Размышления о молитве «Отче наш»

От редакции: В православной среде есть немало мнений и высказываний, касающихся текста и смысла самой известной молитвы «Отче наш». Публикуем размышление нашего постоянного читателя и активного комментатора Сергея Крестьянского. По его мнению, если считать, что сегодняшняя пандемия — это НАПАСТЬ, а не искушение, то принявшие авторскую «точку зрения» в «Отче наш» будут молить и о миновании чаши сея… Также напоминаем, что мнение авторов сайта может не совпадать с мнением редакции.

***

«Я всегда, с молодых лет переводил не слова, а мысли».

 Блаженный Иероним Стридонский

Очевидно, всякий читатель молитвы «Отче наш» в Евангелии от Матфея «споткнулся» на «… не введи нас в напасть…», ведь в храме глаголют по-иному: «не введи нас в искушение». Внимательный читатель вернется к предшествующему повествованию Апостола (зач. 7) «… искуситися от дiавола и приступль к нему искуситель…» и смутится. Однако при обращении к священникам он может услышать, что при составлении текста молитвы были учтены оба евангелиста, передавшие каждый по-своему и по-разному слова этой молитвы, или иное рассуждение.

Но в моей крестьянской головушке никак не укладывается, что возможно обращаться к Небу с просьбой не вводить во искушение, и я решил самостоятельно разобраться в вопросе положения в нашей молитве такого словосочетания. Первой открыл Острожскую Библию — там все ра́вно Четвероевангелию[1]. И напасть у Матфея, и искушение у Луки, и мольба избавить «от лукаваго». Однако впервые замечаю, что у Луки просьба «оставить нам грехи наша», у Матфея — «долги наша». Впрочем, «долги» Богу — синоним «грехам». Далее (благо, в деревне есть интернет и большое число древних рукописей оцифровано) обращаюсь к более древним рукописям X-XI вв. — Зографскому и Мариинскому Евангелиям, писанным еще глаголицей. И начинаю открывать для себя, что у Луки записано после «грехи» и «искушение» — «но избави ны от ⱀⰵⱂⱃⰻⱑⰸⱀⰻ (нэприязни)». Также и у Матфея «дългы», «напасть» — «отънэприязни», и известное «якотвоээстьцарствиэ…».

Пытаясь подойти как можно ближе к первоисточнику, вывожу на монитор один из древнейших списков Нового Завета — Codex Sinaiticus VI века, сохранивший полное изложение Евангелия на древнем греческом. Уходя от штампов, пытаюсь самостоятельно дать перевод части молитвы PATER HMWN (рис.1).

В Евангелии от Матфея также находим «долги»: ОФIЛНМАТА, «не введи нас в ПIРАСМО» и «отведи нас от ПОNHPOY». Но вовсе нет завершения «якотвоээстьцарствиэ …», что подтверждает суждение, что это позднее дополнение. Обращаемся к повествованию Луки: просим «оставить нам АМАРТIAC» — ошибки, грехи и также не ввести в ПIРАСМО. Точка, текст молитвы завершен! (То же и у блаженного Иеронима Стридонского в Вульгате IV в.). Значит, «избави ны от нэприязни» (изначальное в славянских редакциях) — тоже поздняя приписка к словам Луки. Но главное, нахожу в древнейшей редакции у евангелистов одно понятие — ПIРАСМО.

Отчего же евангелисты несколько различно излагают слова Христа на одном языке? Разгадку нахожу в суждениях ученого мужа-библеиста. Лука писал на родном ему греческом языке, и специалисты ставят его литературный уровень (и в Евангелии, и в Деяниях) выше уровня иных Книг Нового Завета. А Матфей — на греческом, чужом для него. В то же время родной ему арамейский язык ведет свое повествование как минимум двустишием, второй строкой подтверждая и развивая сказанное первой — «рассекая понятие на две половины».

Это хорошо известно читающему Псалтырь[2] Давыда:

ГDи uстнэ мои tвeрзеши: 

И uста моS возвэстsтъ хвалу твою: 

И пакы:

И бuду непороченъ съ нимъ: 

и съхранюсz t безаконiz моего: 

И пакы:

Uширилъ еси стwпы моz подо мною: 

и не изнемогостэ плеснэ мои.

Посему полагаю молитвословие «не введи нас в ПIРАСМО, но избавь нас от ПОNHPOY» присущим чисто еврейской поэзии выражением мысли, которое Лука записал одним словосочетанием: «μη ειϲενεγκηϲ ημαϲ ειϲ πιραϲμο» (не введи нас в πιραϲμο).

Осталось выяснить точное значение ПIРАСМО и, для уверенности, ПОNHPOY. Это оказалось самым сложным, не только потому, что я не знаю греческого, но и потому, что буквы «С» в т.н. «древнегреческих» словарях просто нет, как нет и слова πιραϲμο.

Начнем с более простого — ПОNHPOY. Словари подсказывают значения: «зло», «злой дух». Находим πονηρου в переводе на старославянский в Четвероевангелии[1] у Матфея, зач. 14: бuди же слово ваше, ей, ей, ни, ни. Лишше же сею, t непрizзни есть. Также и у Иоанна зач. 56: но да соблюдеши ихъ t непрizзни. Полагаю здесь близким непрizзни значение  злой дух. Но в зач. 47 Матфея — и лукавый (πονηροϛ) человэкъ, t лукаваго (πονηρου) сокровища (съсuда) [3], износитъ лукаваz (πονηρα). Здесь лuкавый — прилагательное, но в Мариинском и Зоографском Евангелии здесь вместо «лукавого» стоит слово «злого», и прочтение стиха с таковым более понятно христианину и нашего века. Находим πονηρου в Псалтыри[4]: в Пс.9: Сък(р)uшi мышъцѫ грэшънаго i лѫкаваго,  Пс. 100 – uкланэяштаа ся отъ мене зълаго не познахъ,  Пс. 139 [2]: Изми мz гDи t человэка лукава. А здесь лукавый, зълой — существительное «злодей», «подлец», «негодяй».

Отталкиваясь от древнего значения непрizзни как антонима прizзни — синониму любы («любви, дружбы, преданности»), полагаю его написание в молитве «Отче наш» более значимым, нежели вставленное в переводах последующих веков лукаваго. К тому же, возвращая древнюю непрizзнь, мы в главной христианской молитве никоим образом не будем упоминать падшего аггела, облазно (ошибочно) воспринимаемого молящимся за «лукаваго».

Осталось понять ПIРАСМО. Тождественным слову πιραϲμο в современном написании является πειρασμοῶ, корень которого πιραϲ — испытание. И переводят его, как правило, «испытание», а также «напасть», «искушение». Однако старославянское слово «испытание» было далеко по смыслу от современной его трактовки, и лишь значение слова «напасть» включало в себя тяжкие жизненные испытания — несчастье, беду, злые козни и как частность — искушение.

У Луки слово πειρασμου мы встречаем, кроме «Отче наш», также в зач. 12, переведенное как искушение, что вполне приемлемо, потому как от искусителя есть. А в дальнейшем как напасть: зач. 35 — и вовремz напасти tпадаютъ  и зач. 108 — вы же есте пребывше со мною въ напастэхъ моихъ.  У Матфея в зач. 16 в «Отче наш» как напасть и в зач. 108: бдите и молитесz, да невнидете в напасть. Полагаю к месту будет приложить и должноглаголемую православными в Пс. 17[4] «Эко тобоя избавлѫсz отъ напастi: (искушенiz)[2]»…

Смею утверждать, что в старославянских переводах Евангелия слово напасть следует понимать как испытание жизненными тяготами, несчастьем, бедой, а искушение — как испытание злыми кознями, съблазномъ, т.е. склонением к совершению запрещенного Законом. А так как вводить в соблазн христиан — удел сотоны, то христианину не следует глаголати  в молитве «не введи нас во искушение». Католики в этом отношении несколько поправились, сохраняя искушение, хотя в древле был test. Предположу, что подмену испытания на искушение в текст молитвы могли привнести только иудеи для смущения христиан и их компрометации на этом примере среди своих приверженцев. Подобных «мин» немало заложено в книги, подосланными с Запада (с «Афона») и Киева толмачами. Приведу самый яркий, на мой взгляд, пример: в Иосифовской Псалтыри читаем: «Ископаша рuцэ мои и нозэ мои». Поистине «Прiгвоздишя нозэ моi i рѫцэ мои» записано глаголицей в Синайской Псалтыри. Последующие переписчики скрыли от нас пророчество о страданиях Христа и «затуманили» понимание читаемого! Вновь утверждаюсь: задолго до Никона западные переводчики немало «потрудились» для порчи книг. У свщмч. Аввакума было ясное понимание необходимости правки книг по древним текстам. И лучшим памятником ему была бы таковая. Но, не стесняемые властью, нынешние хранители Старой Веры не думают этим заниматься, разве только переводят на русский язык испорченное, еще дальше отодвигая читателя от понимания Священного Писания.

Возвращаюсь к исходной точке своего повествования и, подводя итог своему дилетантскому исследованию, утверждаю, что молитва «Отче наш», продиктованная нам Спасителем, читается в старообрядческих храмах искаженно. Апостол Матфей писал для евреев, применительно их ментальности. Лука излагал для европейцев чуть лаконичней, но ра́вно по содержанию. И просьба не ввести в тяжкое (не сладкое!) испытание — напасть соответствует молитве Самого в Гефсиманском саду и «продублирована» для нас грешных у Матфея второй строкой, прошением избавить от «нэприязни» — первопричины налагаемых и попускаемых на нас бед. Не следует православным просить избавить от падшего аггела: на прогнание всякого внешнего супостата дано нам оружие — Крест Честный. А вот для внутренней борьбы со своей неприязнью просить помощи Небес слабым человекам необходимо.

Как читать «Отче наш»: по традиции, по искаженному где-то с  XV в. тексту, или по старине — каждый волен решать сам, но соборная старообрядческая молитва должна быть единой и правоверной, такой, какой она звучала по Крещении Руси — с мольбой о помощи в избавлении нас от непрizзни во избежание напасти.

Простите меня, братие и сестры!

---

[1] Святое Евангелие по изд. 1610 г. Верещагино, 2009 г.
[2] Иосифовская Псалтырь (современное издание).
[3] Саввина книга (кириллица, XI век).
[4] Синайская Псалтырь (глаголица, XI век) в переводе С. Северьянова (ум. 1918 г.).

---

Автор: Сергей Крестьянский