Публицист Василий Клинцов вновь обращается к теме единоверческой миссии в современном обществе и его значении для христианского мировосприятия в ХХI веке.
По всякому выходит, что церковное христианство всех разновидностей должно было закончиться в России где-то к середине прошлого века. Такого погрома и зачисток, какие устроили людям веры последователи Маркса, не знала ни одна предыдущая эпоха. Тем не менее, Господь распорядился по-Своему, и Православие в России пережило богоборческий режим и обрело свободу.
Не будет преувеличением сказать, что наибольший культурный и демографический урон от коммунистических преследований понесла даже не столько господствующая Церковь, обескровленная, но численно стабильно самая крупная, сколько староверы всех согласий, включая единоверцев — древлеправославных христиан Патриаршей церкви. Необъяснимо, как при таком уровне безвозвратных потерь, используя терминологию войны, вообще хоть кто-то и что-то сохранилось и в годы свободы приумножилось и обрело новое развитие. Человеку такое невозможно, и стало быть, на существование старого обряда в РПЦ было и есть особое произволение Божие. И значит, в промыслительном возрождении Единоверия можно прочесть особые смыслы, доступные современникам.
И на мой взгляд, та правда, во имя которой до сих пор существует старый обряд в РПЦ, заключается в его свидетельстве о Святой Руси, о безошибочности древних книг и дореформенных чинов, об истинности образа мысли и молитвы русского человека XV-XVI веков, времени наивысшего духовного напряжения и самореализации Московии в лоне христианства. Гилберт Кит Честертон, христианский мыслитель ХХ века, писал: «Верующий всегда готов восстать; ведь восстание — это восстановление. Всегда, в любой миг, ты можешь восстать во имя правды, которой человек не видел со времен Адама. Добро остается добром; никаким неизменным обычаям, никаким изменениям эволюции ничего с этим не поделать». Нам предстоит «восстать», совершить консервативный переворот своего сознания и заново обрести и актуализировать утраченное наследие, по-новому увидеть и полюбить свет и красоту в привычных, приевшихся «открыточных» образах древнерусской иконописи и архитектуры.
Вычистить, наконец, из ушей шумы мегаполисов, популярной эстрады и полифонических хоров и открыть душу пронзительному молитвенному знаменному пению. И это касается не только материальной культуры Святорусской Церкви, но и, прежде всего, её христоцентричного духа.
В моей статье «Реставрация традиции — воссоздание образа» я выражал надежду, что кризис сегодняшнего времени позволит русским людям увидеть свежим взором «вечную Родину, чей светлый лик проступит сквозь грязь, кровь, измену и ложь прошлого и настоящего, как воссозданная, открытая из-под наслоений иконопись древнего письма, и поновленный образ древней веры явит неизреченную славу Господню». Практически о том же, но в других словах писал в 1970-х такой далекий от старообрядчества автор, как иеромонах РПЦЗ Серафим (Роуз): «„Западное влияние“ окружает и часто господствует над самой атмосферой и тоном нашего Православия, которое часто теоретически „правильно“, но нуждается в истинно христианском духе, в неуловимом вкусе истинного христианства». Действительно, «аромат» традиционного христианства изо всех сил пытаются «выветрить» из Церкви многие силы, то под знаменами консервации синодальных порядков, чуждых духа свободы, то под лозунгами «возвращения» к некоему богословскому минимализму «настоящего Христа», неизменно антитрадиционному, либеральному и русофобскому, то вообще под маской «государственной целесообразности». Но если дорого нам наше, родное русское Православие, то следует прислушаться к тому посланию, месседжу Единоверия, который оно манифестирует самим фактом своего существования, подвигом своего непростого пути.
Единоверческий деятель из Симбирска Владимир Басенков определяет смысл русского старообрядческого благочестия таким образом: «Во времена, когда мир в буквальном смысле ополчился на Христову веру и традиционные ценности, жизненно важно иметь мощную защиту, сквозь которую враг не сможет нанести нам духовного урона». И еще: «Остановить время, присоединиться к команде молитвенников на „корабле“-церкви, выйти из „матрицы“ повседневности — к этому стремится каждый христианин, стараясь не потерять тонкую ниточку связи с Богом». Действительно, именно в старообрядчестве, более, чем в иных христианских деноминациях, акцентирована идея «не быть своим собственным современником», как это называла поэтесса Цветаева. Речь о том, чтобы в молитвенном делании вырваться из лживого постмодерна с его культом имитаций, пиара и лжи и пробиться к чему-то подлинному, настоящему, вечному, источником чего может быть только Бог, в Троице славимый. «Восстание» во имя утверждения этого опыта, актуализации его для дня сегодняшнего — вот в чем текущее послание Единоверия верующему народу.
Именно поэтому, как я уже писал, к старообрядческой ветви Русской церкви тянутся «Алеши Карамазовы» — духовно ищущие «русские мальчики» и выросшие из них верующие мужчины. И их не пугает перспектива стать не просто маргинальным «мракобесным» меньшинством внутри безрелигиозного общества, но еще и весьма малой группой в «кластере» верующих, ведь Единоверие на сегодняшний день это, пусть и немногочисленное, зато самое свободное внутри себя сообщество православных. В условиях, когда в МП все жестче регламентируются все без исключения сферы богослужебной и приходской жизни, лишь старообрядные приходы де-юре имеют право пользоваться теми книгами, следовать тем порядкам, которые еще недавно (до 1971 года) порицались как поврежденные, но до сих пор не имеют виз и грифов соответствующих советов и комиссий. Ну и что? Ведь будучи по своей консервативной природе самым «правым» крылом Церкви, единоверцы как хранители наиболее древних обычаев являются одновременно и ядром русского верующего народа, поскольку без такого ориентира, как староверие, РПЦ в Синодальное время вполне могла бы, не имея иммунитета к западному влиянию, уклониться еще более сильно «влево», к излишнему модернизму и секуляризму.
Кстати говоря, либералы из числа «обновленных» православных, не имеют в своей среде той свободы и тех прав, которыми пользуются в РПЦ старообрядцы — на употребление их новодельных русскоязычных переводов служб нет благословения священноначалия, как и на различные иные практики, и как показал опыт ХХ века, подобные эксперименты редко переживают своих творцов и носителей. А уж склонность такого рода групп к гуруизму — форме крайней духовной несвободы — хорошо известна. От этой болезни большинство старообрядных общин также свободны. Итак, мой вывод тривиален, но оттого не менее важен: современное Единоверие существует не просто так, его смысл — плодами свободной молитвенной жизни подтверждать и без лишних деклараций манифестировать святорусскую традицию, основу нашего национального Православия и залог спасения русского народа в истории и вечности.
Автор: Василий Клинцов
Комментариев пока нет