Михайлуца Н.И. Драма старообрядческих монастырей в годы Великой Отечественной войны

От редакции:

На юге и западе нынешней Украины в свое время было основано немалое число старообрядческих монастырей. Эти территории, долгое время находившиеся вне сферы интересов Российской Империи, представляли собой относительно тихий заповедник, в котором могли свободно существовать иноческие общины и монастырьки, исповедующие дораскольный церковный обряд. В годы Второй Мировой войны и после нее этой спокойной жизни наступил конец. В этой драматической судьбе старообрядческих монастырей более всего удивляет факт настойчивой и скрупулезной борьбы с самыми ничтожными попытками экономического самообеспечения полунищих иноков.

Как мы знаем из последующей истории, борьба с иночеством ничего не дала в деле борьбы с капиталистическими пережитками и сохранением советской власти. Крах советского общества и торжество дикого капитализма стартовал не из келий аскетичных монахов, а из кабинетов высокопоставленных партийных бонз и функционеров.
 

*****

Интересной проблемой является существование старообрядческих монастырей и монашества в годы войны и отношение советской власти к ним.

На юге Украинской ССР, а именно в Измаильской области, после ее освобождения было незначительное количество православных монастырей старого обряда, да и монахов там было не очень много. Источники и материалы, которыми мы сейчас располагаем, дают возможность об этом говорить.

Объяснений такого факта может быть по крайней мере несколько. Во-первых, политика советской власти после 1940 г. и к 22 июня 1941 г. была направлена на искоренение монастырского уклада из советской жизни. Во-вторых, ожесточенные боевые действия, которые разворачивались на юге летом 1941 г. и в августе 1944 г., разорили и свели на нет весь монашеский быт и уклад. В-третьих, часть иноков и инокинь тех монастырей, которые возродили свою деятельность при румынской оккупации, в надежде на сохранение монастырской жизни отступили вместе с румынскими войсками за Дунай и поставили под угрозу само существование монастырей на советских территориях. Впоследствии какая-то часть божьих послушников вернулась на родную землю, правда, не представляя себе того, что их ожидает при советской власти.

Однако вернемся к общей картине в регионе после прихода советской власти. Если по всей Украине в октябре 1944 г. было зарегистрировано 39 монастырей, где проживали 206 монахов и 1686 монахинь в возрасте от 25 до 60-ти и более лет [1], то на юге республики в начале 1945 г. было всего 5 монастырей [2]. Старообрядческих было только три, да и те существовали в Измаильской области: два мужских — Св. Ап. Петра и Павла и Св. Архангела Михаила и женский — Усекновения главы Иоанна Крестителя. Все они подчинялись Измаильской старообрядческой епархии, Белокриницкой иерархии.

Всего во всех обителях юга Украины насчитывалось 122 жильца: 21 инок и 101 инокиня.

Война нарушила спокойную, выверенную жизнь божьих послушников, которая складывалась в течение многих десятилетий. Поскольку о святых пристанищах в Придунайских землях мало что известно, остановимся на некоторых более подробно.
 

Мужской старообрядческий монастырь Св. Ап. Петра и Павла (г.Вилково)

Нходился в десяти километрах от г. Вилково Килийского района, как раз в том месте, где р. Дунай впадает в Черное море. Основан он был еще в 40-50-е годы XIX века. С 1853 по 1878 гг. он, как и остальные монастыри, подчинялся турецкой власти в г. Тульча. А с конца 70-х годов, с переходом этих земель к Российской империи, начинается расцвет монастыря Св. Ап. Петра и Павла [3].

При советской власти, а она пришла туда в 1940 г., монастырь был закрыт, а монахи разошлись по селам. Но он возродился в период румынского владения Бессарабией с осени 1941 г. Учитывая трудное положение, в котором оказался монастырь во время войны, румынская власть, как свидетельствуют некоторые документы, оказывала неоднократно правительственную материальную и денежную помощь. Монастырь Св. Ап. Петра и Павла в 1943 г. получил 20 тыс. лей, а в сентябре 1944 г. должен был получить еще около 100 тыс. лей [4], которые были выделены румынским правительством, но приход Красной армии в конце лета оборвал надежды монахов на финансовую поддержку.

С приходом советской власти в августе 1944 г. и в период после освобождения Придунавья монастырь продолжал существовать и представлял собой очень слабую духовно-хозяйственную организацию. Всего в обители проживало 10 человек: 5 монахов, 4 послушника и прихожанин-эконом. Настоятелем монастыря был священник о. Климентий Изотов.

На территории монастыря было два храма: небольшая зимняя церковь Св. Николы и большая, почти полностью разрушенная, Св. Ап. Петра и Павла. Иноки жили в трех помещениях: одно из них было трапезной, а остальные — комнатами-кельями. Монахи имели небольшую библиотеку из 82-х книг, 75 икон и образов и весь необходимый церковно-обрядовый инвентарь.
 

Мужской старообрядческий монастырь Св. Архангела Михаила (с.Новая Некрасовка)

Был основан в ноябре 1853 года и размещался на околице с. Новая Некрасовка Суворовского района. В 1940 г., когда советизация пришла в Измаильскую область, монастырь не был закрыт и его собственность не национализовывалась. Он существовал во время оккупации и продолжал существовать ко второму приходу советской власти в 1944 г.

Настоятелем монастыря, в котором обитало 7 человек (3 инока, 2 священника и 2 послушника), был сначала священник о. Ануфрий Рябов, а позже, из-за его тяжелой болезни, по инициативе старообрядческого епископа (Измаильского), был назначен священник о. Кондрат Белов.

Окруженный зелеными насаждениями и красивыми пейзажами, монастырь был слишком аскетичным. Обитель имела единственное здание, состоящее из семи пригодных для жизни келий с незначительным монашеским имуществом и действующую церковь.
 

Женский монастырь Усекновения главы Иоанна Крестителя (с. Муравлёвка)

Многолюднее мужских был женский монастырь Усекновения главы Иоанна Крестителя, который находился в селе Муравлевка на берегу Китай-озера. Монашеское пристанище было основано в 1909 году староверами и никогда, ни при какой власти, не закрывалось. Руководствуясь уставом старообрядческих монастырей, в нем проживали 24 женщины (8 монахинь и 16 послушниц) и настоятель монастырского храма о. Трифон Сметанин, в монашестве — «священноинок Таврион».

Монастырю принадлежали четыре жилых строения, из которых два были приспособлены для молитвы и трапезы, а в двух других жили монахини. Сами сооружения представляли собой низкие, глинобитные мазанки, покрытые камышом и местами черепицей. Однако за дощатым забором, который окружал обитель, поражала красота. С любовью побелëнные и разрисованные избы, у каждого домика цветники и палисадники. Посередине двора красовалась кирпичная колокольня с пятью колоколами и глубокий колодец.

Из церковного имущества в монастыре было 75 старинных деревянных икон, которые находились в алтаре, два Евангелия с иконами в медных оправах, 12 других, духовного содержания книг, монастырский устав, две хоругви и культовые сосуды [5].

Румынские оккупанты и их «православная миссия» в захваченных землях искали поддержки в верующих и таким способом пытались глубоко пустить корни своего господства, владеть не только материальными ценностями, но и душой населения края.

В известной мере им это удалось. Ибо уже при советской власти, после августа 1944 г., большинство монастырей имели прорумынскую ориентацию. А настоятель Вилковского монастыря священник Изотов Климентий Федулович в своих богослужениях неоднократно вспоминал румынскую власть и румынского митрополита Тихона (Качалкина) и за него молился. Человеком «несоветским», который не «способен был бороться с ненормальностями монастырского быта», был и Измаильский старообрядческий епископ Арсений (Лысов) [6].

Экономическое положение монастырей было ужасным и бесперспективным. При советской власти они представляли собой незначительные ячейки патриархального производства. Какого-либо отдаленного промышленного или кустарного производства в военные времена монахи и монахини не имели, хотя среди них были мастера и мастерицы художественной вышивки, резьбы по дереву и металлу, плетения из лозы и т.п. Монастыри преимущественно существовали за счет милостыни и небольшой прибыли от приусадебных земельных участков — огородов. Было и такое, что монахи зарабатывали «на стороне» (в отходах). Иногда в трудные времена монахи-старцы просили милостыню, ибо тех продуктов, которые приносили верующие в монастырь, не хватало.

Расположенные в сельской местности монастыри едва выживали. Небольшие земельные наделы и к тому же почти полностью отсутствующий скот и тягловая сила свидетельствуют о том, что сельским хозяйством заниматься монахам было очень тяжело. Для примера, Вилковский мужской монастырь владел садом из 300 деревьев, огородом в 5 га, лошадью и лодкой, пахотной земли и сельскохозяйственного инвентаря не было [7].

Мужской монастырь в Суворовском районе имел земельный надел площадью в 2,5 га. Сада, виноградников, скота, птицы также не было [8].

Женской обители в том же районе принадлежали: надел земли — 1,5 га, огород и надел озимых в 1 га, лошадь, корова, птицы и какой-либо другой живности не было [9].

В большинстве своем монахи и монахини занимались в монастырях молением и поиском средств к выживанию. Преданные богу люди вместе с тем проявляли милосердие и соболезнование к страждущим. Правда, в мужских монастырях Придунавья патриотическая работа, по свидетельству документов, не велась. Причиной того было незначительное количество иноков в монастырях юга Украины, преклонный возраст и, главное, нужда и бедность, от которой страдали сами же монахи. Однако женские обители, многочисленнее и крепче с организационно-хозяйственной стороны, были активными участниками помощи фронту. Особенно это проявлялось в форме шефства над военными госпиталями. Непосредственно расположенные на территории монастырей госпитали получали посильную помощь от монахинь и послушниц. Они обслуживали больных и присматривали за ранеными, кормили немощных, мыли полы, утюжили перевязочный материал и т.п.

Однако, как свидетельствуют документы, власть видела в этом очень опасный пример влияния на население, да и вообще считала, что в монастырях сосредоточена самая реакционная часть духовенства, которая имеет целью «…возрождение монастырской жизни в старых формах: монастырь — не только духовная организация, но и крепкий хозяйственный коллектив» [10].

Монастыри, и как духовные организации, и как крепкие когда-то хозяйственные коллективы, приходили в упадок. К тому же большинство монахов и монахинь были преклонных лет и не могли поддерживать экономически и хозяйственно свои обители. Например, в мужских монастырях Измаильской области из 18 монахов работоспособными были только четверо, остальные были весьма пожилыми людьми [11].

Прикрываясь тем, что «в монастырях сосредоточена самая реакционная часть духовенства, тенденцией которой является возобновление монастырской жизни в старых формах», уполномоченный Совета по делам РПЦ при СНК УССР П. Ходченко в справке о религиозном состоянии в Украине в 1944 г. выразил такое мнение:

Имея ввиду выше сказанное, а также то, что вопрос о монастырях — специфическое явление в наших условиях, особенно в Украине, и что этот вопрос требует конкретного решения, считаю, что было бы уместным применить метод постепенного сокращения количества монастырей и искоренения тенденции их экономического расширения и обогащения [12].

Ограничение монастырской жизни проходило, на наш взгляд, в следующих направлениях:

1. Монастыри и монашество были подведены под применение к ним постановления СНК СССР от 28.ХІ-1943р. №1325 и инструкции для уполномоченных относительно вопроса открытия церковных учреждений и регистрации религиозных общин, служителей культа и т.п.

2. Монастыри, в которых насчитывалось менее 20 лиц и которые в свою очередь не имели права объединяться в религиозные общины (лишенные прав, несовершеннолетние и другие), должны были закрываться и изыматься из пользования монахов и монахинь.

3. Хозяйство монастырей, которое не относилось к религиозному культу: земля, жилье и другие здания, сельскохозяйственный и промышленный реманент (где он был) возвращалось тем организациям и учреждениям, которым это имущество принадлежало до оккупации.

4. Монастырские храмы, которые отбирались у монашества, в случае их культурно-исторической ценности, передавались под музеи, архивы, библиотеки и тому подобное.

Единственное, что разрешалось в монастырях — организация ручного труда.

Власть на местах, выполняя указания «сверху», делала все, чтобы вытеснить монастыри из общественной жизни. По этой причине в областях творились многочисленные беззакония: хозяйство монастырей, которое не относилось к потребностям религиозного культа — земля, жилье и другие здания, сельскохозяйственный и промышленный инвентарь (где было) — отбиралось и передавалось государственным учреждениям и организациям. На хозяйственные нужды местная власть даже отдавала незаселенные монастырские кельи. Так, три кельи в единственном общем здании мужского Св.  Архангела Михаила монастыря заняла рыболовецкая артель с. Новая Некрасовка [13]. Было и такое, что на территории Вилковского монастыря расквартировывался пограничный отряд, солдаты которого жили по соседству с монахами, вредили им, собирали урожай и т.п. Настоятель монастыря Изотов неоднократно обращался к уполномоченному Совета по делам религиозных культов при СНК СССР в Измаильской области Остапенко с жалобами на солдат, которые своим поведением нарушали монастырскую жизнь [14].

В случаях, когда монахи пытались возродить монастырь или вернуть себе прежние монастырские помещения, местная власть затягивала решение этих вопросов, переадресовывала их разным инстанциям и т.п. В конце концов, монахи обращались в республиканские органы за помощью. А оттуда указания были однозначно запретительными. В частности, показательным есть письмо уполномоченного Совета по делам РПЦ при СНК УССР П. Ходченко на имя уполномоченного Совета по делам РПЦ при Херсонском облисполкоме Коровина. В нем говорилось:

Когда монахини желают жить в монастырских корпусах, то этим делом, то есть жилищной площадью ведает коммунальный отдел облисполкома, куда они (монахини — прим. автора) и должны обратиться с просьбой о передаче им в аренду помещения. А может произойти и такое, что сначала монахини выхлопочут себе помещение для жизни, а затем и о монастыре начнут ходатайство. От этого нужно удержаться! [15].

Некоторые монастырские общины, которые подпадали под закрытие из-за малочисленности и отсутствия средств к существованию, пытались выжить за счет прибывших из других монастырей, или даже ставили вопрос об объединении нескольких монастырей в один. Так, например, в Ново—Некрасовский монастырь в октябре 1944 г. пришли из Славского монастыря (Румыния) дьякон Лебедев (Иринарх), священник Белов и послушник Степанов Клим. Однако таким способом не удалось сберечь обитель. Со временем монахи упомянутого монастыря настаивали на объединении с Вилковским монастырем, но власть на такое сохранение монастырской жизни также не пошла. Объяснение этому находим в секретном письме от 18 сентября 1945 г. за подписью уполномоченного по делам религиозных культов при РНК СССР по Измаильский области:

Объединить два названых монастыря, по моему мнению, не целесообразно, поскольку это усилит и может содействовать развитию одного из них, в то же время, отдельное существование каждого из них приведет к их отмиранию и постепенному переходу хозяйства в ведение наших совхозов и колхозных организаций [16].

А вот относительно женского монастыря уполномоченный подчеркнул следующее:

Однако с хозяйственной точки зрения этот монастырь может создать производственно-трудовую общину, полезную нашему социалистическому обществу.

Продолжая такую нескрываемую враждебность к монастырской жизни, правительство СССР принимает постановление от 20 августа 1945 г. № 2215 «О порядке налогообложения прибылей монастырей и предприятий при епархиальных управлениях» [17]. Этим документом и ст.19 указа Президиума Верховного Совета УССР от 30 апреля 1945 г. «О подоходном налоге с населения» позволялось Наркомфину СССР «налогооблагать подоходным налогом» монастыри, которые имели прибыль от сельского хозяйства, свечных заводов и других источников. Но (учитывая предварительные мероприятия сталинского руководства в 30-е гг. и годы послевоенной разрухи) о какой прибыли могла идти речь? Невозможно было облагать налогом то, что уже давно было отобрано. Правда, этим постановлением были, наконец, освобождены иноки и инокини, которые проживали в монастырях и не имели личной прибыли, от уплаты военного налога и холостяцкого налога те, кто был «обязан безбрачным состоянием» [18].

И уже окончательно драконовским было совместное постановление №1834 СНК Украинской ССР и ЦК КП(б)У от 19 ноября 1945 г. «О привлечении к поставкам сельскохозяйственных продуктов государству хозяйств монастырей и церквей в западных и Измаильской областях УССР» [19]. Начиная с 1945 г., постановление обязывало монастыри и церкви, которые имели в своем пользовании пахотные земли, на которых осуществлялся засев зерновых культур, выполнять поставки зерна государству из каждого гектара пашни, по нормам и в порядке, установленном для крестьянских хозяйств этих областей. Также речь шла об обязательстве сдавать мясо, шерсть по нормам, установленным для подсобных хозяйств, и поставлять государству молоко от каждой коровы, выходя из норм, установленных для крестьянских хозяйств.

Для монастырских общин Измаильщины это постановление было окончательно разрушительным. Для государства те пуды зерна и литры молока, которые намеревались собрать из без того разоренных монастырских объединений, были не так уж и жизненно необходимыми. Теперь, как того и желала власть, «монастырь, как хозяйственный коллектив» переставал существовать в принципе, а учитывая невозможность существовать экономически, монастырь переставал быть духовной организацией. К чему и велось.

Таким образом, в 1944-1945 гг., после освобождения Украины советской властью, проводилась сознательная и целеустремленная политика уничтожения и искоренения монастырей и монастырской жизни. Обособленность, внутренняя закрытость и автономный многолетний уклад со своим монашеским социумом были лишней формой свободы личности в тоталитарном государстве, которое стремилось к осуществлению повсеместного контроля над обществом. Власть вытесняла монастыри экономически и социально, не прекращая массированной антирелигиозной пропаганды. Наконец, монастырская жизнь сохранилась в экономически крепких, многочисленных количественно монашествах, преимущественно женских обителях и в тех, которые представляли историческое, культурное и архитектурное наследие народа.