Молитва за иноверных

На прошедшем 4-5 февраля 2015 г. Совете Митрополии РПСЦ было принято постановление о церковной молитве за инославных и отлученных.

8.1. Не возбранять священнослужителям совершать молебны о здравии инославных и отлученных, руководствуясь наставлением апостола Павла: Прошу совершать молитвы, прошения, моления, благодарения за всех человеков, за царей и за всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте, ибо это хорошо и угодно Спасителю нашему Богу, Который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины (1 Тим. 2, 1–4); а также толкованием святаго Иоанна Златоустаго: «Не бойся молиться за язычников; и Он (Бог) этого хочет. Бойся только проклинать других. Потому что этого Он не хочет. А если надобно молиться о язычниках, то очевидно и об еретиках, потому что обо всех людях надобно молиться, а не преследовать их» (Творение св. Иоанна Златоуста. Толкование на 1 послание к Тимофею апостола Павла. Беседа 6, том 11, стр. 659).

Данное постановление вызвало множество споров и неоднозначных реакций. В связи с этим публикуем статью из журнала «Церковь» за 1913 год, представляющую собой подборку из Священного Писания на данную тему, а также рассуждения автора.

*****

В конце прошлого года и в начале текущего в газетном мире происходил шум по случаю совершения над могилой гр. Толстого молитвы каким-то иереем господ­ствующей церкви, так и оставшимся не раскрытым. Он напечатал в «Русск. Сл.» разъяснение своего поступка, и защищает его, как дело законное и христианское. Под­писался он под разъяснением: «Священник, помолившийся о грешной душе раба Божия Льва».

В ответ этому священнику профессор московской духов­ной академии Н. Д. Кузнецов напечатал в «Богословском Вестнике» (кн. март) большую и весьма содержательную статью: «К вопросу о молитвах за гр. Л. Н. Толстого», в которой разъясняет значение церковных молитв по усопшим христианам и доказывает, что за отступников и еретиков, умерших вне церковного единения, нельзя совершать ни погребения, ни молитв.

«Свой образ действий, — пишет профессор Кузнецов, — не­известный священник старается оправдать тем, что «мо­литься за кого бы то ни было никому не запрещено и ни­кто запретить не может». Христос, поясняет священ­ник, заповедал нам молиться за врагов. Сам Он мо­лился за Своих мучителей. Христиане первых веков мо­лились за своих гонителей. «Всякий христианин, а Цер­ковь, как любящая мать, должны помолиться о погибших своих чадах и братьях и просить у Создателя прощения грехов, а не запрещать молиться».

Прежде всего, в аргументации священника бросается в глаза произвольная замена одного понятия другим и смешение разных понятий. Устанавливая на основании Евангелия необходимость молитвы за наших врагов, духовный автор письма в своих дальнейших рассуждениях понятие нашего врага подменяет понятием какого бы то ни было умершего лица, а затем самый вопрос о молитве за наших врагов он сливает с вопросом об употреблении церковного чина погребения православного христианина относительно людей, порвавших связь с православной Церковью.

При таких логических дефектах, конечно, можно прийти к какому угодно заключению, но только не к тому, какое может нас убеждать.

Правда, Христос сказал:

Молитесь за обижающих вас и гонящих вас (Мтф. V, 44, Лук. VI, 28).

Правда, первомученик Стефан, побиваемый камнями, воскликнул:

Господи, не вмени им греха сего (Деян. VII, 60).

Правда, Спаситель молился о распинающих Его:

Отче, прости им, ибо они не знают, что делают (Лук. XXIII, 34).

Но каким логическим приемом можно вывести отсю­да необходимость молитвы за всех умерших людей без исключения, например, за сознательных врагов Самого Христа?

Напротив, в св. Писании, на котором старается обо­сноваться священник, встречаются ясные указания, что молитва обязательна далеко не по отношению ко всем. Свя­щеннику, конечно, хорошо известно приглашение великого проповедника любви к ближним, св. апостола Иоанна Бо­гослова, молиться за брата, согрешающего грехом не к смерти, со сделанной апостолом оговоркой:

Есть грех к смерти, не о том говорю, чтобы он молился (I Иоан. V, 16).

Что же это за грех? По разъяснению VII вселенского со­бора, «грехом к смерти называется такой грех, когда совершающие его остаются неисправимыми. Но хуже этого то, когда гордо встают против благочестия и истины, предпочитают мамону повиновение Богу и не держатся Его поста­новлений» (1).

Священник, конечно, знает слова Христа, приводимые у трех евангелистов:

Кто будет хулить Духа Святаго, тому не будет прощения во век, но подлежит он вечно­му осуждению (Марк. III, 29. Срв. Матф. XII, 30-32 и Лук. XII, 9-10).

Священник не может забыть указание прощальной бе­седы Спасителя с учениками:

Если бы Я не пришел и не говорил им, то не имели бы греха, а теперь не имеют извинения во грехе своем  (Иоан. XV, 22).

В книге пророка Иеремии находится указание, что великие беззакония людей могут вести к тому, что Бог отвергает их от Своего лица. Относительно таких людей про­року было сказано:

Ты же не проси за этот народ и не возноси за них молитвы и прошения и не ходатайствуй пе­редо Мною, ибо Я не услышу тебя (Иерем. VII, 15-16).

Очевидно, возможны случаи, когда молитва человека за других является бесплодной.

Еще страннее, чтобы не сказать больше, настаивание свя­щенника о необходимости совершить церковное погребение Толстого. Неужели священник не понимает, что Церковь представляет из себя особого рода организацию со своим собственным жизненным миросозерцанием, со своими по­рядками и правилами и, что важнее всего, с особым процессом духовной жизни, который, так сказать, перели­вается в ее живые члены? В этом процессе на первый план выступает вера во Христа, как Сына Божия, и в необходимость благодатного воздействия Его на поврежденную грехом человеческую природу. Процесс этот вызывает затем стремление распространять в мире не какое-либо свое, а подлинное историческое христианство, ощущаемое человеком, как основание его духовной жизни. Церковная мо­литва является плодом этого процесса и, в свою очередь, способствует поддержанию его в душе людей.

Соответствующие молитвы, естественно, установлены и на такой важный момент в жизни членов Церкви, как их кончина. Весь церковный чин погребения и соединенные с ним молитвы об умершем рассчитаны исключительно на членов Церкви. Через эти молитвы происходит наше церковное общение с усопшим. Молитвы эти требуют присутствия в душе че­ловека хотя бы основных представлений и чувств, связанных с мировоззрением Церкви на нашу земную жизнь и на ее отношение к жизни загробной. Они полны какого-то таинственного созерцания самой глубины нашей жизни и назначения человека и стремятся вызвать у нас представление об умершем, как о члене того великого общения, существующего в мире на протяжении веков, главой которого является Сам Спаситель, которое называется Церковью и которой даны великие обетования и милости. Только по отношению к человеку, с которым мы можем связать такое представление, погребальные молитвы достигают и другой цели. Среди сложной и запутанной смены иногда очень тяжелых мыслей и чувств, какие обыкновенно нам при­ходится переживать в виду смерти, погребальное богослужение может вызывать в душе настроение, основанное на вере в Воскресение Христа и соответствующее словам апостола, чтобы христиане не скорбели об умерших, как прочие, не имеющие надежды (I Фес. VI, 13-14).

Один из историков церковного богослужения по по­воду песнопений, составленных св. Иоанном Дамаскиным и вошедших в чин погребения, утверждает, что они одушевлены сильным чувством и вызывают похвалы даже от людей, порицающих греческое песнопение вообще. В них оплакивается краткость человеческой жизни и напрасные суетные заботы людей о временном и преходящем, напоминается о смерти, о неведомом пути, куда отходит почивший, и среди умиленнейших молитв ко Христу Спаси­телю происходят трогательные обращения к собравшимся на гроб иногда от лица умершего (2). Конечно, под фор­мой этих обращений в уста и сердце почившего вклады­ваются мысли и чувства, которые он мог высказать в качестве члена Церкви им — своим сочленам, объединенным прежде всего верою во Христа Сына Божия, пришедшего спасти людей.

Но обращения от лица умершего члена Церкви в погребальных молитвах происходят не только к оставшим­ся живым ее сочленам, но и к Самому Христу Спасите­лю, и к предстательству перед Ним Богоматери. Умерший как бы сам совершает молитву, постоянно вспоми­ная о значении веры во Христа, Сына Божия, ради нас распятого и воскресшего, искупившего род человеческий от греха и вечной смерти, прибегая к Божественному милосердию Христа, прося помощи и молитв у Богоматери, ссы­лаясь на обетования Спасителя, данные Церкви, и т. п. По­добно этому и молитвы об умершем от лица живых про­никнуты тем же содержанием, причем в них постоян­но указывается, что умерший хотя и не совсем чист от греха, но возложил свое упование на Бога и веровал в Божественное милосердие и великое значение крестной жертвы Спасителя.

Молитва же должна быть делом сознательным.

Ста­ну молиться духом, стану молиться и умом, — утверждает апостол Павел, — буду петь духом, буду петь и умом (I Коринф. XIV, 15).

Несознательная молитва едва ли может иметь значение. Апостол убеждает христиан не быть детьми умом (1 Коринф. XIV, 20), а тот, кто составил много молитв к Богу, в виде известных всем нам псалмов, приглашает петь Богу разумно (Псал. 46). Этим, как поясняет, например, Феодорит, мы научаем­ся не только приносить песнь языком, но и возбуждать мысль к разумению произносимого (3).

Мы должны, спра­ведливо говорит Ориген, знать, о чем молимся, разумно относиться и к роду, и к образу молитвы (4).

Применение же церковного чина погребения ко всякому человеку, независимо от его принадлежности к Церкви, обнаружило бы, что самому содержанию в нем молитв не придается значения, и Богу можно петь что угодно, не справляясь со смыслом молитв.

Это отношение древней Церкви к умершим еретикам и отступникам должно бы быть известно всякому пастырю господствующей церкви. Однако некоторые из них тре­бовали, чтобы Толстой был похоронен священником при пении «Святыи Боже». За требование это стоял и волынский архиепископ Антоний, ревностный обличитель синода в антиканонических действиях последнего («Богосл. Вестн.», стр. 600-601). Синод же неоднократно постановлял про­вожать умерших еретиков с пением «Святыи Боже». Духовные лица, просившие о погребении Толстого, «имели в виду», — говорит г. Кузнецов, — указ св. синода от 24-го августа 1797 года, которым было дозволено полковым священникам провожать до кладбищ в ризах и опускать в землю при пении «Святыи Боже» тела умерших военных католического, реформатского и лютеранского исповеданий, если не окажется их духовных лиц.

Основанием для такого разрешения св. синод указал, что люди этих исповеданий «учение евангельское содержат и надежду полагают во Христе Спасителе всего миpa, и притом опреде­лили себя на защиту правоверного нашего отечества» (5). Это постановление св. синода с теми или иными дополнениями повторялось затем в его определениях 20-го фе­враля 1800 года, 3-го августа 1817 г., 10-го июня 1818 г., в определениях 10-15-го марта 1847 г. с дополнениями, предложенными митрополитом Филаретом, и, наконец, в определении 28-го января 1904 года.

Таким образом, сам «синод дал членам и пастырям своей церкви основание пренебрегать древним голосом вселенского православия и не считаться с отношением последнего к еретикам и отступникам. Не только с живыми, но и с мертвыми инородцами синодальная иерархия не перестает быть в духовном общении, живя оче­видно их духом и их верой.

Церковь, призванная к распространению в мире новой жизни, должна отличать себя и своих членов от не признающего ее мира. Церковные молитвы об ее членах уже в силу этого не могут совпадать по своему содержанию с молитвами о других людях. Употребление же их одинаково относительно тех и других, между прочим, показы­вало бы, что представители Церкви потеряли сознание различия ее от мира.

Церковь, представляя из себя известную внешнюю организацию, требует, чтобы члены ее даже в своей частной жизни соблюдали известные правила, например, посты, домашние молитвы и т. п. Подобные требования со стороны Церкви тем необходимее относительно общественной цер­ковной жизни и тех действий, которые совершаются от имени Церкви, например, церковного богослужения. Допущение поступать в этом по произволу и соображениям каждого, хотя бы он был священник или даже епископ, могло бы повести к беспорядкам в церковном обществе.

Никто не спорит, что Церковь, основанная для спасения мира, уже в силу этого находит нужным молиться за всех людей. Еще ап. Павел заповедал творить молитвы за всех людей (I Тим. II, 1). Св. Иоанн Златоуст по по­воду этих слов апостола утверждает, что нам должно приносить молитвы за ближних не только за верных, но и за неверных (6). При совершении таинства св. евхаристии, по убеждению св. Иоанна Златоуста, должны быть приноси­мы молитвы и за язычников.

Путь спасения для мира указан христианством через Церковь и потому, естественно, молитвы за людей, к ней не принадлежащих, выражаются в ходатайстве об их обращении к Церкви. «Не молимся ли мы, замечает св. Иоанн Златоуст, чтобы все обратились ко спасению»? Такая цель молитвы за неверных подтверждается и свидетельствами представителей Церкви еще более ранних веков. Например, св. Ириней Лионский говорит, что христиане молятся за еретиков, чтобы они не остались в той яме, которую сами выкопали, чтобы они оставили тьму и законно родились, об­ратившись к Церкви Божией, и чтобы Христос образовался в них (7). А вот свидетельство об этом св. Иустина Фи­лософа, относящееся к 11-му веку:

Мы и за вас (иудеев) и за всех других гонителей наших молим, чтобы вы раскаялись вместе с ними и не хулили Христа… мы мо­лим, чтобы вы уверовали в Него и спаслись в будущее славное пришествие Его и не были осуждены Им на огонь (8).

В древних литургиях, в этом сосредоточии христианского общественного богослужения всех времен, постоян­но встречаются подобные молитвы за людей, не принадлежа­щих к Церкви. Например, в литургии Апостольских по­становлений диакон, между прочим, должен возглашать: «О врагах и ненавидящих нас помолимся, о гонящих нас за имя Господне помолимся, чтобы Господь, укротив ярость их, рассеял гнев их против нас. О внешних и заблуждьших помолимся». Архиерей затем также произносил:

Еще молимся Тебе и о ненавидящих нас и гонящих нас за имя Твое, за внешних и заблуждьших, чтобы Ты обратил их ко благу и укротил ярость их (9).

Под внешними здесь разумеют нехристиан, а под за­блудшими — еретиков (10). Молитвы за заблудших об их обращении в той или иной форме входят в состав ли­тургии греческой св. ап. Иакова (11), сирской св. ап. Иакова (12), свв. ап. Фаддея и Мария (13), греческой и сирской литургии св. Василия Великого (14), коптской литургии св. Кирилла Александрийского (15), литургии св. ап. Марка. В последней, например, священник должен молиться о заблудших, чтобы Бог привел их на путь спасения и присоединил их к святой Его пастве (16).

В книге «Кормчая», в главе ХV, при толковании 66-го правила собора Карфагенского об отношении к древним раскольникам донатистам, разъясняется, что к отпавшим от Церкви нужно приходить с кротостью, беседовать с ними и молиться о них, чтобы оставили прелесть и по­знали истину (17). Далее в православном исповедании кафолической и апостольской Церкви восточной идет речь о молитвах за еретиков и раскольников, чтобы они обра­тились к вере православной прежде конца своей жизни (18). Таким образом, вполне справедливо сделанное в форме вопроса замечание бл. Августина:

Когда же не возносилась в Церкви молитва за неверных и за врагов Христовых, чтобы они уверовали?

Значение подобной молитвы хорошо разъясняет св. Иоанн Златоуст. «Священник, — говорит он, — есть как бы общий отец вселенной. Поэтому прилично ему заботиться обо всем подобно тому, как печется о всех Бог, на службу Которому он поставлен. Вследствие того апостол и заповедует молиться за всех. Отсюда проистекают два блага. С одной стороны, через это разрушается ненависть, которую иные питают ко внешним (не принадлежащим к Церкви), потому что никто не может питать враждебных чувств к тому, о ком моление творит. С другой — и они становятся лучше отчасти и потому, что за них возносят молитвы, отчасти и потому, что они отлагают ожесточение против нас. Подлинно ничто не содействует столько успеху учения, как то, чтобы любить и быть любимым. Подумай также о том, что значило для тех, которые злоумышляли, наносили побои, изгоняли, умерщвляли христиан, услышать, что те, которые переносят такие страдания, возносят к Богу прилежные моли­твы за причиняющих им эти страдания. Видишь ли, в какой степени согласно с желанием апостола христианин должен быть выше всех? (19). Подобно тому, как малым детям нисколько не уменьшается любовь, хотя бы дитя, взятое на руки, даже ударило своего отца по лицу, так и мы нисколько не должны уменьшать нашей любви ко внешним, хотя бы мы переносили от них и удары» (20).

Но Церковь разрывала уже всякие отношения к лицам, умершим вне общения с нею, предавая их милосердию Божию. Замечательно, что тот же св. Иоанн Златоуст, который так настойчиво выяснял возможность и даже необходимость церковных молитв за людей живых, находя­щихся вне Церкви и даже враждебных ей, рассуждает иначе, когда вопрос касается таких людей, уже умерших. Вот что говорит св. Иоанн Златоуст: «Не напрасно уста­новили апостолы, чтобы при совершении страшных таин поминать усопших. Они знали, что от этого много им выгод и много пользы, когда весь народ и священный лик стоит с воздеянием рук, и когда предлежит страшная жертва, то как не умолить Бога, прося о них (умерших). Но это, — прибавляет Златоуст, — говорим о тех, которые скончались в вере». Даже умершие оглашенными, по утверждению Златоуста, лишены такой молитвенной помощи, и он советует подавать за них бедным, в надежде, что это может доставить им некоторую отраду (21).

В другом месте св. Иоанн Златоуст не напрасными называет молитвы за литургией «о всех в Христе умерших» (22). Поминовение на литургии умершего в глазах, например, св. Феодора Студита, является принятием его в православное общение. Поэтому св. Феодор, по его собственному утверждению, воспретил поминать в церковных молитвах одного еретика, умершего без соединения с Церковью. Это распоряжение он объяснил тем, что как можно вчинять такого в православное общение, когда он отошел в общение с ересью (23). Подобно этому и в разных древних литургиях, содержащих молитвы о живых врагах христианства, мы совершенно не находим молитв о людях, умерших вне общения  с Церковью. Молитвы об умерших имеют  в виду исключительно «усопших верных» (24), в истинной вере (25) или в надежде  воскресения в жизни вечной (26), скончавшихся, тех, которые имели надежду на единородного Сына Твоего (27), умерших в мире с Цер­ковью, (28) облекшихся в Тебя в крещении и принявших Тебя с жертвенника (29), тех, которые со знамением веры предварили нас и спят сном мира (30).

Замечательно, что в чинопоследовании одной из древ­них литургий, мозарабской, при включении в молитву свя­щенника перед началом литургии рядом прошений за жи­вых и усопших сказано:

За грехи всех живых и умерших верных (31).

Если же во время такого богослужения, как литургия, когда приносится евхаристическая жертва, не встречается молитв за умерших, отвергавших основания христианства и Церковь, то уже один этот факт свидетельствует о том, что подобные молитвы в Церкви вообще не допущены» (стр.  594-619).

Автор неизвестен

Журнал «Церковь», 1913 г. № 17 С. 407-410

---

 

1. Правило 5. Деяния вселенских соборов, издание ка­занской дух. академии, т. VII. Казань, 1891 г., стр. 304.

2. Флоринский, свящ., Иcтория богослужебных песней пра­вославной восточной церкви. Москва, 1860 г., стр.  162.

3. Евфимий Зигабен, Толковая Псалтырь. Перев. с греч. Киев, 1883 г.

4. О молитве, сочинение Оригена. Перев. Корсунского, § 2, стр. 7 биб. 1898 г.

5. 1-е полное собрате законов, № 18110.

6. Беседы на 1 послание к Тимофею, беседа VI. Полное собрание творений, издание спб. дух. академии, том XI, кн. 2. Спб., 1905 г.

Беседы на 1 послание к фессалоникийцам, беседа 1, и на 1 послание к Тимофею, беседа VI, том XI. кн. 2, стр. 659.

7. Сочинения св. Иринея, еп. лионск. Спб., 1908 г. Пять кн. против ересей, кн. 3, гл. 25, стр. 316.

8. Сочинения св. Иустина философа. Москва, 1892 г. Разговор с Трифоном Иудеем, гл. XVIII, стр. 189, срав. гл. 108.

9. Собрание древних литургий восточных и западных, выпуск I. Спб., 1874 г., стр. 109 и 129.

10. Там же, примечание на стр. 109.

11. Там же, стр. 167 и 179.

12. Выпуск II, Спб., 1875 г., стр. 16.

13. Выпуск IV, Спб., 1877 г., стр. 23.

14. Выпуск II, Спб., 1875 г., стр. 74, 100, 102.

15  Выпуск III, Спб., 1876 г., стр. 64.

16   Собрание древних литургий, выпуск III, стр. 36 и 38

17. Правила свв. соборов с толкованиями, выпуск V, Москва 1903 г., стр. 591.

18. Часть I, ответ на вопрос 92.

19. Беседы на 1 послание к Тимофею, беседа VI, том XI кн. 2, стр. 658. Спб., 1905 г.

20.  Полное собрание творений, т. XI, кн. 2, стр. 658. Беседа VI на 1 послание к Тимофею.

21. Полное собрание творений, т. XI, стр. 248, III беседа на послание к Филиппийцам.

22. Там же, т. X, стр. 430, Спб., 1904  г. Беседа 41 на I послание к Коринфянам.

23. Наставления св. Феодора Студита. Добротолюбие, в русск. пер., т. IV. Москва, 1889 г., стр. 643.

24. Собрание древних литургий, выпуск II, Спб. 1875 г. Сирская литургия св. ап. Иакова, стр. 9, 13, выпуск IV Спб, 1877. Литургия мозарабская, стр. 130, 143 и 153, выпуск V, СПб., 1878 г. Литургия медиоланская, стр. 20,  выпуск I, Спб. 1878 г. Литургия апостольских постановлений, стр. 132, выпускъ III. Литургия св. ап. Марка, стр. 34.

25. Сирская литургия ап. Иакова, стр. 36. Сирская литургия св. Василия Великого, стр. 102. Литургия св. Иоанна Златоустаго, стр. 127. Литургия св. Григория просветителя Армении, стр. 188, 209, 213, выпуск III. Спб., 1876 г. Коптская литургия Св. Кирилла Александрийского, стр. 59. Общая ефиопская литургия, стр. 90, 102 и 108, выпуск IV. Спб., 1877 г. Литургия Heстория, стр. 51

26. Выпуск II, греческая литургия св. Василия Великого, стр. 72, Литургия св. Иоанна Златоустото

27. Выпуск II, сирская литургия св. Василия Великого, стр. 88

28. Выпуск IV, Спб., 1877 г, литургия галликанская, стр. 103,104, 105

29. Выпуск V, Спб., 1878 г, литургия медиоланская, стр. 22

30. Выпуск V, римская литургия по сокроменторию папы Геласия I, стр. 62

31. Собрание древних литургий, выпуск IV, Спб., 1877 г., стр. 130