Не от мира сего…

От редакции:

Николо-Улейминский женский монастырь под Угличем часто посещают паломники, которые охотно делятся воспоминаниями о тихой, размеренной, благочестивой жизни в монастыре. Так, автор нашего сайта подготовил интереснейший материал «Новогодняя ночь в старообрядческом монастыре», в котором рассказано не только об иноческом быте, но и о мироточащей иконе обители. Сегодня мы публикуем воспоминания инокини Людмилы из села Русская Тавра, которая несколько месяцев жила и трудилась в обители.

«…Получил я твое боголюбивое писание, и с ним принял твою боголюбезную душу. В нем спрашиваешь ты нас, недобродетельных и недостойных даже имени монашеского, о поклонах, псалмопении, о чине монашеского жития и о правиле касательно пищи… Богомудрые отцы говорят, что душа наша имеет три части: ум, который называют также и силою словесною, силу раздражительную и силу вожделетельную. В сих силах добродетели находятся естественно и внутренно, а пороки пребывают отвне, чрез потерю добродетелей. Добродетели ума суть следующия: правая вера, знание, благоразумие, смирение, непрестанная в сердце память о Боге, память о смерти, чистые помыслы, удаление от житейских и суетных вещей мира, как то: разнообразной пищи и пития, стяжаний, бесполезных связей с людьми и подобного сему, чем оскверняется душа безмолствующаго… Но главное, госпожа моя и сестра, ты должна изглаждать зло из сердца — умертвием миру, всяким воздержанием, терпеливым пребыванием в безмолвии, истинным смирением, нощеденственною молитвою и любовию к Богу. Сими душевными и телесными добродетелями зло искореняется, а добро насаждается и возращается. Впрочем, знай, госпожа моя, что никто ничего не может исправить без помощи Божией, равно как без своего желания и усердия ни в чем не можем мы иметь успеха…»

(Отрывок из книги «Митерекон»)

 

Книга «Митерекон» — замечательное наставление к иноческому подвижничеству, рукописный памятник ХV-го столетия, который представляет собой собрание душеполезных назиданий богомудрого старца Исаии к духовной дочери своей — благочестивой инокине Феодоре. Исключительное в своем роде произведение, поскольку составлено оно было специально для женского монашества. Хотя поистине можно его смело назвать драгоценной жемчужиной среди святоотеческих поучений по руководству к практическому познанию силы молитвы и стяжанию прочих христианских добродетелей для тех, кто ищет наставлений к духовной жизни.

Ныне, к сожалению, это достаточно редкая и малоизвестная книга. С нею довелось мне познакомиться в старообрядческом женском Николо-Улейминском монастыре. Так и осталась она у меня на память об этой обители…

Воспоминания паломницы

Насколько это допускается иноческими правилами, хочется поделиться своими впечатлениями, рассказать о порядках и уставе, принятых в Свято-Никольском Улейминском монастыре — самой известной на сегодняшний день старообрядческой женской обители. Пусть, таким образом, хотя бы немного приоткроется окно в другой мир и для тех, кто желал бы, но не имеет действительной возможности полнее к нему приобщиться. Потому что пример чужого подвига служит назиданием к добродетели и располагает душу к собственным благочестивым трудам.

…Телесное делание предшествует душевному, как персть вдохнутой Адаму душе. Что составляет телесное делание? Пост, бдение, безмолвие, молчание, коленопреклонения, нищета, труд, послушание. Таковы телесные делания! И когда пробудешь в них довольное время с терпением, тогда дастся тебе от Бога и большее… (из книги «Митерикон»).

— Как тебе ночью на молитве? — спрашивали меня сердобольные монахини, когда я только начинала знакомиться с их сообществом. Отвечала, что «хорошо». Собирались мы к двум часам ночи в маленькой молельной комнате, человек десять-двенадцать насельниц: тихая, домашняя обстановка, полумрак, теплые огоньки восковых свечей… Службу вела сама матушка игуменья, всегда бодрая и подвижная. Такая она была, не взирая на преклонные года свои и соответствующую слабость со здоровьем. Больше всех она пела и читала, служба шла без запинки — полунощница, утреня с тремя кафизмами и канонами, часы, обедница. Бывало, что мы потихоньку иногда засыпали, тогда матушка поднимала «соню» со скамейки, а на канонах вообще не разрешала садиться, даже семидесятилетним бабушкам. Но на молитву ходили все с радостью и энтузиазмом, мужественно боролись с собой, с естественною своей немощью. Заканчивали службу уже около шести утра. Потом был расход по кельям…

Я приехала зимой — скучное время… Все монахини, в основном пожилые, прятались по своим кельям. Послушание — чистить снег: вместе быстро все сделать, а потом опять один в келье. Дала мне матушка книгу монастырскую читать, «Старчество»: желтые страницы, славянский шрифт. Первый раз читала эту книгу…

…Образ бо есть иноческому житию и терпению Иоанна Предотечи житие… Сего житию должни суть черньцы последовати, и того добродетелем ревновати и всячески прилежати и понуждатися… Афанасий Великий: «Попецемся о спасении своем, яко время имамы сокращенно, и никто же может пещися о душе, доколе печемся о теле своем. И яко невозможно есть зрети единым оком небо, а другим на землю, тако не может человек во едино время пещися о души и о телеси своем, отнюдь не возможно есть Богу угодити, аще плотская делаем»… Послушание бо есть еже слышати словес Божиих и творити по заповеди Господни, и всякого, поучающаго на добродетель, послушати и покаряти словесем его…  (из книги «Старчество»).

Чтобы найти себе какое-то занятие, попросилась у матушки на послушание на кухню. Готовили посменно (недельная череда), до моего приезда матушка игуменья сама стояла на смене. Сколько не ездила до этого по новообрядческим монастырям, такого «чуда» близко нигде не видела. Там совсем другая система — отдельный корпус, свои повара у матушек. Здесь матушка встречала меня, на мой взгляд, слишком уже по-простому: сама грела и подавала гороховый суп с дороги. Потом, сидя напротив, спрашивала «про жизнь» — очень сердечно, как хорошую, давнюю знакомую.

Она и на трапезе всегда сидела за общим столом, с самого края. Сама разливала суп из общего котла. Читала душеполезные поучения, пока другие еще кушали. Такой уже порядок для монастырей: за пищею телесной предлагается и трапеза духовная. Помню исключительную чистоту в уютной, белой трапезной. Опрятность и порядок во всем были главными принципами деятельности для благочестивых улейменских насельниц.

Питались в Улейме очень просто, два раза в день, поэтому у поваров никогда не бывало каких-нибудь особенных проблем. Тяжело было только стареньким инокиням поднимать кухонные кастрюли, ведь трапеза рассчитывалась человек на пятнадцать, если не больше. Готовили у плиты на печке, сразу ставили все кастрюли. Быстро стряпали мои две помощницы, хотя и было им уже под восемьдесят лет. Часа за два справлялись с комплексным обедом, матушка никогда здесь не предъявляла особенных требований, говорила: «Делайте попроще, по-домашнему».

Посты соблюдали по-иночески строго, но с учетом человеческой слабости «голодных» дней никогда не бывало. На первой неделе Великого Поста общая трапеза не поставлялась, но на кухне в свободном режиме всегда предлагались хлеб и соленья, каждому по силам и на рассуждение совести. Наиболее крепкие подвижницы старались ограничивать себя одноразовым питанием во все постные дни. Матушка здесь никогда не вмешивалась, каждый смотрел за собой сам, по личному своему пожеланию.

Четкая дисциплина при исполнении необходимых монастырских работ — «послушаний», проявляющаяся в добровольном подчинении к требованиям матушки-игуменьи, — первое основание, на котором созидается вся общежительная иноческая жизнь. Здесь же главное условие и для возможности упражнений в сосредоточенной, чистой сердечной молитве. Ведь это дар Божий, который людям дается только в мирном духе и при сердечном смирении.

Молитвенная жизнь в Улейме, согласно святоотеческому преданию, всегда имела предпочтение по отношению к необходимым хозяйственным потребам. До восьми часов, т.е. целую треть суток, занимала молитва. На келейном правиле полагалось вычитывать одиннадцать лестовок (девять — Исусовой молитвы, одна — Богородице, и последняя — Ангелу-Хранителю), при этом совершали до трехсот великих земных поклонов. В общем молении участвовали все и проходили полный круг уставного Богослужения. Помимо ночной молитвы, молились еще перед ужином правильные каноны, вечерню и павечерницу.

Конечно, для таких трудов требовались свежие силы. А весна на деревне предъявляла еще и свои требования… На огород мы вышли по окончании Светлой седмицы. Сначала чистили территорию, потом обрабатывали кустарники. Очень много было в монастыре смородины — и черной, и красной, и белой. Две большие яблони росли. С начала мая начались посадочные работы.

Матушка старалась всегда пораньше договориться с трактористом, при помощи добровольцев и техники день-два уходило на то, чтобы управиться с огородом, а площадь была не малая — около гектара пахотной земли. После общих работ шло распределение конкретных обязанностей: кто-то отвечал за огурцы, кто-то — за капусту, за цветниками около церкви ухаживала особо назначенная сестра. (Думаю, что Улейминские цветоводы по достоинству прославились далеко за пределами Ярославской области). У меня тоже было свое индивидуальное послушание: «заведовала» монастырским коровником. Хотя «по штату» я числилась здесь в одиночном порядке, часто приходили ко мне трудолюбивые помощницы, поэтому коровник был у нас образцовым. Даже сам Митрополит, при архипастырском посещении Улейминской обители, мог заглянуть и в наше подсобное хозяйство. И было бы не стыдно…

…Некоторые работы делаются в монастыре сообща, другие — способствуют к большему уединению. Матушка тут сама уже назначает, по духовному рассуждению, кому что ближе для души. «Смотреть корову» значило вести обособленный образ жизни — много нужно было ходить по окрестностям, провожая на пастбище свою питомицу. Очень красивые там места. Деревенские ленились, вставали поздно. Удивительное дело — крупную скотину на деревне почти уже никто не держал. Часто шли мы с коровой до колхозного стада одни по деревне. Хорошее было утро, солнце только еще поднималось, а кругом — ни души…

Елико убо удаляется человек от собеседования человеческого, толико сподобляется беседования умом своим с Богом и дерзновение к Нему имать, и поколику отсекает от себя утешение мира сего, потолику сподобляется радости Божия о Святем Дусе». «Если желаешь молиться чисто и несмущенно, бегай обращения со всеми людьми, — и тогда узрит душа твоя свет истины. Поколику сердце отрешается от внешних дел и связей, потолику водворяется в душе Дух Святый, и сердце обретает такой мир, который ты уразумеешь, когда исполнишь делом то, что тебе здесь написано». «Богатство души составляют безмолвие, молчание и воздержание. Стяжем три сии добродетели, чтобы спаслась душа наша (из книги «Митерикон»).

Любимое летнее послушание для многих — поход по ягоды. Набивали мы собою монастырскую машину так, что кому-то приходилось ехать даже в багажнике — несколько километров по проселочной дороге не предполагали встречи с ГАИ. Ягоду брали ведрами. Особенно много бывало черники. Но самое большое удивление вызвали у меня клюквенные места — казалось, что кто-то рассыпал по болоту красные ягоды, только собирай. Уезжали с утра пораньше, а возвращались уже совсем под вечер. Матушка в лес никогда не ездила, но часто сама помогала перерабатывать ягоды для зимних запасов.

Летом постоянно приезжали гости и паломники, особенно ценили ночную молитву и полный чин уставного богослужения: надо полагать, что Улейма — единственное место во всей России, где сохранились традиционные иноческие молитвенные традиции. В новообрядческих монастырях встречается совсем другой настрой, может действовать правило: «послушание выше поста и молитвы», когда ради обширной хозяйственной деятельности уже не остается ни сил, ни времени, ни даже душевного пожелания для самой сути иноческой жизни, т.е. поста и молитвы.

Всем известно, что еще в ХV-ом веке произошел уже «мини-раскол» на Руси, четко поставивший грани между «иосифлянами» и «нестяжателями» в иноческой жизни. Трудно, конечно, дать свою оценку по этому вопросу, но лично мне все-таки кажется, что не случайно книгу прп. Иосифа «Просветитель», где даны четкие рекомендации по бескомпромиссной борьбе с еретиками (речь идет о «градских» казнях), некоторые историки называют настольной книгой царя Иоанна Грозного. А царь Иоанн Грозный пользовался особым уважением у «товарища» Сталина…

Не повелеваем бо имя послушания ко нашей погибели приимати, но яко же отцы наши вселенстии учители, яко врачеве хитростнии повелевают… Яко аще обрящеши учителя, и повнегда испытати вся добродетели его, тогда повелевают нам отдати воля своя ему… И сего ради должни есмы во всех, ихже глаголем и творим, имати показания от Божественных Писаний, да не человеческими помышлении прельщаем испаднем правого пути и впаднем в пропасть погибели Прп. Никон Черногорец, 10-ый век.

Золотая осень — «золотой венец» добрым сельским труженикам. Понимает это тот, кто торжественно собирает труды плодов своих под ласковым осенним солнышком. В Улейме матушка-игуменья действовала всегда очень оперативно, подавая нам живой пример — не так просто было за ней «угнаться». Заветы преподобного Сергия Радонежского еще действуют в нашей жизни, когда игумен сам работает «на братию» и, таким образом, побуждает и всех остальных к благому сподвижничеству.

Два-три самых напряженных дня, и жизнь опять входила в свою колею — молитва, трапеза, необходимые повседневные заботы. Тихий размеренный распорядок привлекал благочестивых посетителей, и матушка очень радушно встречала всех, как членов одной общей дружной семьи. Потому что и на самом деле истинные христиане по праву могут считаться как бы «иноками», среди прочего остального современного мира, ради жестоких, перевернутых законов нынешнего превратного времени. Так наставляют и святые отцы, напоминая всем о высшем, неземном призвании для каждого христианина.

…Я же говорю вам, что и мирским людям следует совершать все иноческие дела. Поскольку каждый православный христианин называется понуждающим себя ради Царства Небесного, потому что отрекается при святом крещении от всех дел сатаны, неугодных Богу, и обещает соблюдать заповеди Господни и являть жизнь, подобную жизни Христа и раны Христовы носить на теле своем. И с той поры имя его вписывается в Книгу Жизни, как жителя Царства Небесного. И, если исполнит обещание свое, удостоится бесконечной, невыразимой и неизреченной радости Царства Небесного. Если же нарушит обещание свое, то будет мучим сильнее не ведающих Бога, потому что, познав Бога и приняв святое крещение, не соблюл заповеди Господни, апостольские и отеческие предания… Желающий спастись и наслаждаться вечно, и царствовать со Христом, должен подражать всем святым, и нуждается в том, чтобы предаться подвигам, трудам, скорбям и стараниям ради добродетели, и терпению. Ибо, когда хочет человек укорениться в Боге, то есть, получить от Бога благодать, достичь совершенства, спастись и стать добродетельным, тогда постигают его многие несчастья, искушения и страдания от бесов и людей. Ибо, хочет Бог испытать всех, желающих принять благодать Его и дар Духа Святого, и ищет в нас постоянного терпения, чтоб чрез него привести нас к совершенству и спасти. Богу нашему слава, всегда была, и ныне, и присно, и во веки веком. Аминь (Цветник священноинока Дорофея).

 

Историческая справка

В живописном месте у слияния рек Улеймы и Воржехоть, в 11 км от г. Углича, раскинулось село Улейма. Здесь находится Николо-Улейминский монастырь. Монастырь-крепость был основан на дороге, ведущей из Углича к Борисоглебским слободам и дальше к Ростову. Первое упоминание о монастыре относится к началу ХVI-го века, а основан он был, вероятно, во второй половине ХV-го столетия, в годы княжения Андрея Большого (Горяя), брата великого князя Иоанна III. По преданию, основал монастырь инок Варлаам, который принес сюда икону святителя Николы Чудотворца из итальянского города Бара. Старец-странник Варлаам, ростовский инок, отправляется в Грецию, Палестину и Италию в г. Бар с целью осуществить свою заветную мечту — поклониться гробу святителя Николы. Поклонившись святым мощам, он получил во сне повеление от самого великого чудотворца — приобрести на торгу святой его образ и возвратиться назад, в Россию. При этом дано было ему откровение свыше, чтобы поселиться только там, где укажет уже сам святитель. Так дошел он до Углича, в пределах которого, в пустынном лесистом месте, и основал Свято-Никольский мужской монастырь, ради повторного ему здесь откровения от Николы-чудотворца.

ХVII-ый век принес монастырю тяжелое испытание — обитель была основательно разрушена и разграблена безжалостными польско-литовскими интервентами. Возрождаться он стал уже как новообрядческий и до революционных событий 1917-го являлся крупным культурным и хозяйственным центром для окрестного населения. «Воинствующие безбожники» завели здесь свои порядки, монастырь отдали под музей, потом последовательно размещались на этом месте школа, зернохранилище, лагерь для заключенных, детский дом и психоневрологический интернат.

Наконец в 1992 году власть передала святыню Русской Православной старообрядческой Церкви. Сначала монастырь был мужским, но в силу сложившихся обстоятельств он стал возрождаться как женский. На сегодняшний день — это благообразная, процветающая обитель с крепким хозяйством и твердым уставным порядком в повседневной жизни.