6 апреля (24 марта ст. ст.) Церковь чтит страстотерпцев Петра и Стефана Казанских. В Казанском крае жили во все времена и до сих пор местные жители из числа татар, кряшен и булгар, которые приняли христианскую веру задолго до пришествия русских. Не в результате насильного крещения в угоду политическим или личным целям, но искренне и добровольно, из любви к Истине и ради спасения своей души. Житие Стефана и Петра открывает возможность более внимательно и объективно рассмотреть события, когда было присоединено к России Казанское ханство. Пример жизни этих святых призывает нас к миру во Христе, показывая, что представители разных народов способны всей душой принять Благую весть.
Вступление
В канун памяти мучеников Петра и Стефана Казанских много лет назад автору этого текста попала проповедь об этих святых, которая ее смутила. Там было написано, что житие страстотерпцев Стефана и Петра показывает, насколько жестокими были гонители мучеников. Предлагалась конфликтная точка зрения на отношения между русскими и татарами. Мнение о противостоянии русских христиан и поволжских мусульман на протяжении многих столетий казалось само собой разумеющимся и правдоподобным. С обеих сторон — и в Москве, и в Казани — мы встретим обиженных и настороженных людей. Насильная христианизация оставила в памяти татар-мусульман незаживающую рану. С другой стороны, русские все население Поволжья воспринимали как невежественное языческое сообщество, не слышавшее никогда проповеди о Христе.
Господь в нагорной проповеди говорил:
Блаженны миротворцы, яко тии сынове Божии нарекутся.
Не те миротворцы, кто под христианскими знаменами захватывают, подобно Византийцам, чужие земли. Но те, кто любовью и смирением, подобно апостолам, призывают к Истине народы.
Гордыня национального превосходства, равнодушие к жизни соседа и духовная слепота не позволяют сторонникам конфликтной точки зрения увидеть простой и очевидный факт. В Казанском крае жили во все времена и живут до сих пор местные жители из числа татар, кряшен и булгар, которые приняли христианскую веру задолго до пришествия русских. Не в результате насильного крещения в угоду политическим или личным целям, но искренне и добровольно, из любви к Истине и ради спасения своей души. Житие Стефана и Петра призывает нас к миру во Христе, показывая, что представители всех народов способны всей душой принять Благую весть.
С ХVI века в Русской православной церкви сформировался политизированный взгляд на жития Казанских святых. За прошедшие столетия не было предпринято попыток сопоставить и изложить подлинные, малоизвестные широкому кругу россиян факты о самоотверженном подвиге многих других, не новокрещенных, но исконных христиан Поволжья. И мученик Петр мог быть близок к их среде.
Труды святителя Гермогена
Первый вариант жития Петра и Стефана был составлен патриархом Гермогеном. Есть сведения, что святитель Гермоген был родом из донских казаков, принимал личное участие в событиях на Волге, затем служил священником в Казани при Гостинодворской церкви святителя Николы Чудотворца. В 1579 году произошло явление чудотворной Казанской иконы Божией Матери. Господь сподобил будущего патриарха принять участие в удивительных событиях. Он переносил новоявленную икону с места обретения в церковь, где служил священником. Потрясенный явлением невиданной иконы, он написал «Повесть и чюдеса Пречистыя Богородицы, честнаго и славнаго Ея явления образа, иже в Казани». В 1587 году святой был пострижен в Чудовом монастыре, затем в 1588 году стал игуменом и архимандритом казанского Спасо-Преображенского монастыря. 13 мая 1589 года Гермоген назначен первым митрополитом новоучрежденной Казанской и Астраханской митрополии. Владыка сохранял твёрдость в вопросах веры, активно занимался христианизацией татар и других народов бывшего Казанского ханства, участвовал в перенесении мощей Казанского архиепископа Германа (Садырева-Полева) из Москвы в Свияжский Успенский монастырь, а также стал свидетелем обретения мощей Гурия и Варсонофия в ходе перестройки собора в казанском Спасо-Преображенском монастыре и составил их первое краткое житие.
Митрополит Гермоген призывал новокрещенных инородцев на богослужения, поучал их и наставлял к жизни христианской. В 1593 году он написал письмо царю Федору о состоянии дел в епархии:
Новокрещенные татары постов не соблюдают, в церковь не ходят, крестов на себе не носят, отцов духовных не имеют, но тайно приникают к вере отцов. Что хуже всего, многие русские входят в дружбу с местным населением и сами отходят от веры, ведут себя не многим лучше татар.
В сложной остановке, когда жители Казани в большинстве своем «многие другие обычаи сохраняли бесстыдно и в христианстве не навыкали», владыка стремился обратить внимание паствы на примеры богоугодной жизни местных христиан, взятые из недавнего прошлого Казанского края. Святитель собирал сведения, читал записи о событиях, происходивших до него в Казани, опрашивал достоверных лиц о мучениках, воинах и подвижниках православной веры.
.jpg)
Митрополит Гермоген писал патриарху Иову, что в Казани доселе не совершается особого поминовения православных воевод и воинов, умерших на поле брани под Казанью и в пределах Казанских, «на костях которых встала христианская и русская Казань», и просил установить для их поминовения определенный день, чтобы по всей Казанской митрополии петь по них панихиды и служить обедни. Одновременно он сообщил о трех мучениках, пострадавших в Казани за веру Христову, из которых один был русский, по имени Иоанн, плененный татарами, а двое других, Стефан и Пётр, новообращенные татары. Святитель просил разрешения вписать их в синодик, читавшийся в Неделю Православия, и петь им вечную память. В ответ Патриарх прислал указ, который предписывал «по всем православным воинам, убитым под Казанью и в пределах казанских, совершать в Казани и по всей Казанской митрополии панихиду в субботний день после Покрова Пресвятой Богородицы и вписать их в большой синодик, читаемый в Неделю Православия». Повелевалось вписать в тот же синодик и трех мучеников казанских, а день их памяти поручалось определить святителю Гермогену.
Житие святителей Петра и Стефана
Святого Стефана выделял возраст, в котором он принял православие, став христианином уже в старости, когда человек имеет сложившееся мировоззрение и не склонен к перемене веры. Жизнеописание святого мученика Стефана очень яркое и понятное. В житиях русских святых мы находим немало подобных примеров, когда язычники-инородцы неожиданно, по наитию свыше, принимали решение креститься. Страдавший расслаблением ног в течение 20 лет, Стефан уверовал, получил исцеление, и был крещен протоиереем Тимофеем, который доставил из Москвы в Казань послание святителя Макария, митрополита Московского, войску царя Иоанна Грозного.
В житии Петра не объяснено, почему он принял крещение. Он тайно оставил родительский дом и поселился у русских бояр при ханском дворе Шах-Али, где жило 300 человек касимовских татар и 200 русских стрельцов. Общаясь с русскими и крещеными татарами, Петр поверил во Христа и принял крещение. После отречения хана от престола его воины уехали на Свияжск. В Казани вспыхнуло восстание.
В житии Петра, написанном Гермогеном, события совпадают с современными исследованиями историков. В книге «Очерки истории Казанского ханства» М. Г. Худякова более подробно описано, что происходило в Казани в те дни, когда был убит Святой Петр.
«В феврале 1552 г. в Казань прибыл русский посол — сам А. Ф. Адашев, с целью низложить хана с престола. Адашев предложил хану впустить в город русского наместника и сдать ему крепость. Шах-Али дал согласие на отречение от престола. 6 марта он вывел русский гарнизон из Казани и вместе с ним уехал в Свияжск. В тот же день в Казани была опубликована царская грамота о том, что 1) «по казанских князей челобитью» государь низвел хана с престола и дал им своего наместника, 2) наместником назначен свияжский воевода князь Семен Иванович Микулинский, 3) все казанские «лутчие люди» должны явиться в Свияжск и принести присягу наместнику. Объявление акта о присоединении Казанского ханства к России было встречено в столице с видимым спокойствием. 9 марта утром наместник выехал из Свияжска в Казань… Когда наместник приехал на Бежбалду (деревня, расположенная на месте Адмиралтейской слободы), трое из сопровождавших его казанцев — князь Ислам, князь Кебек и мурза Алике Нарыков — попросили у него разрешение ехать вперед. Разрешение было дано, и они уехали в город.
В тот день, когда казанцам предстояло расстаться навеки со своей независимостью, среди них царило, несомненно, крайне тяжелое, подавленное настроение. И в этот самый момент нашлись безумные смельчаки, которые ощутили в себе достаточно силы, чтобы бросить в народ горячий призыв к спасению, и народ мгновенно воспламенился, увидев неожиданный выход из безнадежного положения. Переворот был произведен с поразительным хладнокровием. С суровой решимостью три смельчака испросили позволения ехать вперед, ничем не возбудили подозрения, доскакали до города и в течение нескольких минут, пока иностранный наместник приближался по двухверстной равнине, лежавшей между городом и Бежбалдой, они успели захлопнуть ворота, ворваться в город, возбудить народ, и никто не догадался арестовать этих безумцев.
Герои переворота были обязаны своей удачей многим причинам — своей решимости и искренности порыва, самонадеянности русских и их растерянности, но больше всего, конечно, тому, что они угадали народное настроение и сумели воспламенить упавших духом казанцев. Тот момент, когда сердца дрогнули и вспыхнули любовью к отчизне, воля же была достаточно крепкою, чтобы сдержать громадный порыв и чтобы в иностранного наместника, стоявшего перед воротами, не было сделано ни единого выстрела, — поистине является одним из величайших моментов казанской истории.
После бескровной победы над русскими и удаления нареченного наместника от Казани, русские стрельцы и другие лица, оказавшиеся в городе в момент переворота — «Пунков с товарищи», всего 180 человек, были убиты» .
В момент отчаянного наивысшего национального патриотизма в Казани, по всей видимости, сродни предательству казался тот факт, что кто-либо из местных жителей мог принять «веру врагов». Родные пытались склонить Петра к отречению от христианства. Они называли его прежним мусульманским именем, но на все уговоры святой Петр твердо отвечал: «Во святом крещении дано мне имя Петр, а не то, каким вы меня называете». Видя, что он остается непоколебим в вере, семья выдала его на истязания, во время которых он до самой смерти не переставал исповедывать имя Христа, говоря: «Христианин есмь».
При канонизации память страстотерпцев Петра и Стефана была установлена в один день — 24 марта/6 апреля.
У всех, кто прочитает их житие, складывается мнение, что среди казанских мусульман только два человека открыто исповедовали Христа. Но в реальности они не были единственными жителями Казани, кто принял крещение добровольно.
Покажется невероятным, но личная гвардия легендарной татарской царицы Сююмбике тоже состояла из… христиан!
Гвардейцы Сююмбике
Многие жители и гости татарской столицы слышали легенду, напоминающую греческий миф о Елене и Троянской войне. «Иван Грозный, прослышав о сказочной красоте царицы Сююмбике, прислал в Казань своих сватов. Гордая красавица отказала русскому царю. Тогда разгневанный Иван Грозный пришёл к стенам города с огромным войском, осадил город и сказал, что если Сююмбике не согласится выйти за него замуж, то он сотрёт Казань с лица земли. Чтобы спасти жителей Казани, Сююмбике была вынуждена согласиться выйти замуж, но попросила необычный свадебный подарок — самую высокую башню, которую русский царь должен построить за семь дней.
Началось спешное строительство. В первый день положили первый ярус, во второй день — второй, в третий — третий… К исходу седьмого дня башня была готова. И начался свадебный пир. Гости пировали, а казанцы грустили. Они понимали, что больше не увидят Сююмбике — добрую госпожу. Во время пира Сююмбике поднялась на самый верхний ярус башни, чтобы в последний раз посмотреть на Казань, Но, глядя на родной город, поняла, что не сможет покинуть его навсегда. Расплакалась и бросилась вниз головой. Так она погибла, не желая попасть в руки ненавистного царя. В память о своей славной дочери татарский народ назвал башню ее именем».
Реальные события были совсем иными. Иван Грозный был юн и вовсе не собирался жениться на царице казанского ханства. Сююмбике не защищала город, не кидалась с башни, а лишилась своего царства за год до взятия русским царем Казани. Татарская царица не погибла, но переехала в Касимов, вышла выгодно замуж и положила начало знаменитому дворянскому роду… русских князей Юсуповых. Сююмбике иногда называют шестилучевой звездой в княжеском гербе Юсуповых.
Сююмбике умерла в 1557 году. Неизвестная ее могила находится где-то в Касимове. Князь Николай Борисович Юсупов, заметная фигура в отечественной истории, писал: «Алый шиповник с млечной черемухой осыпают забытую гробницу цветами!»
Снимая телепрограмму в Азнакаевском районе РТ, я услышала от местных жителей легенды, что прекрасная Сююмбике была родом именно из этих мест — Юрмийской волости, как назывался некогда район. Отец ее, Юсуф, был бием, правителем Ногайской орды. Он считал политически важным делом породниться с представителями разных улусов, оставшихся после развала Золотой орды. Царь Крымский, Астраханский, Казанский и Сибирский нашли своих жен в лице четырех дочерей Юсуфа.
Многие правители искали себе невест среди ногайских красавиц. Они славились не только как отличные наездницы и надежные хранительницы домашних очагов, но и как самые очаровательные кандидатуры для заключения династических браков. И премудростью отличались, и свежестью лица, и ясностью взора. Слава степных красавиц подтверждается фотографиями современных кряшенок-нагайбачек и портретами представительниц рода Юсупова — признанных красавиц в русской дворянской среде.
Малики, принцессы ногайских биев, обрели свой новый дом в Казанском ханстве, в Крыму, Астрахани, на Кавказе, в Букеевской орде, Хорезме, в Османской империи, Литве, в Киевской и Московской Руси. Для сопровождения высокопоставленных степных красавиц — невест приходилось снаряжать целый почетный конвой из числа молодых представителей рода. Джигитов-ногеров называли по-разному: черными клобуками, эшкетинами, бигерами, эчкенами, казаками, черкасами и т. д. В Казани они были известны как «эчкенекелэр», т. е. казаки внутренней службы, или гвардейцы. Ногаев пограничной службы чаще всего называли просто казаками, или нократами.
В старину среди поволжских народов был обычай иметь таких «дружков» из числа родственников. В зажиточных кругах традиции держались дольше, в аристократической среде соблюдались вплоть до падения Казанского ханства, а в среде кряшен сохранились и до наших дней.
Одна из таинственных малочисленных народностей Республики Татарстан, которые причисляют себя к кряшенам, — нагайбаки, из уст в уста передают легенду, что название свое они ведут от ногайских беков — 600 молодых воинов княжеского рода, которые были личной охраной Сююмбике и сопровождали ее в свадебной поездке от Малых Булгарских гор до Казани. Они служили ей верно, пока она не покинула Казань. Затем они переехали на Арскую заставу и несли службу с другими воинами-казаками из военных дружин местных князей. Исследователи считают, что ногайские беки-князья исповедовали христианство с древнейших времен, но не православие, как русские, а несторианство, широко распространенное в Азии.
Исследуя родословные — шеджере нагайбаков, известный Казанский археограф Марсель Ахметзянов (о нем мы уже писали) обнаружил, что «в деревне Урсаево ныне Азнакаевского района (Юрмийской волости) Татарстана ислам не имел крепких позиций даже и в первой половине XIX в. В документах, составленных до взятия Казани Иваном Грозным, очень часто встречаются татарские-ногайские князья и служилые люди с русскими именами. Например, Матвей и Иван Деветьяровы (1548 г.), Андрей Черкизов (Старков) (1377 г.), Василий Кугушев (1528 г.) и т. д. В писцовых книгах московских уездов (1577-1578 гг.), где татары перечисляются как старые поселенцы и очень часты ссылки на владения их отцов и дедов, называются такие характерные имена и фамилии: Тимофей Кадышев, Елизар Онсупов, Ештерек Жюков, Отоктар Темирязев, Байкрым Матвеев, Петр Кулчюрин, Григорий Монуков, Андрей Розгильдеев и др. (см.: Писцовые книги XVI в. Отд. 1. — СПб, 1872, с. 337-730). Указывается также, что в татарских деревнях, где жили эти люди, имелись православные храмы. Несмотря на то, что ислам насаждался со времен хана Узбека (1312–1341), жители некоторых регионов Татарстана по-настоящему познакомились с исламом только во второй половине XVIII века». (М. Ахметзянов)
Историк нагайбаков, житель села Фершампенуаз Александр Григорьевич Тептеев, утверждает, что тюркский язык был международным языком средневековой Азии. Какой была речь нагайбаков изначально — неизвестно. Они явились своего рода гуманитарным мостом между славянами и тюрками. У нагайбаков при развитом пашенном земледелии животноводческий сегмент был больше, чем у русских. Поэтому они отдавали свои стада казахам на выпас и вступали с ними в экономические отношения. И в то же время с русскими поддерживали отношения, выезжали с ними на военные сборы, принимали участие в боевых действиях.
С. Рыбаков про них писал: «Нагайбаки проникнуты духом казачества, они ловки, ухватливы, смелы в речах и действиях, держат себя молодцевато и независимо; военный образ жизни, гимнастика, значительная жизнь на лоне природы образовали в них рослое, энергичное и работающее племя…»
Отец знаменитого генералиссимуса России Александра Васильевича Суворова, Василий Иванович, был первым атаманом нагайбакского казачьего войска. Ногайцы также были и в последнем составе Собственного Его Величества Государя Императора конвоя.
Будучи людьми казачьего военного сословия, ревнителями христианской веры, нагайбаки с древних времен и до наших дней не допускали родственных связей с иноверцами. Ощущали себя казаками, к русским относились как к равным, потому что русские — это тоже казаки. Но русские, в свою очередь, нагайбаков ставили на ступень ниже себя — хоть и казаки, но не русские и не славяне. Вот это взаимное выталкивание и сохранило нагайбакскую идентичность.
Некоторые ученые называют нагайбаков потомками арских татар. Сохранились свидетельства, что потомки Юсуфа требовали Арские земли и Горную сторону как свои исконные территории в окрестностях Казани.
В народе жива легенда, что после захвата монголами Биляра представители правящей верхушки булгарского народа разделились на две части и образовали два тайных национальных центра: один в Малых Булгарских горах Юрмийской волости, на территории бывшей Ногайской орды. Другое место — недалеко от Арска, в поселке Высокая гора, где находится музейно-природный заповедник Иске Казан, что созвучно русскому «Исконная Казань».
Башкирский историк Юлдаш Юзеев в своих исследованиях называет юрмийцев, живших в районах расселения нагайбаков, родственными племенами с баранджарами, представителями народа барач, которые вели свою родословную от строителей Биляра. Были крещены еще на Кавказе до VI века.
Очевидно, что приезд красавицы Сююмбике с ногай-беками в Казань с востока, и участие арских князей в судьбах Казани имели для местных народов особый смысл, как воссоединение двух ветвей булгарского народа, находившихся в изгнании, ради восстановления булгарской государственности.
При внимательном прочтении хроники военных действий при взятии Казани хорошо заметно, что кроме двух противоборствующих и всем известных сторон, татар мусульман и русских христиан, была еще и третья сторона — булгары-казаки христиане, чья история гибели исполнена трагизма.
Основное население Казанского ханства составляли потомки древнего оседлого народа, задолго до возникновения Казанского ханства создавшего в Среднем Поволжье свое государство. Ведь не были же русские истреблены в результате монгольского ига, но только ждали, когда закончится власть захватчиков. Точно так же и жители Волжской Булгарии надеялись получить независимость от разного рода чужаков. Но не дождались… никогда.
За Казанский трон после отъезда Сююмбике началась поистине кровавая схватка, которая закончилась победой московской дипломатии и политики.
Падение Казани
В книге «Очерки истории Казанского ханства» известный советский археолог, исследователь истории и культуры народов Поволжья Михаил Георгиевич Худяков писал:
«Корни завоевательных замыслов против Казани таились в сфере религиозного фанатизма, чаще всего приводящего к национальной и расовой ненависти. Для духовенства казанцы были теми же «безбожными», «погаными» татарами, которые наложили на русских татарское иго. Первый открытый намек на завоевательную политику послышался из уст главы русского духовенства митрополита Даниила, который в 1523 году предначертал путь дальнейшей политики, сказав, что «великий князь всю землю казанскую возьмет».
Митрополит Макарий, фактически стоявший во главе русского государства с 1547 г., являлся одним из замечательных людей своего времени. Глубоко образованный, великий знаток литературы, отличный писатель, он был также выдающимся государственным деятелем, политиком и мыслителем. Он созывал всероссийские церковные соборы и участвовал в канонизации русских святых, собрал «Четьи Минеи» и развивал идею «Москва — третий Рим», провозгласив Ивана IV царем и назвав великим долгом на совести молодого царя начало крестового похода против неверных. На протяжении нескольких десятилетий шли войны между Казанью и Москвой. Из 13 войн в 7 случаях инициатива войны исходила от русских (1467, 1478, 1487, 1530, 1545, 1549, 1550 г.) и в 6 случаях — со стороны казанцев (1439, 1445, 1505, 1521, 1523 и 1536 г.). Последнее решающее наступление русских произошло в 1552 году.
Эта была пятая по счету осада столицы Казанского ханства. Русские готовились к долгой осаде и были намерены даже зимовать под Казанью. Осада была подкреплена тщательным оборудованием военной базы в Свияжске, где были устроены громадные склады продовольствия и снаряжения; без этой базы осада была бы немыслима. Русские двинули в дело огромную армию и многочисленную артиллерию и создали значительный перевес над казанцами: количество осаждавших, 150 тысяч человек, почти в 5 раз превосходило число защитников — 33 тысячи человек, из которых 30 тысяч было казанцев и 3 тысячи ногайцев союзников. Войско было напутствовано митрополитом Макарием, который трактовал эту завоевательную войну как святое, Божие дело, направленное к обращению «безбожных» и «поганых» мусульман в христианство и к освобождению пленников из неволи; воинов же, павших в этом священном походе, как мучеников за веру.
Казанцы были полны непреклонной решимости отстаивать свою независимость до конца. Все предложения сдать город врагам были отвергнуты, и правительство без колебаний шло к смерти или к победе».
Очевидец писал: «Много нас ко штурму поидоша, а мало под стены градныя приидоша: некоторые возвращающесь, множество лежаще и творящеся (притворяясь) побиты и ранены. Как только русские ворвались в город, начался тотчас же грабеж — «многие слабые емлют сокровища казанские»»…
«А войско наше, яже было отстало вне града, яко увидело, иже мы уже во граде, а татаровя с стен побегоша, во град ринулось: и лежащие, глаголемые ранены, воскочиша и творящиеся мертвые воскресоша. И со всех стран не токмо те, но и со станов, и кашевары, и яже были у конех оставлены, и друзие, яже с куплею приехаша, все сбегошася во град, не ратного ради дела, но на корысть многую: бо то место воистину полно было дражайших корыстей, златом и сребром и камением драгоценным, и собольими кипело и другими великими богатствы».
В городе была произведена страшная резня, так как русское командование распорядилось произвести поголовное избиение всех мужчин: «В полон имати жен и дети малые, а ратных избивати всех». Все мужское население громадного города было истреблено. Из мужчин был оставлен в живых лишь один хан Ядыгар, будущий Симеон Бекбулатович.
Закончилась власть монгольских ханов Чингизидов на булгарской земле. Пала столица, где они восседали, и поднялась со всех селений невиданная волна народного патриотического движения. Собралось ополчение, которое укрепило засеку на Высокой горе, в Исконной Казани: «Пришли на них арские люди и луговые». Горная сторона Волги была также охвачена восстанием против русских; здесь действовали отряды под предводительством Зейзейта и богатыря Сары, пришедшие с луговой стороны. Во главе народного восстания стал Мамыш-Берды — сотный глава луговой стороны. Собрав отряд в несколько тысяч, он выступил на Волге выше Казани и прервал сообщение между Свияжском и Васильсурском. Мамыш-Берды избрал центральным местом своего пребывания Чалымскую крепость, построенную на правом берегу р. Волги, на высокой Сундырской горе (близ с. Малого Сундыря, в 15 верстах ниже г. Козмодемьянска).
Именно этот герой Мамыш-Берды решил восстановить разрушенную государственную организацию и возобновить власть булгарских эмиров — законных правителей данной земли. Казанцы выбрали на престол брата царицы Сююмбике — мурзу Али-Акрама. Князь Юсуф Ногайский для поддержки своего сына Али собрал громадное войско для того, чтобы осенью 1553 года вступить в пределы России. К союзу казанцев и ногайцев примкнуло также Астраханское ханство, правительство которого обещало дать ногайцам суда для переправы чрез Волгу и выставить отряд в 500 человек. Но случилось страшное предательство. Мурза Измаил, младший брат правителя ногайского государства Юсуфа, заявил о своем союзе с Россией и отказался выступить против русских, угрожая войной самому старшему брату.
В сентябре 1553 года русское правительство двинуло против казанцев целую армию под начальством прежних воевод — князей С. И. Микулинского, И. В. Шереметева и др. Русские отряды беспощадно опустошали страну, шли от селения к селению, уничтожая все на пути, сжигая деревни, отбирая скот, уводя всех жителей в плен. Война приняла характер какой-то чудовищной бойни, в которой обе стороны были крайне ожесточены: местные жители упорно отстаивали свою независимость; русские шаг за шагом продвигались вперед, предавая все огню и мечу.
Мамыш-Берды с двухтысячным войском повел наступление, но русские под начальством П. В. Морозова открыли военные действия против г. Чалыма. Неприступная крепость была взята, как и Казань, при помощи взрыва подкопов. После падения Чалыма перевес окончательно перешел на сторону русских, и борьба за независимость становилась уже безнадежною. Инородцы, в особенности чуваши, стали переходить на сторону русских. Хан Али был убит. Чуваши хитростью захватили Мамыш-Берды и выдали его русским. Вождь борьбы за независимость был отправлен в Москву и казнен.
В мае 1556 года русские разбили последних повстанцев в Арской земле. П. В. Морозов снова «опустошил все Арские места, побил многих людей, пленных вывел безсчисленное множество». Арская и Прикамская сторона «опустошены были в конец». После гибели Мамыш-Берды вождем повстанцев стал богатырь Ахмед. Он повел наступление на горную сторону, но потерпел поражение, был взят в плен и казнен. Силы казанцев были окончательно истощены. Народ, доведенный до отчаяния, отказался от продолжения бесплодной борьбы, и в 1557 году край был окончательно присоединен к русскому государству.
Митрополит Макарий в торжественной речи при возвращении Ивана IV из Казанского похода сравнил его подвиг не только с победами Дмитрия Донского и Александра Невского, но также с деятельностью великого князя Владимира, «просветившего русскую землю святым крещением».
Убитые нагайбаки-христиане, пришедшие с Сююмбике с малых Булгарских гор, окропили родную землю предков кровью. Другие представители крещенных племен Ногайского таинственного государства, забытой прародины Донских казаков, примкнули к небесному воинству архистратига Михаила. Никому не известные благородные мученики-патриоты. Если с той и другой стороны в этой битве были христиане, то почему никто не включил и крещенных инородцев в поминовение? В Небесных чертогах, вместе со святым Петром и Стефаном, они молятся о нас.
В «золотой клетке» Касимовского ханского дворца оплакивала царица Сююмбике смерть родного брата Али — единственного из правителей Казани, кто не был Чингизидом монгольской крови. Сердце ее разрывалось от страданий, когда любимого отца, великого ногайского бия Юсуфа, после предательства родного брата Исмаила, убили в сражении. Юсуф был потомком легендарного героя Поволжских народов — Едигея. Основатель рода князей Юсуповых называл Ивана Грозного «другом» и «братом». Да и внешностью он был похож на русских и других славян. Но Иван Грозный «не оправдал надежды» Юсуфа. Русским не выгодно было отдавать Казань булгарам, Иван грозный присоединил Казанское ханство к Российскому государству и «вздохнул с облегчением», как пишут историки, что «Бог сотворил свой праведный суд — русским показал свое милосердие, а казанцам отмстил за кровь христианскую».
Участник войны 1552 г. князь А. М. Курбский в следующих восторженных выражениях описывал богатство и благосостояние Казанского ханства: «В земле той поля великие и зело преизобильные и гобзующие на всякие плоды; тако же и дворы княжат их и вельможей зело прекрасны и воистину удивления достойни, и села часты; хлебов же всяких такое там множество, воистину вере ко исповеданию неподобно: аки бы на подобие множества звезд небесных; тако же и скотов различных стад бесчисленные множества и корыстей драгоценных, наипаче от различных зверей, в той земле бывающих: бо тамо родятся куны дорогие и белки и прочие зверие ко одеждам и ко ядению потребные; а мало за тем далей соболей множество, такожде и медов: не вем, где бы солнцем больше было».
Завоевательные походы 1553–1554 и 1556 годов нанесли страшное опустошение краю. Десятки, быть может, сотни селений были превращены в развалины, запасы хлеба испепелены, скот разогнан, имущество разграблено, жители истреблены.
Г. Перетяткович говорит: «В XVI столетии в писцовых книгах Казанского и Свияжского уездов (1565–1567 г. г.) встречаем огромное число пустошей, свидетельствующих наглядно о том, что этот край до войн, происходивших в нем при завоевании Казани и во время восстаний здешнего населения против Москвы, не был беден людьми».
Как пишет С. М. Соловьев, «архиепископ ехал в завоеванное, неверное царство распространять там христианство… Этот духовный поход… соответствовал отправлению греческого духовенства из Византии и Корсуня для просвещения Руси христианством при Владимире; он был завершением покорения Казани»… Да. Есть аналогии с Византией. Она на протяжении многих лет на Дунае также вела войны с болгарами-христианами.
«Русские начали прочно устраиваться в завоеванном крае. В столице Казанского ханства новые власти применили крайне жестокую меру: опасаясь покушений, они категорически запретили казанцам жить и даже входить внутрь города, обнесенного крепостною стеною. Всем уцелевшим жителям города было приказано выселиться за пределы городской черты, и для поселения им было отведено место за р. Булаком, в так называемой Кураишевой слободе (ныне Старо-Татарская слобода). Не все дома разрешено было разобрать и перенести из города на новое место – владельцам лучших домов, занятых русскими учреждениями, чиновниками и солдатами, было запрещено ломать дома и перевозить за Булак». (М.Г. Худяков)
Через 25 лет в городе поселился русский воин, стрелец Данила Онучин. А далее произошло чудесное событие. В очередном пожаре сгорели дома поселенцев. И дочь стрельца Онучина, Матрона, увидела сон. Явилась ей Богородица и сказала: «На месте сгоревшего дома, в земле – найдете икону»…
«Царь Иван Грозный и дети его дивишися зело, яко таковые иконы начертанием нигде не видеша».
Комментариев пока нет