Старообрядчество играет значительную роль в истории донского казачества. С первых лет после начала церковных реформ XVII века подавляющая часть донских казаков стала на сторону защитников старой веры. Неприятие казачеством новой веры было ясно уже в 1687 году, когда в Черкасске, столице Войска Донского, был свергнут атаман Фрол Минаев, и главным требованием недовольных казаков во главе с соборным священником Самуилом было возвращение к старым церковным обрядам.
То недовольство было уничтожено кровавыми рейдами князя Голицына, восстановившего в должности Минаева только в 1689 году.
С тех пор много различных мер предпринимало царское правительство для подавления среди донских казаков памяти о старой вере. Это и кровавые гонения, и ущемления в правах, и гражданские притеснения, и известная практика совместных молений, насаждаемая воронежскими епископами, и введение и активная пропаганда единоверия.
Но память о том, что казаки дольше всех сословий оставались верны старообрядчеству, есть непреложный исторический факт. Одним из проявлений этой памяти является причисление к старообрядцам известного казака, выдающегося полководца, заметного государственного деятеля, графа Матвея Ивановича Платова.
Первым написал об этом П.И. Мельников-Печерский. В своей повести «Очерки поповщины»[1] он утверждал, что «по изгнании Наполеона, столицу заняли донские казаки, в числе которых много было старообрядцев. Рогожские попы справляли их требы, а войсковой атаман граф Платов, сам тоже старообрядец, оставил, как уверяли впоследствии рогожцы, на кладбище походную церковь, освященную во имя Пресвятой Троицы. Тогдашний начальник московской столицы дал им словесное разрешение служить в этой церкви обедни»[2].
Этот факт, приведенный П.И. Мельниковым-Печерским, несколько непонятен. Когда «заняли донские казаки Москву»? Как известно, после начала наступления русской армии, с 13 октября 1812 года, донские полки под командованием Платова стремительным маршем прошли расстояние от Малоярославца до Ковно. В Ковно они были уже 2 декабря[3]. Далее следовал известный рейд казаков во главе с Платовым в Европу, в начале января 1813 года Платов вступил в Пруссию. «1813 год представлял собой гибельное преследование и истребление уцелевших остатков Великой Армии за пределами России. От пределов России до пределов Франции граф Платов увенчал себя победными лаврами у Данцига, Альтенбурга, Веймара, Франфуркта»[4].
В октябре 1813 – решающая битва под Лейпцигом, в феврале 1814 – Немюр (Франция), далее был Париж. В 1814 году Александр I взял Платова с собой в Лондон, а казачьи части вернулись на Дон самостоятельно. Из Лондона Платов через Петербург вернулся в Новочеркасск[5]. В январе 1818 года Платов умер. Сведений о последующих посещениях Москвы Платовым во главе казачьих полков, не имеется.
Но факт «занятия донскими казаками Москвы» был перепечатан старообрядческим журналом «Церковь» в 1912 году[6].
Статья так и называлась «Герой Отечественной войны – старообрядец граф Платов». Безымянный автор не привел ни одного факта, свидетельствующего о том, что Платов был старообрядцем, кроме «факта», упомянутого П.И. Мельниковым-Печерским. Причем, в попытке изложения биографии Платова, автор статьи сам упоминает общеизвестный факт того, что Платов со своими полками после изгнания Наполеона не оставался в Москве, а участвовал в разгроме французской армии, вплоть до битвы под Лейпцигом.
В этом же 1912 году, журнал «Церковь» поместил еще одну небольшую заметку о М.И. Платове. Тимофей Козьмин в сообщении «Еще о графе М.И.Платове»[7] приводит другой факт из походной жизни атамана. Во время его командования русскими частями в Молдавии, казаки-некрасовцы оказали войскам Платова значительную помощь при взятии крепости Гирсов. Особенно отличились жители села Камень (совр. Каркалиу). В благодарность за это, граф Платов приходил молиться в местную старообрядческую церковь во имя Живоначальной Троицы и даже подарил в нее старинное напрестольное Евангелие, в котором сделал дарственную надпись.
Такие вот два интересных факта – неизвестно когда произошедший подарок Платовым на Рогожское кладбище походной церкви и вклад в старообрядческую церковь Каркалиу Евангелия. На этом факты, подтверждающие принадлежность М.И. Платова к старообрядчеству, заканчиваются. Но народная молва, основанная на серьезных жестах доброй воли М.И. Платова по отношению к старообрядчеству, настойчиво причисляет его к тайным староверам — поповцам[8]. Очень похожие жесты в отношении старообрядцев совершали и граф А.Х. Бенкендорф, и московский митрополит Иннокентий (Вениаминов), и П. Столыпин, и царица Александра Федоровна Романова. Но это не становилось причиной считать их старообрядцами.
К сожалению, фактов, свидетельствующих о том, что М.И. Платов не был старообрядцем значительно больше.
Во-первых, что касается рождения Матвея Платова. Нам доподлинно известно, где крестили М. Платова. «По метрическим книгам церкви св. апостолов Петра и Павла г. Черкасска, ч.1, о родившихся за 1753 год, под № 22, значится, что у старшины Ивана Федоровича Платова 8 августа того года родился сын Матвей. Это и есть будущий войсковой атаман».[9] Далее. Первый известный биограф М.И. Платова — Н. Смирный, написавший книгу "Жизнь и подвиги графа Матвея Ивановича Платова", выпущенную в Москве уже в 1821 году, замечает, что «с самого младенчества [родители] старались вселить в него православную веру, повиновение к властям не принужденное»[10]. Но самое интересное в том, что и сам М.И. Платов, и его отец с матерью, и двое его дядей по исповедным росписям принадлежали к новообрядческим церквам. Иван Федорович Платов с женой Анной Ларионовной и пятеро их детей исповедовались в черкасской церкви св. Петра и Павла.[11] К этой же церкви относились и двое братьев Ивана — Демьян Федорович и Дмитрий Федорович Платовы.
Сам Матвей Платов, уже будучи генерал-майором, вместе со своей второй женой Марфой Дмитриевной (урожденной Мартыновой) и девятью детьми от двух браков, упоминается в исповедных росписях Воскресенского Собора в Черкасске за 1797 год[12].
Фактом, характеризующим возможное отношение Платова к старообрядцам, служит и выбор им своих жен. Это упомянутая Марфа Дмитриевна Мартынова, с которой Платов венчался совсем в «нестарообрядческом» Воскресенском Соборе Черкасска, и первая жена, умершая в 1783 году, Надежда Степановна Ефремова, представительница знатного атаманского рода, но, к сожалению, к тому времени ничего уже общего со старообрядчеством не имевшего. С Ефремовой Платов также венчался в черкасском «нестарообрядческом» храме св. Петра и Павла.
Эти факты из жизни М.И. Платова сосуществуют с тем, что в Черкасске всегда действительно жили старообрядцы, их было там не мало, там существовало обширное старообрядческое кладбище, но старообрядческой церкви там никогда не было. К тому, что старообрядцы не имели в Черкасске своей церкви, имел непосредственное отношение и Платов.
Пока мне не удалось найти сведений о том, кто напутствовал М.И. Платова перед смертью, и, поэтому, однозначно этого утверждать нельзя, но скорее всего, умер он скоропостижно, в своем имении в слободе Еланчинской, близ Таганрога, в возрасте 67 лет. Похороны состоялись 10 января 1818 года в Новочеркасске, затем прах перенесли в фамильный склеп у хутора Мишкина, близ Новочеркасска, а в 1912 году останки были перезахоронены в усыпальнице при Новочеркасском кафедральном Соборе.
В последний путь М.И. Платова также провожало не старообрядческое духовенство.
Кроме того, память М.И. Платова, как выдающегося сына России, почтил воздвижением ему в Новочеркасске монумента сам император Николай I. Отношение этого императора к старообрядцам всем известно.
Хотя, приведенные документальные свидетельства при желании можно истолковать и в пользу теории «тайного старообрядчества» Платова. В конце концов, есть же утверждения, что по косвенным признакам можно считать «криптостарообрядцем» и Серафима Саровского. Но целью этой статьи было введение в научный оборот другого, очень интересного факта, из служебной карьеры графа М.И. Платова.
В Государственном Архиве Ростовской области хранится очень интересное «Дело о дозволении в Черкасске старообрядцами построить церковь».[13] Это небольшая подборка документов о хлопотах старообрядцев города Черкасска в 1804-1806 гг. о разрешении построить им старообрядческую церковь. Черкасские казаки – старообрядцы обратились с письмом к воронежскому епископу Арсению (Москвину), с прошением позволить построить в Черкасске старообрядческую церковь. Причем, как станет ясно ниже, это было уже не первое прошение старообрядцев, добивались они этого на протяжении предыдущих двадцати лет, и в этот раз они предприняли уже отчаянную попытку добиться желаемого хотя бы на условиях только что появившегося единоверия.
Для полноценной картины нужно заметить, что епископ Арсений (Москвин), бывший ректор Тверской семинарии, был назначен на Воронежскую епархию в конце 1799 года. За время первой его поездки по всей огромной епархии в 1801 году о нем сложилось мнение как об образованном и мягком архиерее. В том числе, он посетил и Черкасск. Видимо, по результатам этого визита старообрядцы и написали ему письмо.
«Великому Господину Преосвященнейшему Арсению епископу Воронежскому и черкасскому и ордена святыя Анны 1-я степени кавалеру
Черкасских старообрядцев
Прошение
Следуя исстари понавычке от предков своих отправлению богослужения по старопечатным книгам, не имеем у себя доныне в здешнем городе ни гласных священников, ни святой церкви, устроенной ко отправлению богослужения во всем по старопечатным книгам, чрез что самое многие из нас во всякое – почти время ко отправлению необходимых по долгу христианства законных нужд, удаляются от своего места жительства, в другие в дальние места, где есть таковые церкви и священники, а между тем не редко случается, что многие и совсем без исповеди и причастия святых таин отходят от сея жизни, а рождающиеся младенцы без крещения пребывают.
Как же во многих городах, даже и в самих столицах, для старообрядцев с дозволения высшей власти, открыты святые церкви, в которых имеют они свободное отправление богослужения – во всем по старопечатным книгам, чрез правильных священников, поставленных от пастырей греко-российской церкви, без всякого исключения. По примеру сему приняли непременное намерение
и мы, построить для себя в здешнем городе святую церковь Покрова Пресвятыя Богородицы на всех тех положениях, каковы в прошлом 1800-м году московскими старообрядцами приняты, и указом Его Императорского Величества покойного Государя Императора Павла Петровича на прошении поданном от них к высокопреосвященнейшему Платону Митрополиту Московскому и Калужскому разрешены, и иметь правильных священников на собственном нашем содержании; просим покорнейше Вашего Преосвященства сделать сие рассмотрение, для чего и прилагаем к сему с упомянутого московских старообрядцев и заключающих в себе вышесказанные положения, на коих Старообрядческая церковь должна быть устроена и священники в кои поставлены точную копию. 1804 года ноября 19-го дня.
Отставной сотник Петр Борщев, отставной казак Василий Сочинов, отставной казак Никита Фролов»[14].
В письме приведено характерное описание того, как старообрядцы города Черкасска при желании строили свою литургическую жизнь: «…многие из нас во всякое – почти время ко отправлению необходимых по долгу христианства законных нужд, удаляются от своего места жительства, в другие в дальние места, где есть таковые церкви и священники». К прошению были также приложены копии «Пунктов» единоверия, резолюций митрополита Платона и несколько примеров удовлетворенных прошений старообрядцев из Московской, Нижегородской губерний об открытии единоверческих храмов.
На это прошение епископ Арсений не дал ответа. Тогда в июле 1805 года черкасские старообрядцы предпринимают новую попытку дат ход этому предприятию. Теперь за дело берется уважаемый в станице отставной сотник Федор Ильич Гусельщиков. Он готовит новое прошение[15], в котором описывает положение старообрядцев в Черкасске: «И как в близости старообрядческих священников и старообрядческих церквей не имеем, то весьма часто и во всякое почти время случается, что многие взрослые без исповеди и причастия святых таин, а новорожденные без крещения умирают, погребают их все самими нами без подлежащего христианского погребения и поминовения».
Гусельщиков лично приехал в Воронеж и сдал прошении в консисторию 9 июля. В этот раз к прошению приложили доверенность и реестр подписей просителей уже 33 казака-старообрядца.[16]
Что-то в этом прошении растрогало епископа Арсения, и он 10 июля прямо на нем написал резолюцию:
«Написать о сем отношении от меня к господину войска Донского атаману генерал–лейтенанту и кавалеру Матфею Ивановичу Платову .
Поелику войска Донского все жители на особых живут правах и большею частию из них находится в войсковой службе, и город Черкасск на другое переносится место – то не будет ли какого в сей части по их правам какого притеснения и в службе государственной помешательства – если дозволено будет по их войску быть старообрядческому храму».[17]
Дело в том, что М.И. Платов почти сразу после своего освобождения из тюремного заключения, 12 августа 1801 года, был назначен войсковым атаманом Войска Донского, губернатором всей Области Войска Донского и занимал эту должность до своей смерти.
К подобным вопросам о разрешении строительства старообрядческой церкви он имел непосредственное отношение.
17 июля 1805 года запрос епископа Арсения был послан атаману Платову.[18]
Почти через год (возможно, это было связано с переездом войсковой канцелярии на новое место, в Новочеркасск, а возможно, еще с чем-то) М.И. Платов соизволил ответить епископу следующее:
«Ваше Преосвященство! Милостивый Архипастырь!
Описанное в почтеннейшем отношении ко мне вашего Преосвященства от 17 июля 1805 года прошение города Черкасска старообрядцев, о дозволении им соорудить в городе Черкасске собственным их коштом церковь; предлагаемо было на рассмотрение здешней войсковой Канцелярии, которая соображаясь с делами прежде по сему предмету заведенными нашла, что просьбы города Черкасска старообрядцев о дозволении им строения молитвенных храмов начальное производство возъимели с 1782 года и продолжались до 1797; но всем им всегда было отказываемо по представляемым войсковым Правительством резонам, которое основание состоит в том.
Первое: что сии старообрядцы не все есть одного мудрования. Что одни из них приемлют, то другие в тоже время опровергают.
И позволение на построение церкви отнюдь не успокоит и не совокупит их в единомыслии, а заставит тех и других больше вымышлять свои затеи, которым следовать заставят и попов своих.
Второе: те, кои просят сего дозволения, не останутся никогда одни со своими семействами при своем суеверии, и всегда будут стараться, как уже и стараются умножить число единомудренных и тем уменьшить число сынов церкви православных, противу которых пребудут они в общественной жизни в службе военной и гражданской дерзки, упрямы, не примиримы и крайне враждебны. Как то и действительно оказалось в бывшей здесь 794 года на Дону историею, что начало и корень всей противности противу власти, было раскольническое умствование.
Третье: попов они ищут для гласного исправления треб их, учением не просвещенных, а таких, кои бы поползновенны были жизнею своею на суемудрие их.
И четвертое: Церкви Божии православных опустеют, коих и созидать будет не нужно, и правильные пастыри их ввергнуты будут в великие нужды и в предосуждение православию.
Сверх всего того, правительство по поводу требования Преосвященного Мефодия Епископа Воронежского и Черкасского, основанного на Указе Правительствующего Синода в 796 году, сделало по ведомству войсковому строгие предписания о нестроении нигде, ни в каких сего войска селениях, запрещенных часовен и дабы никто на будущее время не осмеливался в том входить просьбами своими к Преосвященному.
Нынешняя Войсковая Канцелярия, принимая в основание вышеизъясненные справедливые обстоятельства, которые при таковом дозволении точно могут произвести ожидаемые следствия, и то, что просители, быв обязаны службою, никак на сооружение храма не подходят к роду старообрядцев, живущих в губерниях, находит, ежели бы позволено им было бы устроить храм, множество помешательств в службе и общежитии.
Я, в дополнение мнения ея, имею честь представить Вашему Преосвященству и мою мысль: что дозволение таковое старообрядцам не для чего больше им не нужно, как только чтобы сделать себя в глазах народа гласными, иметь больше возможности и способу уловлять простолюдинов к преумножению своей секты, так как исповедники оной особенною себе должностью поставляют, мнимую святость свою рассеять всеместно, чрез что откроются тотчас новые толки и между гражданами одного города или селения выйдет явный раздор и ссора, могущие дойти до того, что один другого зачнет презревать и потеряется всякое спокойствие и согласие, доселе между жителями бывшее.
Правила же все вообще военные получат крепость и силу свою собственно от единодушия и единомыслия, которого в таком случае уже не было бы; ибо в настоящем положении Донских казаков, хотя и есть небольшая часть зараженных расколом, но они, помешавшись в полках на походной службе бываемых, с большим числом православных, не смеют по малолюдству своему тамо мудрствовать, подобно как мудрствуют в средине жилищ своих, заводя споры и ссоры. А тогда, когда бы чрез новое сие средство умножились, само по себе разумеется, что и в полках они тоже бы делали что и здесь делают: следовательно, вместо исполнения должности своей по службе, будут заниматься только прениями и ухищрениями их образу исповедания приличными.
При том же с самого начального времени их существования здесь, весьма примечено и приметно, что люди старообрядческого исповедания быв и между собою разделены разными статьями расколов и суеверий, никогда не имеют ни развязности, ни духу, нужного военному человеку, но всегда поработясь конечно предрассудкам своим, бывают слабы и унылы так, что до сих пор не было еще примера, и судя по основанию их умствования, утвердительно можно сказать, что и не будет, чтобы из настоящих старообрядцев кто либо был храбр, а завесть и в самих полках ссоры и толки оскорбительные службе, всегда их было делом.
Итак, начальство здешнее, дабы не ослабить казачьей службы, многими монаршими милостями и похвальными грамотами одобренной, имеет всю должность пещись не о умножении кривотолков сих, но о уменьшении их. Поколику войско в противном случае потеряет славу правоверными собственно предками его заслуженную и правоверными же, но отнюдь не раскольниками поддерживаемую и вновь производимую. Состояние раскольника в военном народе совсем терпимо быть не может; оно ослабит военную дисциплину, расстроит правила ее и казака доведет до негодности быть прямым казаком.
С совершенным почтением и истинною преданностью, имею честь быть всегда
Милостивый Архипастырь Вашего Преосвященства
Покорнейший слуга Матфей Платов
Новочеркасск, майя 18, 1806 года»[19]
Вот такой ответ «старообрядца» графа Платова.
По получении такого письма Воронежская духовная консистория 21 июля 1806 года отписала просителям ответ, в котором сообщила, что «от Его Преосвященства резолюция последовала такова, что он после положения Войсковой Канцелярии отказа им от желаемого и прописанных во оном резонах, ничего сделать не может» [20].
На консисторском экземпляре этого ответа в виде резолюции записан еще один перл некоего асессора Турчанинова: «Определено: об объявлении о сем показанным старообрядцам предписать указ полиции города Старочеркасска, с препровождением при том в копии изысканного сообщения, о чем и Воронежской духовной консистории дать знать».[21]
Дальнейшая судьба подписантов прошения к епископу Арсению требует отдельного исследования. Вполне возможно, что их инициатива имела вполне конкретные полицейские последствия.
М.И. Платов не мог не знать, что старообрядцев в Войске намного больше, чем он представлял в своем письме, он не мог не знать, что, например, в подведомственной ему Ростовской крепости (будущем городе Ростове-на-Дону), возникшей только в 1749 году, по требованию казаков уже в 1782 году из трех церквей одна была старообрядческая.[22]
Но М.И.Платов не мог знать, что его политика по отношению к старообрядцам не помешает их развитию. Из изданных в 1858 году фон-Бушеном «Статистических таблиц Российской Империи» следовало, что к этому времени на земле Войска Донского проживало 68 679 старообрядцев, больше их было только в Московской губернии — около 73 тысяч.[23] А во «всеподданейшем отчете обер-прокурора Св. Синода по ведомству православного исповедания за 1903-1904 год» указывалось, что в Донской епархии РПЦ насчитывалось уже более 131 тысячи старообрядцев[24].
Это больше, чем в какой-либо другой епархии Российской империи! Платов не мог знать, что уже через 100 лет, его детище, Новочеркасск, станет центром крупной Донской старообрядческой епархии, что в Новочеркасске будет две крупных старообрядческих общины, старообрядческая школа, епархиальный центр, что к 1912 году в Донской старообрядческой епархии, охватывающей всю Область Войска Донского, будет более 100 старообрядческих общин, она будет разделена на 7 благочиний, в ней будет около 80 старообрядческих священнослужителей.[25] Старообрядческие храмы возникнут во всех городах и крупных станицах Области Войска Донского.
Но М.И.Платов не мог знать и того, что его ответ воронежскому епископу Арсению все же принесет определенный результат. Только в одном крупном городе Области Войска Донского так никогда и не возникнет старообрядческий храм. В городе Черкасске.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
[1] Мельников П.И. Очерки поповщины // Полное собрание сочинений П.И. Мельникова (Андрея Печерского). Пер. посмерт. Полное издание. СПб -М Из-во товарищества М.О.Вольфа 1898 г. Том 13 С. 352
[2] Справедливости ради, нужно заметить, что П.И. Мельников упоминает кроме «платовской» полотняной церкви, еще несколько других, существовавших к этому времени на Рогожском кладбище. А факт разрешения московским начальством служить в походных церквах датирует 1823 годом.
[3] Попов П.Х. Герои Дона. Новочеркасск. 1911. С. 17
[4] Там же С 18
[5] Там же С. 19
[6] Церковь, журнал. Москва 1912 год, № 35. С. 837-838
[7] Церковь, 1912, №38. С. 916
[8] Старообрядчество. Лица, предметы, события и символы. Опыт энциклопедического словаря. М. Церковь. 1996 С. 225
[9] Кириллов А. Войсковой Атаман Войска Донского граф Матвей Иванович Платов и его административная деятельность//Сборник Областного Войска Донского Статистического Комитета. Вып. 11. Новочеркасск. «Частная Донская Типография», 1913. С. 9.
[10] Цит. по Кириллов. С. 12
[11] Кириллов С. 9
[12] Там же.
[13] ГАРО Фонд 226, опись 19, дело 802
[14] ГАРО Фонд 226, опись 19, дело 802, лист 1-1об.
[15] ГАРО Фонд 226, опись 19, дело 802, лист11-12
[16] ГАРО Фонд 226, опись 19, дело 802, лист 18
[17] ГАРО Фонд 226, опись 19, дело 802, лист 12 об
[18] ГАРО Фонд 226, опись 19, дело 802, лист16
[19] ГАРО Фонд 226, опись 19, дело 802, лист 19-21
[20] ГАРО Фонд 226, опись 19, дело 802, лист 23
[21] ГАРО Фонд 226, опись 19, дело 802, лист 23 об
[22] Памятная книжка Екатеринославской губернии на 1867 год. Екатеринослав. Типография Губернского Правления. 1867. С.16
[23] Кириллов И. Статистика старообрядчества// Старообрядческая мысль. М. 1913 г. №3. С249
[24] Там же, С. 251
[25] 2-й очередной епархиальный съезд донской епархии// Церковь, М 1912 г. №23. С. 562.
Комментариев пока нет