Что же было на самом деле? Как создавался учебник А.В. Муравьева «Основы православной культуры»

На днях на сайте «Русская вера» вышло интервью с известным богословом и миссионером РПЦ протодиаконом Андреем Кураевым. Один из заданных ему вопросов касался истории разработки учебника «Основы православной культуры» и связанной с этим полемикой о. Андрея с автором этого учебника А. В. Муравьевым. О. Андрей предложил свою оценку на происходящие события. Для полного разъяснения истории создания учебника, которая стала приобретать детективный характер, мы пригласили в нашу редакцию Алексея Владимировича Муравьева — руководителя секции Ближнего Востока Школы востоковедения НИУ Высшей школы экономики, кандидата исторических наук, в 2008-2012 гг. члена рабочей группы по созданию линейки учебников «Основы религиозных культур и светской этики», автора учебника первого модуля («Основы православной культуры»). Сегодня Алексей Муравьев со своей стороны вспоминает те события.

Я могу попытаться вспомнить, что было на самом деле. В 2007 году руководство нашего государства решило, что назрела необходимость внедрения так называемой духовной компоненты в отечественную образовательную систему. В Министерство образования были приглашены представители разных российских церквей и религиозных традиций, состоялся панельный разговор на эту тему. Были высказаны опасения, что современные дети растут бездуховными и необходимо «вводить духовность и нравственность» в школьное образование, иначе без этого скоро все будут курить, принимать наркотики и пить водку прямо на уроках. Нужно спасать детей.

Однако полного понимания, что же нужно делать в образовании, на тот момент не было. Более того, уже были попытки апробации курса основ православной культуры, написанного А. В. Бородиной. Ее учебник содержал некоторые ксенофобские, в частности антисемитские высказывания, по мнению некоторых специалистов, разжигающие религиозную рознь. Несмотря на это, учебник Бородиной стал достаточно популярным в определенных слоях православной публики, за него даже на книжных ярмарках была какая-то агитация, шла пикировка в центральных СМИ. В некоторых регионах власти решили, что дана отмашка на введение ОПК повсеместно, и стали работать по учебнику Бородиной, звать попов в школы. Эта кампания и эти споры привели к тому, что название «Основы православной культуры» стало для многих думающих интеллигентных людей синонимом мракобесия, некультурности, необразованности, дикости, православной агрессивности.

Вот на этом фоне в 2007 году и заседал межконфессиональный совет, на который по решению Московской митрополии Русской Православной Старообрядческой Церкви отправились я и директор МСДУ протоиерей Евгений Чунин. Это было межконфессиональное совещание при Министерстве образования и науки РФ с широким участием религиозных объединений: там были и мусульмане, и протестанты, и католики.

Позиция нашей старообрядческой делегации на тот момент заключалась в том,  что никаких «основ православной культуры» вводить не надо, а нужно модифицировать программы по литературе и истории и в их рамках рассказывать детям о духовных и церковных истоках русского общества. Например, о расколе церкви и о том, почему Пушкин упоминает псалтырь, говорить в курсе литературы, там же разбирать тексты молитв. В общем, усиливать информирование о религиозной специфике нашей культуры через доработку и дополнение уже существующих учебных программ. В этом  направлении выступал о. Евгений Чунин, в этом направлении выступал и я. Этих межконфессиональных заседаний было два: на первом было мало народу, второе прошло при активном участии представителей разных конфессий.

Но через какое-то время формат обсуждения неожиданно изменился.  Нам сообщили, что отныне мы работаем не над абстрактным проектом под названием «духовно-нравственный компонент», и речь будет идти не о том, чтобы «оправославлять» существующие предметы. Теперь предполагалось ввести новые предметы в рамках нового стандарта образования. После чего, собственно говоря, уже и был поставлен вопрос о том, чтобы ввести в программы какой-то религиозный курс. Тогда не было понятно, что это такое: то ли это будет закон Божий, то ли это будет что-то еще. Ясность долгое время не наступала.

В какой-то момент в 2008 году нам сообщили, что Президент РФ Д. А. Медведев принял решение о внедрении совершенно нового предмета под названием «Основы религий». Тогда же начались резкая дискуссия. С одной стороны, в православно-патриотических СМИ стали ликовать: «Мы победили», мол, вводится Закон Божий в версии МП. С другой стороны, на светских, а затем и на старообрядческих сайтах стали голосить: «Какой кошмар, внедряют основы православной культуры по никонианскому образцу, мы должны от этого всячески дистанцироваться». Тем не менее Совет митрополии и Собор РПСЦ по-прежнему благословляли нас работать в этом проекте.

Речь зашла об учебниках. Встал вопрос: а кто будет руководить проектом создания учебника по соответствующему предмету? И тогда участники этих совещаний в министерстве предложили создать рабочую группу по написанию таких учебников, в которую вошел и я.

Интересно, что в результате я получил двойную идентичность: с одной стороны, я выступал как ученый, а с другой — как представитель старообрядчества. Но поскольку формальным представителем РПСЦ был о. Евгений как человек с саном, я все больше выступал в качестве научного эксперта, а не представителя конфессии.

В какой-то момент на голосование группы был поставлен вопрос о назначении руководителя проекта. Нам представили три или четыре кандидатуры. В качестве одной из кандидатур была представлена М. М. Шахнович — известный специалист, зав. кафедрой религиоведения Санкт-Петербургского университета, которую я знал по интересным работам об античной философии и религии Древней Греции. Из остальных кандидатов мы кого-то знали, кого-то нет, там были чиновники, аппаратчики…

Поэтому все проголосовали за Марианну Михайловну единогласно — она была избрана координатором этой группы. Мне, как ученому, свой брат ученый тоже ближе чиновников. Вот таким образом руководителем рабочей группы стала М. М. Шахнович. К ее назначению непричастно какое-то «сатанинское» или атеистическое лобби, как это представляет о. Андрей Кураев. Конечно, отец Марианны Михайловны был советским религиоведом и директором Музея атеизма, но ведь и отец Андрея Вячеславовича Кураева тоже был советским философом… Время такое было.

Когда М. М. Шахнович приехала на совещание с министром А. А. Фурсенко, перед ней была поставлена задача выработки нового формата, который будет принципиально мультиконфессиональным, но с определенными ограничениями. А именно: в приказном порядке были выбраны несколько конфессий: православие вообще (со всеми внутренними разделениями), ислам вообще (то же самое), иудаизм вообще, буддизм вообще и два светских модуля, один под названием «все религии вообще», и еще один курс, который стали называть потом «светской этикой», содержанием которого, по сути говоря, было безрелигиозное воспитание. Этот модуль был предназначен для детей из тех семей, где про религию вообще слышать ничего не хотят.

Когда началась работа над проектом, фоном все время звучали слова: «Вы же понимаете, РПЦ очень беспокоится на эту тему». Ситуация была непонятная: представители РПЦ очень «беспокоились» и в то же время по возможности игнорировали работу этой рабочей группы при министерстве, как бы показывая, что проект на самом деле «их». Сотрудники министерства предложили нам договориться о совместной работе с представителями РПЦ и, в частности, с вошедшей наконец в проект Л. Л. Шевченко, автором еще одной версии учебника «Основ православной культуры»,  который был подготовлен на основе учебника Бородиной, но с учетом его критики.

Мы с о. Евгением связались с Людмилой Леонидовной и предложили обсудить параметры возможного сотрудничества. Руководство группы поставило задачу в таком ключе: вы знаете, есть мусульмане, шииты, сунниты, они меж собой договорились и пишут один учебник по исламу, у нас есть иудеи консервативные и традиционные, но они тоже договорились, буддисты договорились, давайте и вы договаривайтесь.

Тогда у меня не было и мысли, что должна быть монополия какой-то церковной организации. Если уж мусульманам удалось договориться, то и нам будет просто договориться с никонианами. Подхожу я к Шевченко и говорю, дескать, настала пора объединить усилия в работе по учебнику. Но неожиданно она от меня отшатнулась как от зачумленного, как будто к ней подошел представитель людоедов, и говорит: «Нет, я не могу, если я с вами буду даже разговаривать — меня накажут».

Тогда я понял, что мы имеем дело с необычной средой, правила которой сильно отличаются от принятых принципов работы в нормальных рабочих группах. И действительно, вскоре мы узнали, что помимо министерского проекта существует параллельный проект о. Андрея Кураева, в виде даже еще не учебника, а некой идеи, сам Кураев стал загадочно намекать, что борется с какими-то «врагами». Л. Шевченко мне сказала: «Вы даже не представляете себе, что там за люди, я не могу даже с вами говорить».

Я, честно говоря, не ожидал этого. Тогда я спрашиваю нашего главного представителя от РПСЦ в этом проекте о. Евгения Чунина: «Отче, что посоветуешь, как поступить?» Он мне отвечает: «Свяжись с Кураевым, хуже не будет».

Я звоню Кураеву, и Кураев присылает мне смс: «Я не могу взять трубку, перезвоню через полчаса». Проходит полчаса, два часа, три часа, два дня, три дня, ну я понимаю, что дела странные. Я тогда написал ему еще одно послание, что есть такое предложение обсудить будущее возможное сотрудничество: нам объяснили, что существует единый план, по которому мы должны писать внеконфессиональный учебник, в котором рассказывать о православии. И опять тишина, притом что мы были с ним знакомы, даже вместе выступали на презентации книги про древнерусские апокрифы.

У меня уже были представления, даже план работы, как нужно рассказать о православии так, чтобы это устроило и новообрядцев, и старообрядцев, и всех остальных, относящих себя к православию восточного обряда. Но никакого ответа от о. Андрея я не получил, а буквально через две недели в интернет-блоге Кураева началась агрессивная кампания: дескать, никогда в жизни он не сядет за один стол со старообрядцами, что на Рогожском сидит «раскол на расколе, расколом погоняет», «жалкие маргиналы», «убогие сектанты». Я эти блоги не читал и не читаю, но доброхоты мне присылали цитаты… Я ничего не мог понять.

Когда это все происходило, мне пришлось советоваться с руководителем рабочей группы М. М. Шахнович. Отмечу, что делал я это не по причине ее религиозных убеждений (работая в науке, я привык не выяснять религиозные убеждения коллег), а по рабочей необходимости.  Я спросил ее как начальника: «Как быть?» Марианна Михайловна мне отвечает:

Я ничего не могу сказать, знаю только, что внутри РПЦ идет какая-то борьба, и все будет зависеть от исхода этой борьбы, поэтому ищите каких-то там контактов.

Я продолжил искать контакты. Интересно, что о. Андрей Кураев мне был известен как человек, в общем, консервативных убеждений, местами довольно ксенофобских, но не чуждый и некоторого либерализма. Он, кажется, писал книжки о том, что кто-то «делает его антисемитом», но все же он представлялся мне человеком широким. Как правило, такие консервативные либералы к старообрядцам относятся позитивно. Но у него так не сложилось. Он полностью отказался от каких-либо личных контактов и начал размещать в интернете главы своего учебника, приправляя их изрядной долей перца в адрес «союза сектантов с атеистами», хотя по условиям, поставленным перед нами министерством, делать это было запрещено.

И вдруг в какой-то момент госпожа Шевченко не явилась на заседание и нам объявили, что она больше над проектом работать не будет. Причина исключения автора из группы была непонятна, и было неясно, что делать дальше. Тогда я обратился непосредственно к руководству министерства с вопросом, как далее продолжать работу, если один потенциальный соавтор отказался от нее, а другую и вовсе выгнали. В министерстве ответили:

Продолжайте работать над учебником самостоятельно.

Так вот и вышло — идея самостоятельно написать учебник была, вообще говоря, не моя, а исходила от вышестоящих структур, инициировавших этот проект.

Я полностью отключился от ситуации с проектом РПЦ, над которым работал о. Андрей Кураев, и продолжал самостоятельную работу. Надо сказать, что в мою работу никто не вмешивался, хотя неформально по моей просьбе в работе над моим учебником участвовало множество людей. Так, например, иконописец Борис Кисельников делал всю работу по подбору иллюстраций.

Также пришлось взаимодействовать с издательством. У нас сложились добрые отношения с редактором. Когда издательство мне предлагало, например, разместить фото ребенка с троеперстием, приходилось объяснять, что учебник рассчитан на широкий круг учащихся — и старообрядцев, и новообрядцев. В нем не нужно помещать ни откровенное двоеперстие, ни троеперстие. Речь шла о том, чтобы в школах этот учебник могли использовать и те, и другие. М. М. Шахнович, как я сказал, не вмешивалась в написание текста. Она прочла уже готовый учебник, не сделав ни одного исправления. Сказала, что ей очень понравилось.

Было как-то у нас с ней обсуждение: а вот здесь не надо ли добавить про патриаршество? На что я сказал, что, на мой взгляд, патриаршество — это страница  истории русской церкви уже перевернутая, поэтому сейчас писать о патриаршестве можно только в одном смысле: из расчета на паству РПЦ. Мы с ней согласились, что этого делать не стоит. В отличие от учебника Кураева, где красуется портрет патриарха и так далее. Потом учебник читали две комиссии: РАН и РАО. Были положительные отзывы. Вот, собственно говоря, и вся история.

Когда мой учебник был написан, вдруг на заседании комиссии по ОРКСЭ появился епископ Меркурий, который сказал:

Братья, давайте любить друг друга, потому что главным учебником все-таки станет учебник, написанный вне рабочей группы министерства, учебник о. Андрея Кураева.

И только после этого в кабинетах министерства, как рояль в кустах, появился Кураев с учебником. Любить друг друга расхотелось.

Через некоторое время со мной связался министр образования, который сказал, что мой учебник будут готовить в качестве альтернативы и он передан в издательство. О содержании и форме можно спорить, но что касается всей первой нашей линейки учебников (кроме книги Кураева), то, работая над ними, мы имели точные указания, четкий план, как их писать. Главной установкой было: учебник — это не миссионерство, а информирование. Поэтому в моем учебнике отсутствует лично-интимный, дружески-сюсюкающий тон, там принципиально нет религиозно-личного характера вроде: «Деточка, я расскажу тебе, я верю в Бога, это очень здорово. Алиллуия!». И так далее. Мне кажется, в православной традиции вообще нет такого сюсюканья, хотя западное миссионерство это пытается привнести и на нашу российскую почву.

Вот, собственно, и вся история. Дело прошлое, проект завершен, я вернулся к строгой науке и редко вспоминаю про этот эпизод.