«Геройством было уже одно то, чтобы выжить в таких условиях и остаться человеком…»

3 марта 2018 года исполняется 75 лет со дня освобождения города Ржева от немецко-фашистских захватчиков. В Архивном отделе администрации г. Ржева хранятся уникальные воспоминания жителей оккупированного Ржева. Среди них письмо Лукии Феодотовны Тихомировой участнику освобождения жителей г. Ржева, волгоградскому журналисту Павлу Ильичу Коновалову. Лукия Феодотовна — дочь ржевского диакона Феодота и матушки Матрены Тихомировых, которые в числе остальных ржевитян 1 марта 1943 года были загнаны немцами в подготовленную к взрыву Покровскую церковь. Воспоминания Матрены Тихомировой об оккупации города уже публиковались на сайте «Русская вера». В уникальном письме Лукии Феодотовны Тихомировой рассказывается о тяжелой жизни в период оккупации г. Ржева, о трагической гибели протоиерея Андрея Попова и многом другом.

Письмо Л.Ф. Тихомировой участнику освобождения жителей города Ржева — волгоградскому журналисту П. И. Коновалову

«Здравствуйте, дорогие — многоуважаемый Павел Ильич и Вера Тимофеевна. 30 октября мы с мамой получили от Вас поздравительную открытку в честь Октября. Большое спасибо за внимание, за добрые пожелания. Открытки в честь 8 марта и 1 мая, а также майское письмо мы получили. Еще раз — большое спасибо. Но я поневоле оказалась невежей, не смогла Вам ответить. Извините, если сможете. Накануне мая заболела мама, болела долго, потом я свалилась. Мама пожилая, я — больная (у меня бронхиальная астма), еле справляемся с хозяйством (огород, корова), никуда я не выхожу, с людьми общаемся мало. Поневоле — неаккуратные корреспонденты. Некоторым людям предложила переписку с Вами — отказались. Других — нет в живых. Еще, видите ли, у многих сложилось убеждение, что бесполезно писать, рассказывать о прошлом, потому что проскальзывает не то, или в неверном свете освещаются всем известные факты. В «Известиях» как-то был напечатан список крупных немецких преступников, уже выявленных и наказанных после войны. Среди них — генерал Беккер (командир 18 пехотного полка 6 ПД полковник Беккер Карл Эрнст — прим. автора). О нем сказано было, что был одно время комендантом Ржева, и при нем были повешены две женщины. По общему мнению, женщины наказаны были справедливо, за людоедство. Заманивали к себе домой детей, убивали, варили холодец и продавали. Какой-то Беляев писал в «Ржевской правде», что в результате ожесточенных боев около церкви, наши овладели церковью. А еще осенью 1943 г. Борис Николаевич Полевой был у отца и спрашивал, почему церковь осталась невзорванной, хотя у немцев было в запасе несколько часов, и даже был ключ от замка оставлен. Отец рассказал, но он пропустил, как говорят, мимо ушей. Опять же Николай Михайлович Вишняков (есть у нас такой «краевед»), «пороху не нюхал», где-то сидел в тылу, говорят, а теперь все пишет и пишет, освещая все по-своему. Опять пишет в «Ржевской правде», что неизвестно, кто спас церковь. Отца несколько раз расспрашивали и свои, и иностранные корреспонденты. Значит, не верят? Потому что длинные волосы? А другим фактам, сообщенным им, верят.

Среди согнанных в заминированную церковь жителей находились те, кто обижал верующих

Мама побоялась сказать в прошлом году, как натравливала на них людей, сидевших в церкви, эта еврейка (Крочак Ф. М.). Особенно приставала к отцу, кричала, что это из-за попов война, нужно, мол, защемить ему волосы (отцу) и раздернуть. А немцы еще предупреждали стариков: «Скажите, кто будет вас обижать, того выведем из церкви и уберем, а то и вовсе — вас выведем, и оставим, а всю церковь с людьми — взорвем». Старики тряслись, когда она безобразничала, терпели такую гадину, благо, люди не поддавались ей, и старались спасти не только себя, но и людей, и церковь. Недаром она после войны бегала от моих родителей, пряталась, но они ничего нигде не говорили. Только маме было очень обидно фотографироваться с ней и слушать, как она оплевывала то место, где была спасена. Также и старику, который на карточке (имеется в виду Федор Матвеевич Кузьмин — прим. автора), было противно смотреть на ее кривляния. Он видел ее поведение в церкви, знал, что она была переводчицей. А потом, очевидно, и ее кто-то выдал немцам, сказав, что она не полька, а еврейка. Трудно обо всем этом писать.

Человек, сохранивший Тихомировым жизнь

Я хотела уточнить то, о чем писала в прошлом письме. Один знакомый, земляк отца, вот что рассказал. Однажды, в войну он шел по Смольной улице во Ржеве, и увидел, что горит бункер (землянка), около столовой. Он бросился в нее, и выхватил несколько чемоданов. Вскоре прибежали люди — свои и немцы, — пожар потушили. Один немец долго жал ему руки, благодарил, и говорил: «Ты спас мне жизнь». Чемоданы были его. Он сам оказался заместителем коменданта, и переводчиком у него, имел чин гофмана. Он-то и оказался тем человеком, который сохранил жизнь моим старикам. Рыжеватый, высокого роста, сероглазый, фамилия — Юпатов. Напоминает узбекскую, недаром он говорил, что имеет сколько-то десятин хлопка. Может, имел — до советской власти, а потом бежал и вернулся с немцами.

Петр Сафронов работал на немцев в период оккупации

Таких много было, как и сын бывшего ржевского лавочника — Сафронова (имеется в виду Петр Александрович Сафронов, бывший бургомистром во Ржеве при немцах — прим. автора). Как помните, мама с переводчиком говорила о религии, и отец что-то говорили, а что — мама от страха не разобрала. Переводчик сказал, что верит людям такой религии, один из них спас ему жизнь. Отец уже знал об этом случае, и сказал, что это его родственник (брат отцова крестника). Тогда-то переводчик и обещал сохранить родителям жизнь, и дал приказ своим часовым проследить за этим. Тут же послал людей перерезать шнур, идущий с крыльца вниз, в погреб, где был заложен тол. Кажется, Вы видели концы этого обрезанного провода. А также — оставить ключи от замка на церкви. Во время одного успешного наступления наших, немцы побежали. Сафронов, воспользовавшись суматохой, сгреб казенные деньги и скрылся. Немцы его поймали и посадили. И больше его никто не видел.

Пастырское служение и гибель отца Андрея Попова

Теперь о священнике, убитом немцами. Священнику, протоиерею Андрею Павловичу Попову было около 60 лет. Был уроженцем Горьковской области, но уже около 30 лет жил во Ржеве. Была возможность в начале войны уехать на родину, где ему помогли бы родственники. 3 старших сына и дочь были мобилизованы в первые дни, с ним оставались 2 младших сына и жена. Остался верен пастырскому долгу — быть всегда со своим народом, а прослужил он в Покровской старообрядческой церкви 28 лет. Славился не только как красноречивый и начитанный священник, но и умный и отзывчивый человек. И в это тяжелое время, он вместе со своими тушил пожары, спасал людей и имущество, защищал, как мог, людей от произвола немцев, от грабежа. Особенно охранял он церковь и ее имущество, жил рядом. Немцы грабили и уничтожали не только покинутые жилые дома, но и церкви, где не было службы и священников.

12 сентября 1942 г. к вечеру от снаряда загорелась Казанская церковь, стоявшая на берегу Волги. Эта весть о пожаре одной из старинных и красивейших церквей города (ею, и садом вблизи нее любовался драматург Островский, и описал в «Грозе») так взволновала о. Андрея, что он или забыл, или махнул рукой на приказ немцев не лазить на колокольню, все-таки залез на колокольню своей церкви, чтобы убедиться. За ним — наш отец (диакон Феодот Тихомиров — прим. автора) и младший сын священника — Павел. Немцы с соседней улицы как увидели наверху двух бородатых мужчин с биноклем, решили — партизаны, сразу побежали к церкви с автоматами. Те уже спустились, диакон и Павел пошли в церковь, священник — на огород. Когда он шел по двору, немец дал очередь, он успел крикнуть: «За что?», и со стоном упал. Подбежали, люди, немцы, сидевшие на паперти, отец. Отец сказал: «Пастора убил. За что?» Немец нахально взглянул на него, сплюнул и повесил автомат. Отец Андрей был еще жив, весь правый бок у него был разворочен разрывными пулями, все внутренности вываливались, и рекой текла кровь. Кое-как принесли его в церковь, на правый клирос, и там он через 5 часов страшных мучений скончался. Все время был в сознании, прощался с народом, люди очень плакали, жалели. А немцы хватали стоявших рядом в слезах диакона и Павлушу, тащили их расстреливать, тоже как партизан. Люди едва отстояли их. Отца Андрея похоронили около церкви, с правой стороны, но немцы и над могилой его надругались: устроили там помойку.

Послевоенные невзгоды

Я пишу со слов мамы, никого не делаю героем. Геройством было уже одно то, чтобы выжить в таких условиях, и остаться человеком, не топить своих ближних. Родители много видели, но никуда не бегали, не доносили. Зато другие на них доносили: сколько раз отца вызывали на допросы, по нескольку суток держали, сколько раз он прощался с мамой, и надевал чистую рубаху. Даже мне, чудом не попавшей на Пискаревку в Ленинграде, пришлось 9 лет работать в школе в обстановке гнусной подозрительности и травли. На этом позвольте закончить. Поздравляем Вас также с предстоящим праздником, желаем здоровья и благополучия. 1/ XI — 67 г.»[1].

Письмо Л.Ф. Тихомировой публикуется без каких-либо исправлений.