«Тишину шагами меря…»
В субботу 18 января, в канун праздника Богоявления, у нас в Музее было непривычно пусто. В 13.30 запланировано очередное занятие кинолектория «Культура старообрядчества». Однако к нам явно никто не спешил. Одних испугал мороз, другие — в храме, третьи, устав от январских дождей, едут на дачу обновить лыжи и санки. Но расписание есть расписание…
Зал деревянной скульптуры, где мы проводим занятия кинолектория, через маленькое окошко под потолком освещен зимним солнцем ярче, чем софитами. В зале тихо-тихо. Я расставляю стулья — они позвякивают ножками. В тишине есть что-то торжественное — нарушать ее совсем не хочется. Как окажется позднее, эта тишина уже была началом фильма. Это был такой незапланированный перформанс. Зрителей на него собралось совсем немного, но, видимо, и это было частью режиссуры.
«Поэма совершенству»
Показ фильма «Кадушка» открыл вступительным рассказом Евгений Васильевич Александров. Елена Сергеевна Данилко в его съемках не участвовала. Авторами фильма являются Евгений Александров и Леонид Филимонов.
Съемки проходили в поселке Килинск Таштагольского района Кемеровской области. Это Горный Алтай, граница с республикой Хакассией. Поселок лежит в долине реки, окруженной тайгой.
Возник поселок в начале ХХ века. Сейчас в Килинске более ста домов, есть магазин, общеобразовательная десятилетняя школа и сельский клуб. До ближайшего города — Таштагола — несколько часов езды по так называемой дороге между гор и каменных увалов. Ехать желательно на тракторе — другая техника может не пройти. Большая часть населения Килинска — староверы-беспоповцы часовенные.
Съемки в Килинске длились около двух недель. Свои впечатления от съемочного процесса Евгений Васильевич начал с такой картины: раннее утро; Килинск в густом, как молоко, тумане; только то там, то здесь звенят колокольчики… Это на пастбище идут коровы. В Килинске их держат в каждом доме примерно из такого расчета: сколько членов семьи — столько и буренок. Поэтому летом, в пору сенокоса, трудится вся семья. Это самое важное время. Не так сложно накосить сено, сколько сохранить его. Еще у каждого дома есть огород. А излишки молока ездят продавать в Таштагол. Этим килинцы и живут.
И как было сказано в аннотации к фильму — вся жизнь алтайского селения связана с лесом, дающим и кров, и питание. Каждый житель с малых лет привыкает жить в окружении природы, знает ее законы и своими руками умеет сделать всё, что необходимо для жизни.
У килинских староверов сохранился патриархальный уклад семей. Семьи многодетные, живут своим трудом. Почитание родителей и стариков в семьях необычайное. Евгений Васильевич рассказал, как беседовал с выпускником-хорошистом Килинской десятилетки. Он расспрашивал подростка о целях в жизни:
— Ну вот закончил ты школу, а дальше?
Е.В. Александров подчеркнул, что это был именно один из лучших учеников, которому было бы логично мечтать о ВУЗе, карьере в Москве, своем бизнесе… Парень ответил, что намерен отслужить в армии, вернуться в Килинск, построить дом, жениться… Значит, и его утро из года в год будет начинаться с перезвона колокольчиков в молочно-белом тумане, значит, вся его молодая семья будет каждое лето выходить на сенокос и ворошить сено, оберегая драгоценный корм от дождей.
Именно картина сенокоса стала прологом к фильму. Окраина Килинска, луг, позади стеной стоит тайга. Женщина зрелых лет и старик лет за 70 косят. Старик — это ныне покойный Фока Иванович Гребенщиков, один из самых уважаемых старожилов Килинска, начетчик. В его дом соседи и родственники сходились на молитву… Хотя назвать Фоку Ивановича стариком всё же язык не поворачивается. У Фоки Ивановича очень приятное лицо, ясный, открытый, дружелюбный взгляд.
Дальше мы видим Фоку Ивановича в его столярной мастерской. Он отвечает на вопросы этнографов, кратко рассказывает о себе, о семье. У входа в мастерскую толпятся килинские детишки, с большим интересом наблюдают за съемкой. Еще несколько минут Фока Иванович что-то рассказывает, хотя слова его время от времени тонут в стуке топора, т.к. он начитает мастерить.
А потом он замолкает. И дальше начинается самое потрясающее…На протяжении примерно 20-ти минут мы наблюдаем за тем, как Фока Иванович делает кадушку… Первые минуты кажется, что НИЧЕГО не происходит. В этот момент перестраивается восприятие, испорченное клиповой подачей информации. Как бы мы ни пытались оградиться, она повсюду, она уже давно вышла за пределы телевизоров. Мы видим бегущие строки с информацией в вагонах метро, экраны с рекламными роликами — в аптеках и продуктовых магазинах, в кофейне, реагируя на наше приближение, лайт-бокс поменяет плакат…
Обсуждая ленту, мы все признались, что заранее зная или предполагая особую стилистику фильмов ЦВА МГУ, мы, тем не менее, приложили некоторое усилие, перестраивая взгляд и весь ход мыслей с клипа на нечто иное.
«Кадушка» — это фильм, где нет явного действия, в нем нет явной смены состояний, в нем нет повествования, в нем почти нет даже устного рассказа … Что же происходит на экране в течение 20 минут? Фока Иванович молча делает кадушку. Камера фиксирует подлинную скорость и ритмику, пластику движений рук. Мы видим, что каждое движение Фоки Ивановича отточено не годами — десятилетиями работы. Делает он не суетно, но и не медленно, нет ни небрежности, ни подчеркнутого учительства, — во всем размеренность и торжественность.
Наконец глаза и мысли перестроились. Дальше мы начинаем погружаться в атмосферу живого звука. Живого — в смысле не электронного, не синтетического, а звука подлинной жизни. Вот для чего нам была устроена тишина в Музее!
Каждый инструмент: нож, топор, несколько видов рубанков, простейший сварочный аппарат, — все они издают особые звуки. У каждого свой голос, как у человека. В тишине музейного зала слышно, как шуршит свежая стружка в мастерской, где-то мычит корова, шумит ветер, у входа в столярку смеются дети, трещат горящие щепки.
Несколько несильных, но звучных, ударов кулаком, — и дно кадушки встает точно на место в паз, прорезанный на наших глазах тоже с особым звуком.
Вслед за звуками мы начинаем ощущать фактуру, вес, плотность материи: острый нож входит в дерево, как в масло; дети несут в куске брезента огромный ворох невесомых стружек. Фока Иванович многократно выглаживает кадушку снаружи и внутри рубанками и ножами разных форм и размеров. На наших глазах из кривых деревяшек рождается предмет с бархатистой поверхностью. Их хаоса рождается космос.
Процесс живого труда показан так вкусно, так близко и детально, что, кажется, нет границы между нами и Фокой Ивановичем, кажется, мы сидим в его столярке.
Е.В. Александров говорит, что не может смотреть этот фильм без восхищения: сам снимал и монтировал, многократно показывал и комментировал ленту, но каждый раз чувство восторга переполняет. «Я называю этот фильм «Поэма совершенству»», — говорит Евгений Васильевич.
Мы понимаем, что это не только совершенство данного конкретного предмета или мастера, техники, доведенной до абсолюта, — это совершенство труда, естественного, мужского, старинного. Этот труд, как молитва, — размеренный, неспешный, торжественный, ни одного лишнего взмаха рукой, ни одного лишнего слова.
«.. А кто работает понарошку – всё равно понарошку»
После просмотра фильма мы долго обсуждали ленту. Расходиться не хотелось. Как-то совсем вскользь, уже в конце беседы, Елена Сергеевна заметила, что именно «Кадушку» отобрали на крупный фестиваль визуальной антропологии в Оксфорде. Чтобы туда попасть, фильмы проходят конкурсный отбор. «Кадушка» его прошла. И это понятно. Лента, по сути, не нуждается даже в переводе тех нескольких фраз в начале, а величие молчаливого труда понятно любому.
Одна из зрительниц очень верно отметила, что в современном мире произошла виртуализация труда. На вопрос «Кем ты работаешь?», —можно услышать всё, что угодно: мерчендайзером, менеджером по маркетингу, специалистом по внутрикорпоративному пиару… Помните детский стишок Джанни Родари «Чем пахнут ремесла?»:
У каждого дела
Запах особый:
В булочной пахнет
Тестом и сдобой.
Мимо столярной
Идёшь мастерской, —
Стружкою пахнет
И свежей доской…
Я могу представить, чем пахнут руки молочницы, художника, швеи, есть особый запах даже в библиотеке, но не могу представить, чем — у промоутера.
В замечательном мультфильме «Сказка для Наташи» девочка спорит с домовёнком Кузей:
— Я не могу быть понарошку, я девочка!
— Кто не работает, тот понарошку.
— Я работаю!
— А кто понарошку работает, тот всё равно понарошку.
Мы производим «продвижение», «информирование», «рекламу», «движуху», но единицы из нас могут произвести не то что кадушку, а кринку на гончарном круге, соткать рушник на станке, расшить бисером праздничное платье, даже просто испечь хлеб. Приходится признать, что почти все мы — производители и продавцы воздуха, почти все мы — понарошку.
Чтобы не грешить тем, в чем только что упрекала других, отмечу: фильм произвел на меня и руководительницу научно-просветительного отдела Музея О.В. Никифорову такое сильное впечатление, что мы решили создать под него особую музейную программу для школьников. Мы посчитали необходимым показать и объяснить современным школьникам красоту длинного кинокадра по сравнению с клиповой сменой картинок и планов, красоту прямой перспективы в кадре по сравнению с резким неестественным перспективным сокращением, искажающим форму.
Необходимо объяснить красоту живого звука по сравнению с синтетическим электронным сигналом. Наконец, самое важное — показать красоту, величие, торжественность, даже ритуальность традиционного ручного труда. Раз решили — значит создадим. Не понарошку — честно!
Комментариев пока нет