В русском православии должна быть «добавочная стоимость», отличающая его от греческого

Признание неканонической религиозной структуры Украины (ПЦУ) рядом лидеров грекоязычных Церквей наметило линию водораздела в православном мире. Между тем это уже не первое в истории противостояние греческого и славянского православия. Свою оценку происходящим процессам в интервью «Интерфакс-Религия» дал глава Всемирного союза староверов Леонид Севастьянов.

***

Все в мире взаимозависимо, и нет ничего постоянного. Меняется человек, меняется общество, меняются религиозные общины. Старообрядчество как отдельный религиозный феномен выделилось во время смены религиозной парадигмы на Руси в XVII веке, когда сменился геополитический вектор развития страны и вместе с ним — вектор развития религиозной жизни в России. Царь озаботился присоединением Украины к России и расширением империи на юг. В это же время происходит коренная реформа военной индустрии, профессиональная армия заменяется рекрутами. Вместо мотивации денежной приходит мотивация идеологическая. Теперь появляется новая идеология — идеология освобождения православных от католиков и мусульман. Но как же можно освобождать православных, если в сознании русских их православие не соответствует русскому стандарту. Ответ находится очень быстро — оказывается, русское православие измененное и потому не соответствует греческому, а значит легче привести русское православие в соответствие с греческим. С тех пор Церковь становится греко-православной. А если Русская церковь идеологически становится в полную зависимость от греческих Церквей, то мобилизовать общество на борьбу с Османской империей для освобождения греческих братьев становится делом техники. Старообрядчество же полностью отвергло попытку религиозной манипуляции в политических целях. В старообрядческом сознании религия не является служанкой изменчивой политической конъюнктуры. Религия ценна сама по себе, она имеет свой собственный вектор развития, направленный в вечность, и заботится прежде всего об окружающих тебя ближних, а не дальних. Так появилась 300-летняя диалектика взаимоотношения между старообрядчеством, господствующей Церковью и светскими властями.

Как раз об этом я и говорю. Нет ничего постоянного, и это касается религиозной жизни не только в нашей стране, но и во всем мире, и только понимающие это и готовые к изменениям способны всегда оставаться на гребне волны. Волна прекрасна именно своей непредсказуемостью, говорю вам как любитель виндсерфинга. Посмотрите, к примеру, на историю Католической церкви. Она также постоянно готовится к любым ветрам и волнам. В 1870 году, когда войска Гарибальди и Виктора Эммануила вошли в папский Рим, казалось, что католичество обречено. Рим как символ Католической церкви пал в руки безбожников. Казалось, что основной символ потерян, а с ним и само католичество. Но папа не струсил. Заперся в папском дворце, провозгласив себя узником Ватикана на 60 лет. Представьте, 60 лет папы не могли выйти за территорию дворца и собора Святого Петра, но в итоге получили признание и создание нового символа — Ватикана. И, казалось бы, почти поверженное католичество, на взгляд захватчиков, в итоге предстало в новом и, я бы сказал, даже более привлекательном свете. Я к тому, что нельзя бояться изменений. 

Старообрядчество тому пример. Оно было и беспоповским, и поповским. И уберегло свою иерархию как от греков, так и от официальной Церкви. Одно из согласий даже восстановило свое старообрядческое патриаршество 20 лет назад. Появление Союза староверов говорит о том, что старообрядчество на самом деле развивается и открыто к новым формам в зависимости от направления ветра. В жизни Русской Православной Церкви такие новые формы также налицо — достаточно вспомнить хотя бы восстановление патриаршества.

Это изменение происходит с отступлением 300-летнего грекоцентризма. Русская Церковь на протяжении нескольких веков была встроена в несвойственную ей систему греческих патриархатов. Несвойственную, потому что она не участвовала в создании этой системы, а всегда жила в собственной православной парадигме. И не стоит эти разные системы смешивать, это приводит только к взаимной агрессии вместо взаимного уважения.

Греческая система прежде всего грекофильская, она базируется на старых византийских нормах. Русское православие всегда было самобытным, даже в ряде литургических практик. Кроме того, само понятие канонической территории мне кажется узкоимперским, то есть твоя территория в границах действия юридического права твоей империи. Но вот вопрос: в век цифровых технологий, к примеру, епископ пишет пост в «Фейсбуке» в одном городе, а читается он на другом континенте. В этом случае нарушает ли он правило канонической территории? Или когда епископ из пункта А летит в пункт Б через разные страны, нарушает ли он чьи-то канонические границы?

Новая парадигма, на мой взгляд, является старой, сохранившейся в старообрядческом сознании парадигмы «трех Римов», или трех основных христианских цивилизаций. Рим западный — латинский, Рим южный — греческий и, наверное, Рим северный — русский, или московский. Я думаю, в дальнейшем конкуренция будет происходить при помощи не границ, а параллельной конкуренции. Русское православие сможет конкурировать, создавая свои сильные символы не меньшей значимости, чем сейчас Рим, Иерусалим и Афон. Должна быть в русском православии «добавочная стоимость», отличающая его, к примеру, от греческого. Какие у нас свои универсальные символы, или мы находимся в рабской зависимости от благодатного огня? Если да, тогда нет смысла говорить о своей универсальности и особенности. Если наша основная символика является греческой, тогда, может, нужно быть просто послушными сынами? А если мы реально претендуем на то, чтобы именоваться Третьим Римом, то мы должны явить это миру. И здесь возврат к своим корням может нам только помочь. Союз староверов считает своей задачей помочь всем чадам Русской Церкви обрести свои забытые формы. Вот, к примеру, крестосложение: латинское христианство крестится пятью пальцами, греческое — тремя. Почему русское христианство считает зазорным возврат к двуперстному знамению, если это исконно русская форма? Почему нельзя заменить греческое монашеское облачение на исконно русское, тем более что оно более эстетично? Почему, заменив итальянскую иконопись на русскую, мы до сих пор не вернулись к русскому унисонному пению? Враг побеждается не на поле брани, а в нашем сердце. Не возлюбив себя, невозможно возлюбить ближнего. Агрессия — это всегда признак нелюбви к себе. Мы должны полюбить себя и залечить свои раны тогда, и только тогда мы помиримся со всем миром.

Источник: interfax-religion.ru