Его предки поклонялись солнцу, реке, лесу, истуканам. Жили в таежных лесах, редко выходили в цивилизацию, а если и появлялись в городах, то для того, чтобы продать пушнину, ягоды-грибы, но чаще принимали у себя ученых и тех, кто паразитировал на коренных малочисленных народах. Эти-то последние в конце концов и сгубили немало лесных жителей алкоголем, меры в котором ни ханты, ни манси не знали. У этого манси все иначе. Алкоголь он не употребляет. Принял дораскольное православие и не обижается, когда соседи дразнят его «богомолом». Строго держит пост. В посты исповедуется. И с христианской гордостью носит нательный крест…
После исповеди — к себе в тайгу
Это не рядовое событие для Старообрядческой Церкви: представитель древнейшего народа манси, населяющего север современной Свердловской области, который испокон веков являлся и остается языческим, принял исконное русское православие.
То, что к старообрядцам нередко переходят мусульмане, известно давно, однако в случае с приходом манси в Старообрядческую Церковь все совсем иначе: представители этого народа живут в таких труднодоступных местах, где проповедь православия вообще не звучит. Да никто никогда всерьез и не обсуждал вопрос о том, чтобы рассказывать о дораскольном православии вроде бы «дремучим», далеким от цивилизованной жизни язычникам-вогулам — хантыйцам или мансийцам. А Бог рассудил иначе!
Вот уже несколько лет, как манси Евсевий Анямов является членом старообрядческой общины. Конечно, он не живет в общине так, как привыкло большинство из нас: еженедельно встречаться за службой, оставаться на совместные трапезы, много общаться друг с другом. Евсевий Николаевич сам по себе. Несколько раз в год приезжает в Екатеринбург к отцу духовному, помолится, «отдаст» грехи и снова уезжает к себе в тайгу. И в таком поведении видится крепкая, искренняя вера человека, к которой он пришел осознанно.
«Меня богомолом называют»
Он живет в глухой уральской тайге и рассчитывает, как и его предки из древнего народа манси, только на свои силы: ловит рыбу, занимается лесной охотой, заготовляет пушнину. На первый взгляд, он мало чем отличается от них в образе жизни, в привычках и даже внешне: невысокого роста, с чуть раскосыми глазами, правда, с бородой. И все же есть одно главное, что отличает его от всех других вогулов в России: Евсевий Анямов — старообрядец.
— Меня богомолом называют, потому что я не языческим богам поклоняюсь, а исповедую Христа — Бога, иногда даже посмеиваются надо мной, но мне, честно говоря, все равно, — рассказывает Евсевий Николаевич в один из своих приездов в екатеринбургский храм во имя Рожества Христова на праздничное богослужение. — Несмотря на это, я со всеми дружно живу — да нам по-другому и нельзя.
На службу он приехал издалека, почти за семьсот километров, с самого севера Свердловской области, из таежного поселка Ушма, где живет вместе с другими представителями коренного уральского народа.
Родился Степан — такое имя дали ему при рождении — в 1964 году в глухом поселке Тресколье Тюменской области, правда, он говорит, что возраст свой «ведет» с октября 2006 года, когда принял дораскольное православие, «когда душа прозрела». А в той, прошлой своей жизни, он помнит трудолюбивого отца Микулу (Николая) Васильевича, охотника-оленевода, его верную помощницу, свою мать Феклу Ивановну, четверых братьев и трех сестер…
Монах рассказал о православии
— У нас стадо было — около тысячи голов, мы его в горах держали и сами там жили, на стыке Свердловской области и Коми АССР, — охотно делится он, добавляя, что неподалеку жили и другие семьи, и потому летом оленей своих все они сгоняли в большое стадо, которым занимался один пастух.
Такая жизнь продолжалась до 1994 года, когда в поведении тысяч оленей что-то стало меняться — следить за ними стало трудно, животные изменились. Евсевий полагает, что случилось это из-за увеличения популяции волков. С тех пор и жизнь уральских манси стала круто меняться. Оленеводы из степей начали перебираться в леса — охотиться, собирать грибы и ягоды, которые им удавалось продавать «белым людям» или выменивать на продукты и, как нетрудно догадаться, на алкоголь. Многие манси стали все более неравнодушны к спирту. Так началась большая трагедия малого народа…
Те же, кто сумел избежать этой участи, продолжали заниматься лесным трудом. Жили всегда разрозненно, встречаясь друг с другом по нескольку раз в год. Если возникали дела в городе — ездили туда, но всегда возвращались обратно, где каждая тропинка знакома, а деревья такие же близкие и понятные, как родные люди.
…Однажды он удивил всех своих соседей по тайге, решив стать православным христианином, а спустя время и более того — старовером.
— Я лет десять ходил в храм РПЦ в Ивделе, — вспоминает он. — О старообрядчестве узнал от никонианского монаха, который однажды приехал к нам в Ушму в поисках уединения. Мы с ним постепенно сдружились: я его лесным премудростям учил, а он меня — вере.
Продолжая время от времени ездить в ивдельский никонианский храм на службу, получал от нескольких тамошних прихожанок, с которыми он общался, книги, в которых рассказывалось о церковном расколе XVII века, о том, что незамутненное православие в России сохранили только те, кто не принял реформы патриарха Никона. Задумался, конечно. И когда услышал, что эти женщины перешли в Старообрядческую Церковь, недолго думая, решил, что истина важнее — и тоже перешел.
— Крещение принял у отца Павла Зырянова с именем Евсевий, — говорит он, признаваясь, что помнит и языческие поклонения, которые распространены среди представителей его народности.
— Манси — они же все язычники, идолопоклонники, которые верят в богов воды, леса, ветра. Но многие сейчас от этой веры отступились и вообще утеряли все духовное — охотно принимают помощь, которую предлагает государство, многие сами делать вообще ничего не хотят. Отвыкли работать.
В гостях хорошо, а дома…
Подтверждает мансийскую леность и Виктор Пфлугфельдер, долгое время работавший главой северных поселков Свердловской области. Много лет он является помощником для манси, юрты и дома которых разбросаны по всей тайге, вплоть до границ с Тюменской областью, Ханты-Мансийским автономным округом и республикой Коми. Ежегодно по несколько раз он выезжает зимой — на снегоходе или хорошо подготовленном джипе, летом — на машине или на лодке, чтобы навестить, как он говорит, «мансей» — завезти им горючее, узнать, не надо ли чего-то еще. Благодаря государственной политике по поддержке коренных малочисленных народов, уральские манси сейчас имеют возможность получать помощь — семьям с детьми выдали снегоходы, чтобы иметь возможность вывозить ребят в цивилизацию, приезжать за оформлением документов и пополнением продовольственных запасов. А чтобы они не жили разрозненно, специально для них возвели поселок Ушма, предложив всем семьям поселиться здесь. Согласились, конечно, не все… А вот Евсевий поселился в предложенном ему доме. Это, конечно, не цивилизация — до ближайшего города отсюда около 150 километров. Но только сюда хоть как-то можно добраться на подготовленном спецтранспорте. Дальше и вовсе начинается непролазная тайга.
По ней, преодолевая десятки километров на снегоходе, добирается он до Ивделя — города колоний. А дальше — всего пару раз в год, когда и если, конечно, погода позволяет, — приезжает в Екатеринбург.
Побывал он и в приходах поселков Шамары и Баранчинский, познакомившись со священниками, прихожанами. Но, помолившись «в гостях», сразу уезжает домой. В тайге его ждет промысел. Охотится Евсевий Анямов на соболей, заготовляя пушнину на продажу — говорит, по несколько десятков за сезон удается «взять». А в прошлом году лося завалил.
— В моих краях их не очень много, поэтому считаю это большой удачей — освежевал его, довез до поселка Бурмантово и продал там тушу за 30 тысяч рублей, — с чуть заметной улыбкой говорит он, добавляя, что, как и в юности, продолжает заниматься собирательством грибов, ягод, кедровых орехов.
На окрестных землях он знает места произрастания золотого корня — легендарного «лекарства от всех болезней».
В последние годы Северный Урал стал все больше привлекать туристов и путешественников. Для тайги и ее обитателей радости от этого никакой: распугали люди живность, и охотиться коренному населению становится все сложнее. Впрочем, для манси, привыкших жить в лесу, проблем пока нет — они знают места, где зверя много. А уж ягодники и грибные места и того лучше известны им.
…Когда Евсевий стоит в храме — молится кротко, искренно. А дома, пока соседи то выпивают, то бездельничают, оборудовал небольшой моленный уголок — утром и вечером молится. И даже когда уходит на несколько дней охотиться в тайгу, берет с собой небольшую икону. Да и нательный крест никогда не снимает. Такой он, манси-старовер.
Фото автора
Комментариев пока нет