Ирина Карацуба: «Наша церковь в параличе»

О реформе патриарха Никона в XVII веке и ее последствиях

Возможно ли в будущем примирение «никониан» и старообрядцев? Почему религиозные споры в середине XVII века в России приняли форму вялотекущей гражданской войны? Как на раскол Русской Православной Церкви повлияло присоединение левобережной Украины? Об этом «Ленте.ру» рассказала кандидат исторических наук Ирина Карацуба.

Причины раскола
 

Сам термин «раскол» мне представляется не совсем корректным. По логике настоящими раскольниками следует называть инициаторов церковной реформы («книжной справы»), патриарха Никона и царя Алексея Михайловича, а не тех, кто им отчаянно сопротивлялся. Именно поспешность, непродуманность и непоследовательность этих преобразований раскололи сначала церковь, а потом и всю страну сверху донизу. Фактически можно говорить, что во второй половине XVII века в России шла настоящая гражданская война на религиозной почве.

Что касается причин, то их было много. В середине XVII века страна еще не пришла в себя от предыдущей гражданской войны, Смуты начала XVII века, сильно подорвавшей авторитет верховной власти и церкви. Источники сохранили для нас жалобы тогдашних епископов: «Многие священники мало умеют грамоте, и в церковь Божию мало ходят, и церковного правила не исполняют». В исповедальных листах священников постоянно встречаются такие записи, как «обедню похмелен служил» или «упився, бесчинно валялся». Разумеется, внутреннее состояние Русской православной церкви требовало существенного обновления.

Другой причиной церковной реформы были внешнеполитические амбиции молодого царя Алексея Михайловича. Еще Ключевский писал, что главным фактором русской истории была постоянная внутренняя колонизация и непрерывная территориальная экспансия (расширение Русского государства). При Алексее Михайловиче этот процесс пошел невиданными ранее темпами — завершилось присоединение Сибири вплоть до Тихого океана, да и к западу от своих границ Россия вела очень активную политику.
 

Да, хотя «присоединение» и «воссоединение», как у нас это принято называть, — тоже не вполне корректные термины. Переяславская рада 1654 года — сложное и многогранное историческое явление. Это был очень своеобразный союз между запорожской казачьей вольницей во главе с выборным атаманом и жестко централизованным самодержавным Русским государством, поэтому неудивительно, что обе стороны трактовали его по-разному.
 

Это еще одна причина, но не самая главная. Действительно, после падения Византии в 1453 году Московская Русь ощутила себя ее духовной наследницей («Москва — третий Рим»), а после Переяславской Рады царь Алексей Михайлович и патриарх Никон стали мечтать о создании Вселенского Православного Царства с центром в Москве.

Но на украинских землях православная церковь тогда находилась под юрисдикцией константинопольского патриарха, в то время как Русская православная церковь с 1448 года была де-факто самоуправляющейся. За два столетия накопилось множество обрядовых различий в церковной практике Москвы и Киева, которые теперь нужно было устранить, а весь строй православного богослужения унифицировать.
 

Конечно, у Алексея Михайловича были, как сейчас бы сказали, очень серьезные имперские амбиции. Как можно построить Вселенское Православное Царство, если в разных его частях по-разному молятся?

Хотели как лучше
 

Я уже говорила, что она была поспешной, непродуманной и неграмотной. Необходимость церковной реформы, конечно, существовала, но ее инициаторам не хватало элементарного образования — патриарх Никон, считавший себя грекофилом и ориентировавшийся на византийское наследие, вообще не знал греческого языка. Существует очень похожий на правду старообрядческий апокриф, согласно которому на вопрос Арсения Грека о редактировании богослужебных текстов Никон ему ответил: «Правь, Арсений, как хочешь, лишь бы не по-старому».

Качество всех этих исправлений было очень низким. Кроме того, «книжную справу» проводили не по древним византийским книгам, что было бы логично, а взяв за образец напечатанные в Венеции современные греческие издания XVII века, имевшие множество ошибок и несуразиц. Некоторые из них, кстати, дожили до наших дней. Например, в Символе веры вместо слов «и в ДухаСвятаго, Господа истиннаго и животворящаго» убрали слово «истиннаго», и в результате получилось «и в Духа Святаго, Господа животворящаго». Для русского человека того времени такую замену было трудно понять и принять.
 

Конечно, речь не шла о православных догматах, на них никто не покушался. Но для русского религиозного сознания обрядовая сторона веры имела колоссальное значение. Обряд возводился в абсолют и приравнивался по значимости к догматам. Изменения в обрядах противоречили «старине», которая в представлении русского человека прочно ассоциировалась с истинной верой.

Все обрядовые нововведения Никона — новое написание имени Христа (Иисус вместо Исус), замена двоеперстия на троеперстие при совершении крестного знамения, изменение отдельных слов Символа веры, замена восьмиконечного креста на четырехконечный крест, хождение при крещении по солнцу («посолонь») вместо хождения против солнца — воспринимались как отпадение от настоящего православия. (Прим. ред. «Русская вера»: исконно хождение при крещении было по солнцу, а не против. В старообрядчестве до сих пор соблюдается эта традиция).

Даже константинопольский патриарх Паисий и некоторые другие восточные иерархи призывали Никона проявить гибкость и не требовать у паствы беспрекословного соблюдения новых обрядовых правил. Но Никон был очень властным и жестким человеком, не принимавшим никаких возражений.

Противоборство личных амбиций
 

Они все друг друга стоили, в этом и состояла трагедия раскола Русской православной церкви в середине XVII века. Это были люди искреннее верующие, но жесткие и не склонные ни к каким компромиссам. Выдающийся русский церковный историк Николай Каптерев отмечал, что Никон (по происхождению мордовский крестьянин) сформировался как личность в среде грубого приходского духовенства и обладал весьма крутым нравом.

Его непримиримый противник, один из лидеров церковной оппозиции Аввакум Петров, тоже был человеком, мягко говоря, непростого характера. Ведь как он появился в Москве? Он едва спасся от своих прихожан, которые его чуть не растерзали за творимые им самоуправства по насаждению благочестия (в том виде, как он его понимал).

Что касается царя Алексея Михайловича, то он в соответствии с московскими деспотическими политическими традициями был властным и упрямым государем. Хотя он часто подпадал под чужое влияние (в том числе и Никона), но довольно-таки быстро охладевал к своим прежним советникам и фаворитам, после чего те попадали в опалу. Алексей Михайлович был жестким самодержцем, твердо гнувшим свою линию, при этом не всегда просчитывал цену и последствия своей политики.
 

Да, в этом плане Петр, конечно, был сыном своего отца. Но надо помнить, что самым страшным наследием, доставшимся Петру от Алексея Михайловича, был именно раскол. И каким бы деспотичным и жестоким ни был Петр, в отношении старообрядцев он предпочел пойти на некоторые послабления. Он не стал их сжигать, вешать и рубить, как делал его отец, а просто обложил двойной подушной податью.

Конечно, нельзя сказать, что при Петре старообрядчество переживало свое возрождение, но именно в его царствование стало возможным обустроить, например, «выговское общежитие», своеобразный староверческий университет на далекой северной реке, где братья Денисовы написали знаменитые «Поморские ответы». При Алексее Михайловиче их всех бы замучили самым жестоким образом.

Это не потому, что он был таким скромным и кротким, а скорее наоборот. Академик Александр Панченко выяснил, что титул «Тишайший» означал установление в его правление тишины и порядка в государстве. Этим подразумевалось, что в «бунташном» XVII веке Алексей Михайлович «утишил» (то есть умиротворил) Россию.

Традиции репрессий
 

Я полагаю, что это сильное преувеличение. С вольнодумцами у нас на Руси никогда особо не церемонились, а мощный репрессивный аппарат появился вместе с единым централизованным государством при Иване III и Василии III. При последнем появилось и стремление «выметать измену всякую», впоследствии реализовавшееся в опричнине и послеопричном «государевом дворе», ее двойнике.
 

Это не так, уже при Иване Грозном и его преемниках были приказы, занимающиеся политическим сыском. В годы раскола, например, за это отвечал Приказ тайных дел, который был подобием КГБ при Алексее Михайловиче.
 

Весь XVII век, от Смуты до начала правления Петра I, был временем если не духовной катастрофы, то уж точно колоссального духовного кризиса русского общества. Почитайте статью «Московские люди XVII века (к злобе дня)» академика Владимира Топорова — у вас от этого текста волосы на голове дыбом встанут. На мой взгляд, раскол не был главной катастрофой тогдашнего русского общества — та же опричнина или Смута представляют собой гораздо более страшные и чудовищные страницы нашей истории.

Раскол естественным образом вытекал из всего послеордынского строя русской жизни и его характерных черт: единства власти и собственности, изоляционизма и деспотизма, автаркии и психологии осажденной крепости в соединении с крайне низким уровнем образования и дурным мессианством. Да мы и сейчас, судя по событиям последнего времени, недалеко от всего этого ушли.
 

Раскол четко разделил историю Русской православной церкви на дониконовский период и послениконовский, а не на досинодальный и синодальный, как многие считают. Именно после него церковь окончательно лишилась остатков своей самостоятельности, превратившись при Петре I в часть государственного бюрократического аппарата. Как выразился за год до смерти Достоевский, «наша церковь в параличе».

Примирение через покаяние
 

От раскола проиграли все. Понимаете, у каждой из противоборствующих сторон была своя правда. Патриарх Никон и его сторонники совершенно справедливо пытались преодолеть замкнутость и отсталость Русской православной церкви, стремясь восстановить ее авторитет, но при этом действовали сумбурно и непоследовательно, не гнушаясь применением откровенного террора против церковной оппозиции.

Аввакум и другие староверы мужественно противостояли неграмотному насилию светской и духовной власти. В своем евангельском сопротивлении они явили первый в России пример массового проявления гражданского неповиновения, но их невероятная гордыня, антиинтеллектуализм и постоянное обращение к прошлому («до нас положено: лежи оно так во веки веком») сослужили им дурную службу.

В результате обе группировки, Никона и Аввакума, в ожесточенной схватке просто уничтожили друг друга, а во главе Русской православной церкви стали совсем другие люди, не участвующие в этом конфликте.
 

Это церковные иерархи, которые не ушли в староверы и формально приняли «никонианство». Их позицию на Большом Московском Соборе 1666-1667 годов, где был низложен патриарх Никон и преданы анафеме противники его преобразований, очень ясно выразил чудовский архимандрит Иоаким: «Я не знаю ни старой веры, ни новой, но что велят начальницы, то я готов творить и слушать их во всем». Через семь лет Иоаким станет следующим московским патриархом, предпоследним в досинодальный период Русской православной церкви.

В 1971 году Поместный собор Русской православной церкви постановил «об упразднении клятв Московского Собора 1656 года и Большого Московского Собора 1667 года, наложенных ими на старые русские обряды и на придерживающихся их православно-верующих христиан, и считать эти клятвы, "яко не бывшие"». Но Собор 1971 года с этой его лукавой формулировкой «яко не бывшие» так и не снял проблему, а перед старообрядцами тогда никто даже не извинился за десятки тысяч погубленных жизней.

Лишь в 2000 году Русская православная церковь за границей на Архиерейском соборе нашла в себе мужество принести покаяние перед староверами. В покаянии этом есть пронзительные слова о долговременных последствиях раскола: «мы со скорбью признаем, что великое гонение нашей Церкви в прошедшие десятилетия может быть отчасти и Божиим наказанием за преследование чад старого обряда нашими предшественниками».
 

Московский патриархат делает вид, что этой проблемы вообще не существует, так как полагает, что все необходимое было сказано на Соборе 1971 года и подтверждено на Соборе 1988-го. Работает специальная старообрядная комиссия, которая будто бы ищет пути диалога. Чтобы преодолеть религиозный раскол XVII века, РПЦ должна сильно измениться, а это вряд ли случится, пока не произойдут серьезные перемены в самой России.

Источник: lenta.ru