Степаниде Синифоновне Артаевой 87 лет. Всю жизнь она живет в деревне Малая Сырмеж. Ее предков, староверов, сюда переселили из России в начале XIX века. Когда точно и откуда — не знает, никто не рассказывал. Зато сохранилось предание о том, как ее дед в начале XX века случайно разбогател. И документ есть необычный — план земель и лесных угодий на шелковом холсте, заверенный нотариально. Загадочна и история этого богатства, которое, впрочем, счастья его наследникам не принесло. Корреспондент портала mlyn.by побывал в деревне Малая Сырмеж.
Редкие имена староверские
Большая часть жителей Малой Сырмежи, процентов 70, католики. Остальные — православные. Есть и старообрядцы. Когда-то было больше: в лесу по дороге на Нарочь и Кобыльники — целое кладбище староверское. Там похоронены родные Степаниды Синифоновны. А сама она, пожалуй, уже единственный здесь яркий представитель и хранитель веры предков, той культуры и традиций.
Мы были уверены, что хозяйка ждет нас дома, но он встретил нас тишиной. Вышли во двор, покричали. В ответ — бодрый голос из парника, а затем и баба Степанида появилась: небольшого роста, худенькая и подвижная. Смущенно улыбаясь, пригласила в дом.
Разговор начали с редких имен староверских. В свое время, видя, как сложно окружающим правильно произносить «Синифоновна», Степанида стала представляться Романовной. Не помогло: многие с недоумением спрашивали, почему родной брат Синифонович, а она Романовна?
В семье было семеро детей. Старший Дмитрий, потом Марк, Евлан и Ивоний (Иов), но звали обоих Иванами (два Ивана в семье — в традиции староверов). И сестры — Анна и Мария. Степанида — старшая из сестер.
Положив на стол натруженные руки, она рассказывает о семье, о вере предков. Календарь праздников у них совпадает с православным, и вообще, считает, существенных отличий нет.
— У нас, например, двоеперстие, и при крещении младенцев обязательно полностью окунают в воду холодную… Кто в полном погружении крещеный, тот крепче, — рассуждает Степанида Синифоновна. — Вот мы бедно жили, есть было нечего, но здоровые были. Я ж несносимая была! А как работала! И пахала, и косила, и крыши крыла. И на торфе, и в лесу. И не чувствовала, что мне тяжело. И жизнерадостная была, всегда пела…
А поводов для радости было немного. Начиная с детства. Мама умерла, когда Степаниде 13 исполнилось, младшему брату Ивонию — 2,5.
— Какая из меня хозяйка! Подсказать некому. Картошку в чугуны, воды — и тащу в печь, надрываюсь. Нет чтобы пустой на припечек поставить, а потом насыпать!
Готовить училась и младшему брату маму заменила. Вспоминая то время, она начинает стучать от волнения по столу рукой и не сдерживает слез: до сих пор, говорит, не могу смириться и забыть, как тяжело пришлось!.. Тетки, мамины сестры, были «совсем не жалостливые» — после похорон ни разу не приехали, не говоря уже о том, чтобы помочь, хотя бы на какое-то время малыша взять к себе. С тех лет и училась рассчитывать на свои силы. А с песней не так страшно было жить. И еще — с молитвой.
В тюрьму по доброй воле
Ее дед Василий в начале XX века служил в деревне лесником. Говорили, что был знахарем. Правда это или слухи — не знает. Но то, что был неглупым, это точно. Степанида Синифоновна показывает план на землю, нанесенный на шелковую материю. Это подробная карта земельных и лесных угодий. Их получил дед за то, что согласился сесть в тюрьму. В лесу полиция нашла то ли запрещенную литературу, то ли оружие — точно уже никто не знает. Подозрение пало на местного помещика. Ему грозило заключение, вот он и предложил деду взять вину на себя. Василий согласился за хороший участок земли. Помещик оформил на него купчую в Вильно. Дед взял на себя лесные «находки». Его арестовали. Но сидел недолго — амнистия случилась. Так Артаевы неожиданно стали богатыми людьми.
Этому документу 117 лет. На нем обозначены сенокосы, лес, земли, которые получил дед Василий. И надпись:
План на участок земли деревня Сырмеж, имение Кобыльники владения помещика Николая Аркадьевича Машковцева. От проданного крестьянину-старообрядцу Василию Федотову Артемьеву-Артаеву Виленской губернии Светцанского уезда Кобыльницкой волости. Составлен в 1901 г.
— Лес был дорогой, каждое дерево берегли. За сухую сосенку — если кто срежет — в суд подавали, разбирались неподобно как! — поясняет Степанида Синифоновна. — Папа жалел лес продавать, если только деньги были нужны, тогда поедет, два куба срежет. Сыновья росли, надо было женить, хаты строить. Папка был хозяйственный, работящий. Когда Советы пришли, все у нас забрали. Колхоз лес не жалел, вырубали сколько хотели…
Богатство нетленное
Неожиданно получили и также внезапно потеряли наследство Артаевы. Только шлейф остался — злорадство завистников и клеймо новой власти: «кулаки». Все богатство — семеро детей, лавка, стол и полати для сна. Ютились все в одной комнате. Вторую занимала учительница местной школы.
— Я любила учиться, способная была к математике, и немецкий немного знала, при немцах выучила. Но только 4 класса закончила, — вспоминает баба Степанида. — Всю жизнь приходилось много и тяжело работать и считать копеечки!..
Сегодня в большом доме живет одна. Дети, внуки — в городе. Мужа уже нет. Братьев и сестер тоже.
— Всех выпасаживала (замуж отдавала, женила. — Авт.), в армию провожала и… в последний путь. Три года назад в Калининград летала, на похороны Ивония, он моряком был. Я ж его растила, он мне как сын, еле долетела, думала, сама помру, — говорит с грустью Степанида Синифоновна. И приглашает в переднюю комнату смотреть фотографии. — Это наш Марк, он сельскохозяйственный институт окончил и партийную школу. Потом разуверился, ушел из партии. Работал начальником цеха на заводе в Ростове. А это старший брат Дима, работал в Свири, 20 лет был начальником отделения связи. Способный был, технику сам научился ремонтировать. И пел в церкви. Когда батюшки не стало — читал службу…
Дом с мезонином, почти как у Чехова. Когда-то и балкончик был. Здесь жила семья мельника Портаса, родственника Степаниды. Их дети играли на разных инструментах, целый семейный ансамбль. Летними вечерами с балкона на всю округу музыка звучала, во дворе танцевала молодежь. Когда здесь установилась советская власть, уже взрослые к тому времени дети мельника уехали за границу. Сегодня местные обходят дом стороной: очень он ветхий, того и гляди рухнет.
Старообрядческой церкви в Малой Сырмежи никогда не было, всегда в Свирь ездили, где тоже староверы живут. Сегодня редко там бывает, дома молится. В углу — киот со староверскими литыми иконами, на диване — Псалтырь. Просим Степаниду Синифоновну почитать вслух. Польщенная такой просьбой, она вначале волнуется, запинается. Потом голос начинает звучать спокойнее, увереннее. И сильнее. И сама эта маленькая женщина, и ее голос наполняются силой, которую дает ей вера в Бога, в высшую справедливость. Она соединяется с той силой, которой питает ее отчий дом, ее род. Это то наследие, которое помогло преодолеть Степаниде Синифоновне все житейские тяготы и которое никто и никогда у нее не экспроприирует.
————————
Автор: Анна Маслякова
Фото: Светлана Курейчик
Источник: mlyn.by
И тут песня… Отправьте уже к ним просветительскую миссию новых городских сум.. староверов. Чтобы еще 200 лет этот род не прожил в тяжком грехе песнопения.
А от чего же песнопение ТЯЖКИЙ грех? Я вот всю жизнь думал, что главное это содержание песни и ее уместность. Музыка, песни в пост, в святом месте, в присутствии человека в монашеском чине — грех. Но при соблюдении всего этого, хорошая песня на вес золота, особенно в нынешнюю современность, когда громыхания из динамиков повсюду, а петь толком могут лишь единицы. А уж, если брать Русь в древности, то тогда люди несравнимо больше пели в сравнении с любым современным отчаянным гулякой, а на счет качества, тем более.