Столетиями староверы умели совершать богослужения в самых стесненных условиях. Но эпидемия коронавируса показала, что 30 лет существования в относительно комфортных условиях очень повлияли на эти навыки. Мы предлагаем нашим читателям материал, посвященный взглядам священномученика Аввакума на богослужения, которые могут проводиться вне стен храма, например, дома и в еще более экстремальных обстоятельствах.
Воззрения протопопа Аввакума на литургику и молитву тесно связаны с его личной молитвенной и богослужебной практикой. В свою очередь взгляды Аввакума, хотя и не представляющие законченной целостной системы, оказали сильное влияние на теорию и практику духовной жизни последующих поколений старообрядцев разных согласий. Поэтому исследование молитвенно-литургических воззрений Аввакума с привлечением средств как исторической науки, так и психологии представляется важным.
Для протопопа Аввакума не только молитвенная жизнь вообще, но и богослужебный суточный круг составляет неотъемлемую часть жизни христианина.
Тем не менее, литургическая практика у Аввакума жестко не связана с литургическим пространством храма (за исключением литургии, совершение которой вне храма канонически невозможно).
Особенно примечательно свидетельство Аввакума о собственной литургической жизни в условиях ссылки: «Идучи, или нарту волоку, или рыбу промышляю или в лесе дрова секу, или ино что творю, а сам и правило в те поры говорю, вечерню и завтреню, или часы — што прилучится… А в санях едучи, в воскресныя дни на подворьях всю церковную службу пою, а в рядовыя дни, в санях едучи, пою; а бывало, и в воскресныя дни, едучи, пою».
Такое положение вещей, безусловно, вынужденно для Аввакума. Но в то же самое время такая, пусть и вынужденная, свобода от обязательного литургического пространства очень важна для литургического мышления Аввакума в целом.
Именно эта свобода позволяет Аввакуму вести достаточно полноценную духовную жизнь практически в любых условиях. Описывая один из эпизодов своего заключения, Аввакум пишет: «Во тьме сидя, кланялся на чепи, не знаю — на восток, не знаю — на запад».
Конечно, согласно правилам, Аввакум должен молиться на восток, но отсутствие возможности правильно сориентироваться не останавливает его. Он все равно молится!
С такой же простой непосредственностью, но, в то же время, в полном соответствии со своими убеждениями Аввакум относится и к собственному священнодействию, которое может совершаться также в любых условиях, как бы между делом. Аввакум пишет, например: «Я-су встал, добыл в грязи патрахель и масло священное нашел. Помоля Бога и покадя, младенца помазал маслом и крестом благословил».
Аввакум, как мы уже отмечали, видит свой христианский долг и долг своих духовных детей в максимально возможном в условиях гонений исполнении молитвенного правила, включая, по возможности, и службы суточного литургического круга. Эсхатологическое время и гонения ни в коем случае не должны ослабить молитвенно-литургическую дисциплину.
Аввакум пишет Морозовой: «Мне мнится, обленилася ты на ночную молитву. Того ради тебе так говорю с веселием — Евангелие воспоминаю: ,,Егда поносят вам и изженут вы, возрадуйтеся в той день и взыграйте: се бо мзда ваша многа на небесех“». Таким образом, становится очевидным, что сотериология, эсхатология и литургическая практика в духовной системе Аввакума тесно взаимосвязаны.
Возможно, стремлением к полноценной богослужебной жизни в любых обстоятельствах (интеллектуальная и психологическая потребность) вызваны и знаменитые высказывания Аввакума о возможности, при некоторых оговорках, принимать требы от новопоставленных попов. Ведь литургическое правило для Аввакума, как мы отметили, важнее внешних условностей его совершения.
При необходимости следует лишь отчасти приспособиться к условиям: «Аще священника, нужды ради, не получишь, и ты своему брату искусному возвести согрешение свое, и Бог простит тя, покаяние твое видев, и тогда с правильцом причащайся святых Таин. Держи при себе запасный агнец. Aще в пути или на промыслу, или всяко прилучится, кроме церкви, воздохня пред владыкою и, по вышереченному, ко брату исповедався, с чистою совестию причастися святыни: так хорошо будет!»
При этом Аввакум стремится гармонично соединить необходимое упрощение с верностью канонам. «Доброй прикащик человек, дочь у меня Ксенью крестил. Еще при Пашкове родилась, да Пашков не дал мне мира и масла, так не крещена долго была, — после ево крестил. Я сам жене своей и молитву говорил и детей крестил с кумом — с прикащиком, да дочь моя большая — кума, а я у них поп. Тем же обрасцом и Афонасья сына крестил и, обедню служа на Мезени, причастил. И детей своих исповедывал и причащал сам же, кроме жены своея; есть о том в правилех, — велено так делать».
Вынужденная, в условиях гонения, ссылки и заключения, упрощенность в отдельных вопросах отправления богослужения и треб ни в коем случае не означают, что литургические действия стали для Аввакума как бы менее сакральными.
Все, что связано с богослужением, для него безусловно свято. Нарушение кем бы то ни было литургической дисциплины, церковное бесчинство вызывает у Аввакума немедленную и резкую реакцию: «Архиепископ в Тобольске к месту устроил меня. Тут у церкви великия беды постигоша меня: в полтара годы пять слов государевых сказывали на меня, и един некто, архиепископля двора дьяк Иван Струна, тот и душею моею потряс. Съехал архиепископ к Москве, а он без нево, дьявольским научением напал на меня: церкви моея дьяка Антония мучить напрасно захотел. Он же, Антон, утече у него и прибежал во церковь ко мне. Той же Струна Иван, собрався с людьми, во ин день прииде ко мне в церковь, — а я вечерню пою, — и вскочил в церковь, ухватил Антона на крылосе за бороду. А я в то время двери церковныя затворил и замкнул и никово не пустил, — один он, Струна, в церкви вертится, что бес. И я, покиня вечерню, с Антоном посадил ево среди церкви на полу и за церковной мятеж постегал ево ременем нарочито-таки».
Важно отметить, что Аввакума отличала вера в силу молитвы: «Древле благодать действоваше ослом при Валааме, и при Улиане мученике — рысью, и при Сисинии — оленем: говорили человеческим гласом. Бог идеже хощет, побеждается естества чин. Чти житие Феодора Едесскаго, тамо обрящеши: и блудница Мертваго воскресила. В Кормчей писано: не всех дух святый рукополагает, но всеми, кроме еретика, действует. Также привели ко мне баб бешаных: я, по обычаю, сам постился и им не давал есть, молебствовал, и маслом мазал, и, как знаю, действовал; и бабы о Христе целоумны и здравы стали».
Для Аввакума совершенно естественным представляется, что Бог, который действовал в жизни библейских героев и великих святых, точно так же действует и в его жизни. Аввакум не чувствует непреодолимой дистанции между собой и великими духовными подвижниками прошлого.
Он верил, что Бог будет отвечать на его искренние молитвы. Аввакум при этом движим именно верой, а не самомнением или иллюзией собственной непогрешимости: «Слезами и водою покроплю и маслом помажу, молебная певше во имя Христово, и сила Божия отгоняше от человек бесы… не по достоинству моему, — ни никако же, — но по вере приходящих». Причём в ответ на молитву и постоянное исполнение устава Аввакум ожидает помощи в обыденной жизни и в повседневных делах. Аввакум считает важным упомянуть о том, что он благословляет своих кур. «Молебен пел, воду святил, куров кропил и кадил; потом в лес сбродил, корыто им сделал, из чево есть, и водою покропил…».
Что еще интереснее, Аввакум верит в то, что при правильном отношении к молитве и богослужению Бог будет действовать и в жизни других людей. Более того, Аввакум считает, что Бог ожидает от других людей духовной дисциплины. «И велено мне Пашкову говорить, чтоб и он вечерни и завтрени пел, так Бог ведро даст, и хлеб родится, а то были дожди беспрестанно; ячменцу было сено небольшое место — за день или за два до Петрова дни, — тотчас вырос, да и сгнил было от дождев. Я ему про вечерни и завтрени сказал, и он и стал так делать; Бог ведро дал, и хлеб тотчас по спел. Чюдо-таки! Сеен поздно, а поспел рано. Да и паки, бедной, коварничать стал о Божием деле. На другой год насеел было и много, да дождь необычен излияся, и вода из реки выступила и потопила ниву, да и все розмыло, и жилища наши розмыла. А до тово николи тут вода не бывала, и иноземцы дивятся. Виждь: как поруга дело Божие и пошел страною, так и Бог к нему странным гневом!».
Каковы же источники взглядов Аввакума на молитвенную и литургическую жизнь?
Прежде всего, следует обратить внимание на детские годы будущего протопопа, когда происходило формирование его личности. Несомненно, для Аввакума большую роль сыграл пример матери: «Мати же моя постница и молитвенница бысть, всегда учаше мя страху Божию». Это единственная характеристика матери у Аввакума, потому она особенно показательная. Именно молитвенная жизнь матери, судя по всему, послужила паттерном для его собственной духовной практики и базой для формирования соответствующих стереотипов мышления и поведения.
Важно обратить внимание не только на активность и регулярность молитвенной жизни юного Аввакума, но и на ее значение для будущего духовного лидера. Ясно, что молитва изначально воспринимается им не как тягостная религиозная обязанность, но как внутренняя духовная и психологическая потребность. Страх смерти, таким образом, преодолевается, иначе говоря, через молитвенную практику удовлетворяется важнейшая психологическая потребность в безопасности.
Согласно известной теории Маслоу, «после удовлетворения физиологических потребностей их место в мотивационной жизни индивидуума занимают потребности другого уровня, которые в самом общем виде объединить в категорию безопасности». Иными словами, над потребностью в безопасности могут при соответствующих обстоятельствах доминировать лишь базовые физиологические потребности, например, всепоглощающее чувство голода. Если важнейшие физиологические потребности удовлетворены, то следующей доминантой является именно потребность в безопасности. В случае с Аввакумом молитва с детства прочно ассоциировалась с безопасностью.
Наряду с опытом и переживаниями детства, большую роль в формировании убеждений человека играет образование, в случае Аввакума — это самообразование. Большая начитанность Аввакума общеизвестна.
Надо заметить, что в духовной литературе, бытовавшей в Московской Руси предраскольного периода, тема совершаемого подобающим образом богослужения и правильной молитвенной жизни поднимается нередко. Достаточно будет нескольких примеров. В «Книге о вере» идеальным исполнителем слов Писания назван тот, кто «весь век в молитвах и службе Божией поживет». А одна из ключевых духовно-назидательных глав — 16-я «О церковном пении» — целиком посвящена вопросам молитвы и богослужебного благочестия.
Однако, несмотря на всю важность влияния, которое оказали на Аввакума книги в период его личностного, духовного и пастырского формирования, этот фактор нельзя считать решающим.
Очевидно, что далеко не у всех людей, на формирование которых оказал влияние тот же круг литературных произведений, что и на Аввакума, сложились сходные с ним воззрения на молитвенную и богослужебную духовную жизнь.
К числу факторов, продолжавших влиять на утверждение и развитие системы воззрений Аввакума на литургическую жизнь христианина, следует отнести и его личный опыт в зрелые годы. Процесс духовного и психологического формирования личности продолжается в течение всей жизни. В соответствии с этим может происходить и существенное изменение воззрений. Впрочем, может, напротив, происходить процесс укрепления уже существующих представлений, если они находят дополнительное подтверждение в жизненном опыте.
Как легко заметить, Аввакум и к концу жизни продолжает испытывать моменты ощущения особой близости с Богом при совершении богослужебного последования. Само это ощущение Божьего присутствия давало Аввакуму уверенность в собственной правоте как в отношении его мировоззрения и системы ценностей в целом, так и его воззрения на молитву и литургику в частности.
Литургическая жизнь Аввакума, как мы отметили, была, не в последнюю очередь, связана с ощущением божественного присутствия. Это ощущение, в свою очередь, способствовало уверенности в правильности его позиции как апологета старой веры (истинного православия) и самоутверждению как духовного лидера. Литургическая жизнь для Аввакума — это не отвлеченное действо, но глубоко личное переживание, связанное со многими аспектами его внутренней жизни и практической деятельности.
Автор: Иванов Михаил Вячеславович, соискатель кафедры истории России Российского университета дружбы народов, магистр богословия
Спасибо! Интересная статья. Михаил Васильевич пишите еще статьи. В интернете очень сложно найти истину про староверов. Я как человек который только в начале изучения нашей истории, буду вам очень благодарен. Надеюсь не только я один.
Статья как раз для современной мировой ситуации, а то эпоха коронавируса, увы, порождает в старообрядчестве новые ереси.