Егорьевские диковины — старые и новые

Мне еще раз посчастливилось побывать в Егорьевске. Город, музей, сам воздух этого места наполнен провинциальной неторопливостью и основательностью людей, близких к земле и родовым корням. Егорьевск расположен более чем в ста километрах от Москвы. Жители города гордятся тем, что это место, село Егорье-Высокое, упоминалось еще в документах Ивана Грозного в связи с пожалованием села Чудову монастырю в Москве. Село стало городом благодаря указу Екатерины II в 1778 году.

Город расположен на реке Гуслица, давшей название центру старой веры с неповторимой культурой. Недаром это место получило эпитет «Старообрядческой Палестины»: здесь отливали медные образы, кресты и складни, писали иконы, переписывали книги.

Местный знаток промыслов А. С. Антонюков считал, что около двухсот гуслицких крестьян промышляло изготовлением медного литья, которое перекупщики закупали на вес пудами и отправляли на продажу в Москву. Гусляки создали самобытный стиль оформления рукописных певческих книг. «Гуслицкое письмо» с ярким радостным орнаментом до сих пор пленяет взор всех, кто сталкивается с искусством старообрядческой книги. К чести сотрудников егорьевского музея промысел стал возрождаться.

Именно гуслицкие рукописи послужили источником вдохновения для музейного дизайнера Евгения Абрамовича Розенблюма. По его проекту интерьеры Егорьевского историко-художественного музея оформлены в стиле рукописного орнамента, перекочевавшего из староверских книг на стены музея.

Выиграв грант благотворительного фонда В. О. Потанина, музей издал книгу «Егорьевские диковины». Чего только нет в музее! Благодаря купцу и коллекционеру М.Н. Бардыгину, там есть и купеческие портреты, в том числе на смертном одре (да-да!), иконы и лубок, ткани и шитье, медное литье, резная кость и стекло, и многое другое.

Как пишут сотрудники музея, «редкостью среди редкостей» стала картина «Успение рабы Божией Анны» (1830-е). Текст на картине глубоко христианский:

Три вещи держат мя в печали века сего: 1 иму умрети, 2 не вем когда, 3 где тамо обрящуся.

Есть в собрании музея пейзажи с архитектурными видами: панорамой рязанского Кремля, городов Касимова, Великого Устюга, видами Святогорского монастыря близ Харькова, Красной площади и, конечно, Рогожского кладбища в Москве, т. к. основная масса гуслицких староверов была поповцами Белокриницкого согласия. Архитектурный пейзаж Рогожского середины XIX в. является измененной копией с литографии А. Ястребилова 1833 года «Вид старообрядческого Рогожского кладбища (от Покровской заставы) от 1-й версты Москва». На обороте холста надпись: «Рогожское кладбище. 1819 г.».

В собрании музея хранятся оригинальные живописные лубки. Например, «Душа грешная в геенне огненной» (холст, масло, конец XIX в.), где половину изображения занимает рифмованный текст, повествующий о наказании грешника за различные грехи: блуд, гордость, пьянство, зависть и т. п. Сюжет картины-лубка на дереве «Сравнительное изображение некоторых атрибутов обрядности и символики» (XIX в.) знаком читателю-старообрядцу.

Изображения подобного типа появились в среде староверов уже в начале XVIII в. и известны в основном по религиозным лубкам, выполненным на бумаге. Нередко изображения сопровождались развернутыми текстами, объясняющими различия между старыми и новыми обрядами и символами. На картине из Егорьевского музея, имеющей дидактический характер, представлены в сравнении: троеперстие и двуперстие; старое и новое благословение; 8-конечный и 4-конечный напрестольные кресты; просфоры старой круглой, и новой, квадратной, формы; архиерейские жезлы — старый с навершием в виде якоря и новый с навершием в виде двух змей; престолы, потиры, даже «ходы» священников вокруг престола. Здесь же и два типа Распятия — традиционное и прокатолическое, с «провисшим» на руках телом Христа и новым написанием его имени: вместо старого «IC XC» — «IИС ХРС».

Впечатляет размерами и исполнением икона «Страшный суд» (пер. пол. XIX в.), которая есть практически в каждом старообрядческом храме. Храмовый образ «Страшного суда» поступил в коллекцию музея уже после смерти Бардыгина, однако он органично вписывается в концепцию иконописного собрания. Сюжет многим из нас до боли знаком по иконе «Страшного суда» на Рогожском. Овальное завершение композиции егорьевской иконы диктует расположение сцены сотворения мира за шесть дней, под которой написан основной сюжет. Композиция иконы разделена на несколько регистров: вверху помещено изображение Новозаветной Троицы, по сторонам от которой Богоматерь и Иоанн Предтеча, рядом — образ Небесного Иерусалима, ниже — Христос на престоле с припадающими Адамом и Евой, апостолами и ангелами. Еще ниже изображен Моисей, ведущий народы земные на суд Божий. Праведники стоят справа от Христа, грешники — слева. Под изображением Христа — престол, уготованный для суда; под ним — весы, на которых взвешиваются дела человеческие, а ангелы и бесы ведут борьбу за души людей. Вдоль левого поля иконы изображены монахи, летящие вверх к Небесному Иерусалиму. Примечательно, что среди них есть русские святые Сергий Радонежский и Варлаам Хутынский.

Музейные сотрудники подарили мне книгу, посвященную истории реставрации провинциальной живописи из собрания музея. Один портрет для меня явился действительно «егорьевской диковиной». Но не сам портрет удивил, а поразил сопроводительный текст к нему. Речь идет о портрете царя Алексея Михайловича, чья краткая биография стала для меня поводом к удивлению и даже огорчению. Приведу большую цитату:

Алексей Михайлович Романов (1629–1676), русский царь с 1645 года. Сын царя Михаила Федоровича. В правление Алексея Михайловича усилилась централизованная власть и оформилось крепостное право (Соборное уложение 1649 г.); возвращены Смоленск, Северная земля и др.; подавлены восстания в Москве (1648), Новгороде (1650), Пскове (1612) и Крестьянская война под руководством С. Т. Разина. Кроткий и религиозный, Алексей Михайлович был чрезвычайно любим в народе, за что и получил название «Тишайший». Алексей Михайлович оказывал покровительство ревнителям православной веры, выступавшим за перемены в церковном обиходе. Царь поддержал реформы нового патриарха Никона, считая объединение церквей необходимой предпосылкой для роста международного авторитета Российской государственности. Однако вскоре из-за притязания Никона на верховную власть в государстве, Алексей Михайлович разорвал отношения с ним и на Церковном соборе в 1666 году выступил одним из главных обвинителей патриарха. В царствование Алексея Михайловича произошел раскол Русской православной церкви. Противники реформы — «староверы» — не раз «бунтовали народ» против царя и патриарха. Оплотом старообрядцев стал Соловецкий монастырь. С 1668 по 1678 год царские воеводы не могли привести монахов к покорности. Завершилось «Соловецкое сидение» уже после смерти царя.

Давайте разберем текст подробнее. В аннотации О.В. Архангельской сказано, что царь был «кроткий и религиозный», «любим в народе», за что и получил название «Тишайший». Автор как будто и не упоминала двумя строками выше, что при царе подавлены восстания в Москве, Пскове, Новгороде. Кто же там бунтовал? Разве не народ? Так за что был «любим» «кроткий» царь? Благо дело если бы книга вышла в 1990-х гг., когда о царе не так много писали. Но ведь выпущено уже столько изданий, посвященных и ему лично, и его окружению, и расколу церкви! Даже школьник знает, что имя «Тишайший» — это формальный титул, принятый в документообороте XVII века. Он никак не отражал подлинного характера царя, в чье правление народ не только постоянно бунтовал, но и был за это жестоко наказан. Дальше — больше. За названием «ревнители православной веры» стоят какие-то анонимные личности. Как следует из дальнейшего текста, к ним был причастен Никон, которого авторы книги и обвинили в расколе церкви, отведя обвинения от царя. А названная причина раскола повергает в недоумение. Вера отцов была принесена в жертву мифическому «международному авторитету Российской государственности». Староверы, оказывается, не раз бунтовали народ, как будто они с Луны прилетели, а не были тем самым народом, который возмущался безбожными действиями власти. И грустно, и смешно!

В собрании музея есть интересная «диковина», которая могла бы стать назиданием любому автору и читателю. Резная деревянная скульптура «Старик и смерть» (Россия, XIX в.) изображает, видимо, купца, в ногах у которого лежит череп. Рядом стоит скелет (символ смерти) обнимающий костлявой рукой старика. Внизу, на постаменте скульптуры, расположена надпись: «Поминай послѣдняя твоя вовѣки не согрѣшиши».