Пройдя удаленные села на берегах Малого Енисея: Эржей, Верхний Шивей, Ужеп, Чодураалыг, Ок-Чары, я познакомился с пятью большими семьями староверов. Всегда гонимые, хозяева тайги не сразу идут на контакт с чужаками, тем более с фотографом.
Две недели жизни рядом с ними, помощь в их повседневном нелегком труде – уборка сена, ловля рыбы, сбор ягоды и грибов, заготовка дров и хвороста, сбор мха и помощь в постройке дома – шаг за шагом помогли преодолеть завесу недоверия. И открылись сильные и самостоятельные, добродушные и трудолюбивые люди, счастье которых в любви к Богу, своим детям и природе.
Богослужебная реформа, предпринятая патриархом Никоном и царем Алексеем Михайловичем в XVII веке, привела к масштабному расколу в Русской Церкви. Жестокие преследования царских и религиозных властей, желавших привести народ к единомыслию и покорности, вынудили миллионы русских людей покинуть обжитые места. Хранившие свою веру старообрядцы бежали к Белому морю, в Олонецкий край и Нижегородские леса.
Время шло, руки власти достигали староверов в новых местах, и искатели независимости уходили еще дальше, в глухую тайгу Сибири. В XIX веке пришли русские люди в труднодоступный район Малого Енисея, Каа-Хемский кожуун Тувы. Новые поселения закладывались на пригодных для хозяйства землях в долине реки, все выше и выше по течению. Здесь, в верховьях Малого Енисея, сохранились в первозданном виде быт и традиции русских староверов.
Место от столицы далёкое. Самолетом до Абакана, часов десять машиной через Кызыл до Сарыг-Сепа, пересаживаемся на уазик-буханку и ещё пару часов лесными дорогами до точки на берегу Малого Енисея. На другой стороне турбаза «Эржей», переправляемся лодкой. Привёз нас на своем уазике хозяин базы, Николай Сиорпас. Он же повезёт дальше, в таёжные глубины, но надо переждать сутки-другие на базе, пока подсохнет размытая долгими дождями дорога на перевале.
Эржей, рядом с которым расположилась база, село большое, до полутора тысяч жителей, с электричеством и школой-интернатом, куда привозят своих детей староверы из заимок выше по Каа-Хему, как по-тувински называется Малый Енисей. В старой вере здесь не все сельчане. Часть народа близка к вере, но в общину не входит, строгости не хватает. Есть кто и в новой православной вере, есть даже совсем неверующие.
Сходить посмотреть село, да продуктов купить, оказалось недалеко, меньше километра от базы. Сиорпас, провожая, пошутил: «Староверов отличите, мужики с бородами, по двору с десяток детворы мал мала меньше, бабы в платках да юбках до пят, через год-два с животиком».
Вот и первое знакомство, Мария с коляской, молодая женщина. Поздоровались. Спросили, где купить хлеб, творог. К чужакам отнеслась сначала настороженно, но в помощи не отказала, даже удивила отзывчивостью. Повела по всему посёлку, показывая, у кого молоко вкуснее, где грузди солёные хороши, и так — пока не нашли всё, что хотели.
Здесь, в отдалённых от цивилизации посёлках, на образ хозяйствования наложила свои условия суровая таёжная природа. Лето короткое, а зима известна морозами. Пахотные земли отвоёвываются у леса, в долинах по берегам реки. Выращивают хлеб, сажают огороды. Из-за морозов многолетние культуры не приживаются. Зато растут однолетники, даже маленькие арбузы. Тайга кормит. Зверя бьют только копытного, мясо едят дикое. Орех собирают кедровый, грибы, ягоду на варенье. Река даёт рыбу, много хариуса. Тайменя часто отпускают — его в последние годы мало.
Старообрядцы не пьянствуют, «казёнку» не пьют вообще. А по праздникам вкушают чарку-другую некрепкого домашнего вина на таёжной ягоде, голубике или костянике.
Отдохнув на базе Сиорпаса пару деньков, дождались сухой погоды и двинулись к первой заимке староверов — Верхнему Шивею, в сорока километрах через сложный перевал от Эржея.
Здесь и далее мы — небольшая команда фотографирующих путешественников, всего пять человек, во главе с нашим вдохновителем, историком и журналисткой, Настей Вещиковой из Красноярска.
Всю дорогу до Шивея, под натужное гудение мотора, Николай Сиорпас убеждал нас быть сверхуважительными и вести себя более чем скромно, не напирать на людей своими огромными фотопушками. Сам не старовер, но с таёжными жителями сложились добрые отношения, за которые он разумно опасался. Думается мне, два дня на базе мы не только погоду ждали, а присматривался он к нам и думал, можно ли везти дальше.
Работящих людей Верхнего Шивея встретили задолго до посёлка, на покосном лугу. Напросились помогать, кидать скошенное сено в высокие стога — зароды.
Засучили рукава, старались изо всех сил, и всё равно отставали. Нелегко давалась наука поднимать крупные охапки длинными трёхзубыми деревянными вилами. За совместной работой знакомились, завязывали разговоры.
На заимку Верхний Шивей, тогда совсем пустующую, Сасины, Пётр и Екатерина, приехали лет пятнадцать назад. Хозяйство поднимали на пустом месте, жили-зимовали поначалу в сарайчике. Год за годом строились, крепли, растили трёх дочерей. Приезжали селиться другие родственники, теперь здесь несколько семей. Дочки выросли, переехали в город, а на лето приезжают теперь к Петру с Екатериной непоседливые внучата — две девочки и два мальчика.
Весёлым шумом разбудили наш палаточный городок детишки, принесли парного молочка и сметанки. Второй день кидать сено на зароды сложнее — с непривычки у горожан болят все мышцы. Но и теплее уже лица хозяев, улыбки, смех и одобрение. «Завтра Преображение, приходите! Винца попробуете домашнего», — зовут селяне.
В доме просто, без изысков, но чисто и добротно. Просторные сени, делящие дом пополам, в комнатах белёные стены, большие печи в середине, железные пружинные кровати — напомнили мне карпатское село, также во многом сохранившее свой быт. «По единой!» — говорит Пётр Григорьевич, и пробуем вкуснейший напиток. Год настаивается сок голубики, без сахара и дрожжей, получается с еле заметной алкогольностью. Пьётся легко и не пьянит, а настроение и разговорчивость поднимает. Шутка за шуткой, история за историей, песня за песней — посидели хорошо. «Хотите посмотреть моих лошадок?» — зовёт Пётр.
Конюшня на окраине, с два десятка лошадей, есть даже иноходцы. И все любимые. О каждом жеребёнке Пётр Григорьевич может часами говорить.
Расставались с Сасиными, как старые друзья. И снова в путь, на лодке вверх по Малому Енисею.
До следующей заимки по реке полчаса плыть с мотором. Нашли Чодураалыг на довольно высоком берегу с просторной, похожей на карниз долиной, крайние дома стоят прямо над Каа-Хемом.
Противоположный берег — почти отвесная, поросшая тайгой гора.
Место удобное для хозяйства, выращивать хлеб, держать скот. Поля под пашню. Река — кормилица и транспортная артерия. Зимой по льду и до Кызыла можно. Тайга — вот она, начинается сопками на краю заимки.
Приплыли, скинули рюкзаки на берег и пошли искать, где удобно разбить палатки, чтобы никому не мешаться, и в тоже время хорошо видеть всё вокруг. Сразу встретили дедушку Елиферия, который угостил только что испечённым вкусным хлебом и посоветовал идти к бабе Марфе: «Марфутка примет и поможет».
Марфа Сергеевна, худенькая, маленькая и подвижная, лет семидесяти, выделила нам место для палаток рядом со своим небольшим домиком, с красивым видом и на реку, и на посёлок. Позволила пользоваться печкой и кухонной посудой. У староверов это непростой вопрос — грех пользоваться посудой, которую брали мирские люди. Всё время Марфа Сергеевна заботилась о нас. Помогали и мы ей — собирали ягоду, наносили хворост, рубили дрова.
Младший сын, Дмитрий, был по делам в тайге. Старшая дочь, Екатерина вышла замуж и живёт в Германии, иногда приезжает мать проведать.
У нас был спутниковый телефон, предложили Марфе Сергеевне позвонить дочери. «Бесовское это» — отказалась бабушка Марфа. Через пару дней вернулся Дмитрий, и мы набрали номер его сестры, сделав громкость посильнее. Услышав голос дочери, забыв о бесах и бросив перебираемый лук, бежала Марфа Сергеевна через поляну к нам с Димой. Жаль, тогда она ещё не позволяла себя фотографировать, иначе получилась бы интересная фотография: маленькая симпатичная деревенская бабушка, в старинной одежде, стоящая на фоне тайги, светясь улыбкой, разговаривает с дочкой в далёкой Германии по спутниковому телефону.
По соседству с Марфой Сергеевной, дальше от берега, живёт большая семья Панфила Петенёва. Старший из двенадцати детей, Григорий, 23 лет, позвал на место игр детей — поляну в лесу за селом. По воскресеньям дети, нарядные, прибегают и приезжают на лошадях, велосипедах и мотоциклах со всех ближних заимок, пообщаться и наиграться вместе. Ребята недолго стеснялись, и уже через десяток минут мы играли с ними в мяч, отвечали на море любопытных вопросов и слушали рассказы о жизни в посёлках, балующих нынче медведях и строгом дедушке, который всех детей гоняет за озорство. Смешили байками, интересовались техникой, и даже пробовали фотографировать нашими камерами, напряжённо позируя друг другу. А мы сами с удовольствием слушали чистую как ручеёк русскую речь, и наслаждались, фотографируя светлые славянские лица.
Оказывается, мы остановились в Чодураалыге, который называют Большим, а недалеко, дорогой мимо полянки, есть ещё и Малый Чодураалыг. Дети вызвались показать эту вторую, из нескольких дворов в глубине леса, заимку. Везли нас весело, на двух мотоциклах, по тропкам и дорожкам, через лужи и мостки. Эскортом за нами лихо неслись девчонки-подростки на ладных конях.
Чтобы познакомиться ближе, начать общение и получить необходимый уровень доверия, позволяющий фотографировать людей, мы смело включались в повседневную работу старообрядческих семей. Праздно болтать в будний день им некогда, а в деле разговоры разговаривать — работа веселей. Так просто пришли утром к Петенёвым, и предложили Панфилу помощь. Сын Григорий жениться думает, дом строит, вот и работа — потолок конопатить. Сложного ничего, но кропотливо. Сначала на другой берег реки, по горам между зарослей мох собирать, в мешки класть и по крутому склону вниз скидывать. Потом везём лодкой на стройку. Теперь наверх, а ещё сюда глину надо вёдрами подавать и забивать мох в щели между брёвнами, замазывая сверху глиной.
Трудимся бойко, бригада большая: пятеро старших детей Петенёвых и трое нас, путешественников. И детишки помладше вокруг, наблюдают и пытаются помогать-участвовать. За работой общаемся, мы их узнаем, они нас. Дети любопытные, всё знать хотят. И как в больших городах картошку выращивают, где мы дома молоко берём, все ли дети в интернатах учатся, далеко ли мы живём. Вопрос за вопросом, на некоторые затрудняешься ответить понятно — настолько различны наши миры. Ведь для детей Сарыг-Сеп, районный центр — другая планета. А для нас, городских людей, тайга — неведомый край со своими скрытыми от незнающего взгляда тонкостями природы.
С Павлом Бжитских, пригласившем в гости, познакомились в Малом Чодураалыге, куда ездили с детьми в воскресенье. Путь к нему на заимку Ок-Чары неблизкий, девять километров по каменистому, заросшему лесом берегу Малого Енисея. Заимка из двух дворов впечатляет крепостью и хозяйственностью. Высокий подъем от реки не создал трудностей с водой — тут и там множество родников прямо во дворах, по деревянным желобам прозрачная водичка подаётся на огороды. Вода студеная и вкусная.
В доме ждало удивление: две комнатки, молельная и кухонька, сохранили вид и убранство со времён монашеской общины. Белёные стены, плетёные половички, льняные занавесочки, самодельная мебель, глиняная посуда. Всё хозяйство монахинь было натуральным, с миром не общались и ничего извне не брали. Павел собрал и сберёг предметы быта общины, теперь показывает гостям. По Каа-Хему сплавляются экстремальные туристы, иногда заглядывают, вот Павел даже отдельный домик и баньку построил, чтобы люди могли остановиться у него и отдохнуть на маршруте.
Рассказывал Павел о жизни и уставе монахов-старообрядцев. О запретах и грехах. О зависти и злости. Злость — грех коварный, злость злостью множится и накапливается в душе грешника, а бороться сложно, ведь и легкая досада — тоже злость. Зависть — грех не простой, от зависти и гордыня, и злость, и обман плодятся. Как важно молится и раскаиваться. И пост на себя брать, что календарный, что тайно самовзятый, чтобы ничто не мешало душе молиться и свой грех глубже осознавать.
Не только строгости царят в душах местных староверов. Говорил Павел о прощении, о миролюбии к другим религиям, о свободе выбора для своих детей и внуков. «Вырастут, пойдут учиться, кто захочет. Уйдут в мир. Бог даст, веру нашу древлеправославную не забудут. Кто-то вернётся, с возрастом чаще о душе задумываются».
У простых общинников, не монахов, внешний мир не под запретом, берут староверы и достижения цивилизации, которые помогают в труде. Моторы пользуют, ружья. Видел трактор, даже солнечные батареи. Чтобы покупать, деньги зарабатывают, продавая мирянам продукты своего труда.
Читал нам избранные главы Иоанна Златоуста, переводя со старославянского. Так выбрал, что слушаешь, затаив дыхание. Запомнилось о печати антихриста. Павел пояснил по-своему, что, например, все официальные записывающие человека документы и есть его печать. Так антихрист хочет нас всех взять под контроль. «Вон, в Америке уже каждому человеку собираются какие-то электрические чипы под кожу вшивать, чтобы нигде от антихриста не мог скрыться».
Из «музея» провел на летнюю кухню, угощал опятами, копчёным тайменем, свежим хлебом и особенным домашним вином, на берёзовом соке вместо воды. Уходя, купили у Павла молодого индюка, и до поздней ночи ощипывали, смеясь над своей неумелостью.
С детьми Поповых из Малого Чодураалыга познакомились в день приезда на игровой полянке. Любопытство приводило ребятишек к палаткам каждое утро. Весело щебетали, безостановочно спрашивали. Общение с этими улыбающимися ребятами давало заряд тепла и радости на целый день. А в одно утро дети прибежали и от родителей позвали нас в гости.
На подходе к Поповым веселье — младшие втроём нашли самую черную лужу с жидкой грязью и увлечённо в ней скачут и что-то ищут. Встречает нас смеющаяся мама, Анна: «Видали таких чумазых? Ничего, воды нагрела, отмоем!»
Детей, уже семь, Поповы не просто любят, они их понимают. В доме светло от улыбок, а Афанасий начал новый строить — побольше простора детям. Сами детей учат, не хотят отдавать в далёкий интернат, где не будет родительского тепла.
За угощением быстро разговорились, будто какая-то невидимая волна заиграла созвучием и родила лёгкость и доверие между нами.
Работают Поповы много, старшие дети помогают. Хозяйство крепкое. Сами возят продукты продавать в район. На заработанные средства купили трактор и японский лодочный мотор. Хороший мотор здесь важен — на Малом Енисее пороги опасные, случись, заглохнет ненадёжный старенький, можно погибнуть. А река и кормит, и поит, она же — путь сообщения с другими сёлами. Летом на лодке, а зимой по льду на тракторах и уазиках ездят.
Здесь, в далеком поселке, люди не одиноки, общаются, переписываются со старообрядцами по всей России, газету старой веры из Нижнего Новгорода получают.
А вот общение с государством стараются свести к минимуму, от пенсий, пособий и льгот отказались. Но совсем контакта с властью не избежать — нужны права на лодку и трактор, техосмотры всякие, разрешения. Хоть раз в год, да надо за бумагами идти.
Относятся Поповы ко всему ответственно. Был случай у Афанасия в молодые годы. Служил в армии, как многие в начале 80-х, в Афганистане, водителем бронетранспортёра. Произошла беда, у тяжёлой машины отказали тормоза, погиб офицер. Сначала определили как несчастный случай, но ситуацию раздули высокие чины, парню дали три года колонии общего режима. Командиры, полковой и батальонный, доверяли Афанасию, отправили в Ташкент без конвоя. Представьте ситуацию: приходит молодой парень к воротам тюрьмы, стучится и просит пустить, свой срок отсиживать. Позже те же командиры добились перевода Афанасия в колонию в Туве, поближе к дому.
Хорошо наговорились с Анной и Афанасием. О жизни здесь и в миру. О связи между старообрядческими общинами по России. Об отношениях с миром и государством. О будущем детей. Уходили поздно, с добрым светом в душе.
Следующим утром отправлялись домой — короткий срок поездки заканчивался. Тепло прощались с Марфой Сергеевной. «Приезжайте, в другой раз в доме поселю, потеснюсь, ведь как родные стали».
Много часов дороги домой, в лодках, машинах, самолете, думал, пытаясь осознать увиденное и услышанное, что не совпало с моими первоначальными ожиданиями. Когда-то в начале 80-х читал в «Комсомольской Правде» увлекательные статьи Василия Пескова из серии «Таёжный тупик». Об удивительной семье староверов, ушедшей от людей глубоко в сибирскую тайгу. Статьи добрые, как и другие рассказы Василия Михайловича. Но впечатление о таёжных затворниках оставили как о людях малообразованных и диких, чурающихся современного человека и боящихся любых проявлений цивилизации.
Роман «Хмель» Алексея Черкасова, прочитанный недавно, усилил опасения, что знакомиться и общаться будет сложно. А фотографировать может оказаться вообще невозможным. Но надежда была, и я решился на поездку.
Потому и оказалось столь неожиданным увидеть простых, с внутренним достоинством людей. Бережно хранящих свои традиции и историю, живущих в согласии с собой и природой. Трудолюбивых и рациональных. Миролюбивых и независимых. Подаривших мне тепло и радость общения.
Что-то я у них принял, чему-то научился, о чем-то задумался.
Комментариев пока нет