. Глаша легче всё схватывает. Но это для смирения нашего честолюбия. Нам всем хочется, чтоб наши дети достигли много, а стоит уповать на волю Божью. Как Бог даст, так и будет.
Многие люди живут не задумываясь о том, что есть такие дети. Господь по-разному к этому приводит. Кого-то трогает тема больных и он помогает больным неизлечимыми заболеваниями, кто-то жалеет животных и пытается устроить их судьбу. Может быть, кому-то хотелось бы через такое задуматься: мы взрослые люди и можем, наверное, кому-то облегчить его судьбу.
В моём случае это, может быть, более эгоистичный поступок, нежели благородный. Мне очень хотелось детей. Таким образом, может быть, Господь дал нам детей.
Первое время это было счастье. Меня поймут люди, у которых в зрелом возрасте появляются дети. Когда у меня в 25 лет было трое, я кроме трудностей ничего не помню, я не наслаждалась. А когда появились эти дети, я понимала, что это осознанное материнство. Мне нравились и бутылочки, и колясочки, мне было всё в радость.
Многих пугают гены, наследственность, общественное мнение. Окружающие по-разному относятся и к нам, и к детям. Одинаково тяжелы и неприятие детей, и похвалы нам: «Вы молодцы, это подвиг». Совсем это не подвиг. Мы хотели детей, и вот они у нас «родились». Ведь мы больше года ждали их, волновались и не знали, какие они будут. Теперь они с нами. Как и все дети дарят огромную радость, иногда огорчают. Растут, учатся, смеются и плачут, слушаются и не очень, ходят в садик, иногда болеют. Не все у нас получается. Бывает очень тяжело. Но это как и во всех больших семьях.
Мой совет тем, кто думает об усыновлении: действуйте, и Господь вам в этом поможет. Если возложить печаль на Бога, то Господь не оставит. Вы помните, как Христос говорит: кто принимает моё чадо, тот меня принимает. Бог поможет и поддержит. По себе хочу сказать, что после этого я по-другому вообще стал смотреть на всех окружающих меня детей. Что-то в человеке меняется.
Дети порой учат нас любить, и это, в общем-то, самое главное для нас, как христиан, к чему мы должны стремиться и чего у нас не хватает. Не хочу сказать, что у нас безоблачно, проблем очень много, и мы далеко не самые лучшие родители. Я уверен, что в нашей старообрядческой среде есть много таких достойных семей, которые просто, может быть, не задумываются о таком. А вот если бы они решились на этот шаг, то у них бы получилось намного лучше, чем у нас.
Беседовала Ирина Косырева
Комментариев пока нет