Денис Пересторонин: «Всегда хочется оставить после себя что-то хорошее»

Крупнейший в России собиратель рукописных и старопечатных книг о себе, своем собрании и своих путешествиях (часть II)

Первая часть интервью была посвящена главному увлечению Дионисия — рукописным книгам. Во второй части беседы Денис Пересторонин рассказывает о своем собрании голгоф, путешествии на Соловецкий архипелаг и установке там памятного креста, а также о поездке в Троице-Колясниковскую пустынь, основанную в XVII веке таинственным старцем Капитоном — одним из самых загадочных персонажей русской истории.

Практическое назначение голгоф многоразлично. Самая известная их функция — это усложненные намогильники, но не только. Например, несколько недель назад я был в Каргополе, и там в стены некоторых местных церквей вделаны голгофы из известняка. В одной из таких церквей второй половины XVII века их целых восемь. Или возьмем классический нательный крест в средневековой и в старообрядческой традиции. По своей сути нательные кресты — это те же миниатюрные голгофы, но не резные из дерева или камня, а отлитые из металла.

 

Бытование голгоф сопровождается рядом обусловленных традицией положений. Так, Василий Дружинин (Василий Григорьевич Дружинин (1859–1936) — известный исследователь и коллекционер средневековых и старообрядческих рукописей и икон – прим. ред.) пишет, что на Выгу голгофы устанавливались в помещениях и гостиницах, где ночевали мирские — извозчики и прочие.

То есть туда не ставили живописного изображения, а ставили такие вот кресты. В общем, здесь налицо некая грань, функциональное различие между иконным образом как таковым и голгофой. Это различие, конечно, не ярко выраженное, но оно тем не менее существует. Здесь так же, как и в случае с нательными крестами. Ведь кресты с изображением Христа — это поздняя традиция, изначально такого не было: распятие изображалось условно, в виде восьмиконечного креста. Тут дело, видимо, в почтении к непосредственному образу распятия, которое в случае тельников ограничивалось таким вот условным изображением. Все-таки нательный крест таскаешь с собой везде. Кроме того, прослеживается связь голгоф с керамидами Киево-Печерского монастыря.

Ну а мой интерес к голгофам вырос из увлечения выгорецкой традицией и культурным наследием Русского Севера в целом. И когда мне попались первые такие вещи, я их сразу с большим удовольствием купил. Чем они притягивают — объяснить сложно. Наверное, своей глубиной, насыщенностью смыслами.

Первые купленные мною голгофы — рыночные привозы с Русского Севера. Когда я их приобретал, то почти не разбирался ни в их происхождении, ни в датировке. Тогда они мне просто нравились, а знания пришли позже, с опытом. Уже со временем, когда собрание стало пополняться и начали складываться некие предметные ряды, я их постепенно классифицировал, а также осознавал приобретенные вещи в художественном ключе. Сейчас у меня порядка ста пятидесяти голгоф.
 

Довольно древнее. В России голгофы получают широкое распространение в XVI веке. По крайней мере, наиболее ранние из имеющихся у меня голгоф относятся именно к этому периоду. Но они существовали и гораздо раньше. Допустим, я больше чем уверен, что обилие криптограмм, которыми окружены кресты — «бббб» («бич Божий бьет бесов»), «дддд» («древо добро досада диаволу») и другие — явление очень древнее, скорее всего имеющее византийские корни. Поздние резчики часто воспроизводили криптограммы, даже не понимая их смысла, просто следуя старинным образцам.

Чисто староверское по своему духовному содержанию, так как стремится к наиболее совершенному воплощению образа осмиконечнаго Креста Христова. Здесь важна каждая буква, каждая деталь орнамента заключает в себе богословский смысл. В пореформенной Церкви, при ее плавающих богословских и обрядовых концепциях, сама идея совершеннаго изображения Истиннаго Креста становится бессмысленной, и в данном отношении голгофы наследуют дониконовской традиции с ее ясностью и глубоким символизмом, который придается каждой детали. Да и бытовали они, за редким исключением, среди крепковерных беспоповцев Поморья. Впрочем, там, где староверская культура оказывала сильное влияние на окружающее нестароверское население, например, на Пинеге или в Каргополье, почитание резных деревянных крестов выходило за рамки староверских согласий в широкую область народной крестьянской культуры.

В некоторых местах они сохраняли свое значение. Более того, их делают даже сейчас. Я здесь говорю именно не о новоделах «à la…» — сегодня у нас чего только не делают, а о более-менее аутентичной традиции. Например, традиция изготовления голгоф сохранилась у вятских филипповцев, которые ведут свое происхождение от выговских переселенцев. Там бытуют два типа выгорецких голгоф, имеющих для местной общины очень большое значение. Дело в том, что иконописная традиция в тех местах давно утратилась и иконы там либо литые, либо собственно в виде деревянных голгоф.

Причем голгофы почитаются у них в первую очередь: так, в центре моленной на специальной доске непременно стоит большая деревянная голгофа, а остальное — медное литье. Если говорить о поздних вещах, то мне попадались тамошние экземпляры, вырезанные частью в начале XX века, а частью — в период Второй мировой войны. Их продолжают резать и сегодня. Таким образом, там сохраняется непрерывная традиция изготовления и употребления резных деревянных голгоф. Глянь вот: недавно ко мне оттуда такая приехала (рассматриваем голгофу размером ок. 50x50 см). 

Да и сам я иногда кресты делаю по образцам. Я этим, как правило, зимой занимаюсь. Вот, например, один недорезанный, соловецкий (показывает небольшой крест из яблони). Бог даст, по зиме дорежу. Обычно в конце Рождественского поста на дачу приезжаю и режу сижу. Я такие вещи, бывает, просто дарю. Помру, так хоть память у людей останется (улыбается).
 

Ну а как же? Всегда хочется оставить после себя что-то хорошее (улыбается).

Соловецкий крест был установлен в 2001 году. А началось все в 2000-м. Тогда я, по сути, первый раз в жизни попал на Соловки, если не считать 5-го класса школы, когда я случайно оказался там в составе экскурсии, но школьное посещение было без ночевки и запомнилось смутно. Так вот, в 2000 году мы были там вчетвером в паломнической поездке. Все-таки Соловки — это знаковое место: символ твердости в вере, исток выговской традиции. Как писал Андрей Денисов (один из основателей Выголексинской пустыни — прим. ред.): «Наш ручеек произошел из великаго моря Соловецкаго».

Эта поездка открыла для меня многое. Так, например, договорившись с местным архимандритом, мы провели староверский молебен перед мощами соловецких чудотворцев. Насколько мне известно, ни до, ни после ничего подобного здесь не было. Еще я познакомился с местным историком Сергеем Морозовым. Хороший мужик был, интеллигент-шестидесятник. На следующий год он упокоился. Вообще у истоков Соловецкого музея стояло некоторое количество представителей советской интеллигенции, которые переселились на Соловки в 1980-х годах. Сергей Морозов указал нам на остров Бабья Луда как на место погребения соловецких иноков, погибших при осаде монастыря в XVII веке. Собственно, если почитать «Историю об отцах и страдальцах соловецких», то все логично получается: погибших иноков летом похоронили именно там. «Бабьим» этот остров назвали ввиду нахождения там женской гостиницы: днем бабы ходили по острову, а вечером их отправляли ночевать в гостиницу.

В общем, днем мы прибыли на Бабий остров и там, на пригорке, совершили вселенскую панихиду. И тогда же родилась идея, что это место, могилу мучеников осады, нужно как-то отметить. С тем и уехали…

Потом вышло так, что на следующий год по весне я приехал туда уже один с мыслью о том, что крест нужно все-таки установить. Но как воплотить задуманное, я тогда совершенно не понимал. Однако вскоре мне удалось договориться с местным мастером Георгием Кожокарем — личность ныне весьма известная. И он с мужиками вырезал мне крест. Это было сделано на мои средства. Поскольку Георгий работал во взаимосвязи с монастырем, то я поставил в известность о своих намерениях монастырское начальство. Начальство к тому времени меня немножко знало и было не против. Даже сказали: «Ну и хорошо!». Крест делался не спеша, два с половиной месяца, и был готов к сентябрю. Уже по осени я приехал туда с одним хорошим товарищем Алексеем Ивановым — антикваром из Вологды. Приехали мы на установку. Крест устанавливали все вместе. Свершилось это около 15 сентября 2001 года.

А еще через год я снова туда приехал и уже самолично вырезал памятную доску, чтобы было понятно, что к чему.

В итоге получилась такая большая голгофа. Покойник Володя Баранцев мне тогда сделал доску около метра длины. Ну и с тех пор этот крест там стоит…
 

Сей кирпичик нынешней весной привезен мною из Троице-Колясниковой пустыни.

Это под городом Даниловом нынешней Ярославской губернии, на границе с Вологодской. Место глухоманистое. Эта пустынь была основана старцем Капитоном в XVII веке. Он прожил там всего несколько лет, поскольку еще при патриархе Иосифе (1642–1652 — прим. ред.) по наветам врагов был подвергнут прещениям. После этого вместе с учениками он ушел в вязниковские леса, где много лет спустя и преставился. Место его погребения так и осталось в тайне.

Старца Капитона я очень чту. Это одна из гениальнейших личностей XVII столетия. Капитон — это человек, обладавший безусловным провидческим даром, он провидел время, провидел грядущее разложение, совершеннейший распад, сам был готов к этому времени и готовил к нему своих учеников…
 

Вполне возможно (улыбается)…

Так вот, в 10 километрах от Колясниковой пустыни бьет ключ. Этот источник местное предание также связывает с деятельностью старца Капитона. Прошлой осенью мы с одним моим хорошим товарищем, что живет недалеко от источника, его обустроили: поставили толстый большой голбец, крест туда вделали, что я резал на даче, смастерили желоб, по которому вода стекает и колодец поставили — красиво вышло.

Так что этот кирпичик оттуда на память себе привез.

Беседовал Алексей Гудков