Максим Шевченко: «Раскол — это трагедия, которую государство утаивало от народа столетиями»

Несмотря на то, что российские СМИ, включая церковные замалчивают печальный 350-летний юбилей раскола Церкви XVII века, редакция нашего сайта продолжает публикацию мнений видных экспертов о Большом Московском Соборе 1666–1667 года, роковые решения которого привели к духовной катастрофе в Русской Церкви и повлияли на последующую историю России. Сегодня на наши вопросы отвечает создатель газеты «НГ-религии», ведущий «Первого канала», главный редактор портала «Кавполит» Максим Шевченко.

«1917 год берет свое начало в XVII веке», —  сказал в своем время Александр Исаевич Солженицын, который, идя по стопам Герцена, решил заняться русской трагедией, которую государство утаивало от народа столетиями, а именно трагедию русского православия, выразившуюся в церковном расколе. Так вот, чем глубже погружаешься в историю раскола, тем больше поражаешься цинизму, беззаконию, наглости и чудовищному презрению, как к нормам русской жизни, так и к Божьим законам, со стороны власть имущих. Фактически раскол, знаменитый собор 1666–1667 годов, который положил начало русской трагедии, — это была грандиозная манипуляция, которую задумал Алексей Михайлович и его ближайшее окружение. И сделано это было по нескольким причинам.

Первое, прямо скажем, Алексея Михайловича неприятно поразили революционные события, которые произошли в Англии в 1649 году. Любого короля, его современника, они поразили бы неприятно. А так как русская династия была избрана, а царь был связан клятвами Земского Собора (хотя Собор не был аналогом английского парламента), то в целом он прекрасно понимал, что власть его отца была построена на том, что сословия земли русской доверили Романовым править, опираясь на клятву. Так вот эта клятва, конечно же, ограничивала монархию Алексея Михайловича, мешала ей стать абсолютной. Возможно, царь не был, наверное, таким уж злодеем, каким остался в русской истории. Но он стал заложником событий, которые сам начал и в которые оказался втянут.

Алексей Михайлович решил укрепить абсолютную царскую власть, это был такой тренд, вызванный событиями в Европе. Это не только казнь короля Англии, Шотландии и Ирландии Карла I, и примерно в эти же годы Людовика XIII во Франции, но в целом политический кризис в Европе, когда там происходил первый этап буржуазной революции. Аристократия везде заключает союз с городским промышленным капиталом, который и в России стал формироваться в начале XVII века, потому как в нашей стране было очень сильное западное влияние, в первую очередь, английское, голландское. Это происходило еще задолго до Петра I. Глядя на это, Алексей Михайлович решил подстраховаться и для того, чтобы отдалить представителей народа от принятия решений, решил избрать, как ему показалось, бескровный путь, напрямую не связанный с борьбой за власть, а путь церковный. Чтобы просто по царской воле провести жесткую церковную реформу:

Я царь, я так сказал: давайте-ка мы исправим.

Церковная реформа должна была стать и символическим актом, актом царской воли, и вряд ли Алексей Михайлович предполагал, что это приведет к такой чудовищной катастрофе. Около царя было полно интеллектуалов: Неронов, Аввакум и многие другие. Москва была центром, где бывали ученые и книжники из Малороссии, Балкан. Московский царь был последним православным государем, и в Москве кипела интеллектуальная жизнь. Царь надеялся, что, опираясь на всех этих умников, проведет безболезненную реформу, но в итоге получилось что-то ужасное.

Ощущение от Большого Московского Собора 1667 года такое, как в Новом Завете пишется: «Завеса в храме разорвалась». Была порвана плотная ткань русской жизни, которая веками складывалась через события тяжелейшей истории, которая до этого момента ничем не отличалась, по сути, от европейской истории. Русь взаимодействовала и с Речью Посполитой, и с Англией, и с Голландией, и со Швецией, и с Турцией. Московское государство вполне было в контексте всей европейской политики. Конечно, оно было не в центре, на периферии, но в целом оно было вполне европейское государство. Русские были в курсе всех европейских событий. Существует переписка Иоанна Грозного с Курбским, из которой следует, что ее авторы были в курсе актуальных вопросов современной европейской политики. Также Московское царство переживало все те процессы, которые переживала Европа: это рост гражданского самосознания, дискуссия по вопросам, поставленным Лютером и Кальвином. Москва не была в стороне от этого. Все это прекрасно знали в Москве, все видели, всему давали оценку и с тревогой наблюдали религиозную войну, которая разрывала Европу. О церковных проблемах и, в частности, об исправлении книг в русском обществе шли напряженные дискуссии. Об этом говорилось на Стоглавом Соборе. Максим Грек пострадал в результате этих дискуссий, но подвиг его был впоследствии оценен, и он был прославлен.

Русские вовсе не были замшелыми чудаками в зипунах, по которым прыгали вши, такие бородатые бояре в больших шапках которые сидели и думали, как бы им сохранить старое благочестие. Нет, Москва была вполне продвинутым современным государством, что она доказала в войне с Речью Посполитой, отвоевав у нее огромные территории Украины и Белоруссии. Имелась современная армия, современная по тем временам промышленность, без которой невозможно было бы вести войну с государством, которому помогала Католическая церковь, французы и т. д. Но в данном случае царь нанес страшный удар по модернизационному потенциалу Руси, который был связан с развитием земства, городского самоуправления, гражданского патриотического самосознания, пример которому дали такие фигуры, как Кузьма Минин. Есть важный нюанс: в первой половине XVII века русские люди ощущали себя стоящими прямо и смотрящими гордо, потому что события освобождения страны от смуты в 1613 году были целиком победой народа во всех его сословиях. Так вот Алексей Михайлович оскорбил народное достоинство, желая утвердить свое господство, фактически тиранию, отказался опираться на народ, когда надо было с ним договариваться.

Царь привлек чужеземцев — греков, малороссов и прочих, использовал чужеродный интеллектуальный ресурс для оправдания своих действий. Фактически малороссы и греки выступили политтехнологами Алексея Михайловича. Не Никон был главный в проведении реформы, а царь, конечно. Патриарх Никон был инструментом в руках царя — это совершенно очевидно. Никон просто хотел понравиться царю, поскольку ему повезло совершенно случайно стать патриархом, он был патриархом по царской воле. Хотя были кандидаты в патриархи, которые, прямо скажем, превосходили по уровню знатности, образованности Никона. Да и в традиции Руси было, что первосвященниками становились люди очень благородного происхождения, и дед царя был патриарх Филарет. Достаточно знатные люди тогда претендовали на патриарший престол. Поэтому царь решил все взять в свои руки, отодвинуть всех, чтобы выделить царскую власть как абсолютного государя, для этого он взял в союзники безродного, но решительного Никона, который не соображал, что делал.

Алексей Михайлович таким образом нанес страшное оскорбление русскому православному народу и русскому православному самосознанию. Это был абсолютно волюнтаристский шаг царя. «Ну церковное и церковное, — скажет современный человек, — подумаешь». Но просто тогда Церковь была воздухом жизни русского общества, именно Церковь являлась главным духовным организатором победы над иноземными захватчиками начала XVII века. Православие было символом восстановления русского царства против Лжедмитрия и Владислава, очевидно, католических агентов, аристократов, которых пытались посадить на Московское царство, с целью заключения унии. Православие было важнейшим фундаментальным камнем самосознания. И Алексей Михайлович именно по этому камню нанес удар. Естественно, сначала ничего не предвещало последующей трагедии, думаю, Алексей Михайлович заранее просчитал всех, кто будет против. Те, кто были к нему близки, увещевали его и Никона. Но чем больше они увещевали, тем больше их отодвигали. Естественно, эта дискуссия, как всегда бывает в политике, мгновенно приобрела политические контуры, она затронула высшие слои аристократии, всегда были партии влияния на царя, и тут возникает то же самое — партии. Очевидно, влиятельные Морозовы, которые сделали ставку на Старую Веру, отодвигаются, и начинается русская трагедия.

При Алексее Михайловиче особых репрессий не было, если не считать того, что возникло страшное народное восстание. А причины для восстания опять проистекали сверху, от власти в виде церковной реформы и «Соборного уложения 1649 года». (Сборник государственных законов «Соборное Уложение» 1649 года установил бессрочный сыск беглого крестьянского населения и наследственную и потомственную зависимость крепостных, а также их семей и прямых и боковых родственников — прим. ред.). Раскол, конечно, был мотивом мобилизации разинских повстанцев, раскол и то самое «Соборное уложение», которое фактически закрепостило людей. Закрепощение достигло абсолюта при Екатерине II, при Петре I еще куда ни шло, там хоть дворяне должны были что-то делать, а при Екатерине дворяне совсем эмансипировались.

В итоге после разинского восстания, соловецкой осады, хованщины прошло еще лет 10–15, и церковный раскол оформился окончательно. Такая черта легла через русский народ и русское православие, через которую уже невозможно было перейти, когда полилась кровь. Особыми жестокими садистами и палачами были дети Алексея Михайловича, тот же царь Федор, при нем были жуткие сожжения, репрессии, уничтожение людей, пример — пустозерские мученики, именно при Федоре, а не при Алексее Михайловиче. При нем начались жуткие казни, которые продолжились при царевне Софье. Царская власть, изменяя закон под себя, открыла десятилетие беспредела, который завершился жутким массовым террором Петра I, такой «протосталинщиной». Это положило начало той войны между властью и народом, которая потом сотрясала вспышками все 300 лет романовской истории и закончилась революциями 1917 года. Это, безусловно, так.

Российское государство, которое всегда было склонно к унификации, наконец, заметило, что российское православие разнообразно, и это не только Русская православная церковь (РПЦ) Московского патриархата. Вот уже заметили поповских старообрядцев, а уж когда заметят огромное количество беспоповских согласий, присутствующих в стране, и того будет лучше. Главой Греко-российской церкви долгое время был император. Церковный Cинод руководился зачастую светскими людьми. А старообрядцы тем временем развивались независимо. Но, конечно, это стоило им гонений со стороны государства. Фактически, огромная масса русских людей (старообрядцев) была изолирована, выброшена из политической жизни страны. Неслучайно старообрядцы того времени считали российское государство откровенно русофобским и антихристовым. Сейчас старообрядцы в России воспринимаются как некое приложение к РПЦ, хотя РПсЦ — это абсолютно самостоятельная, каноническая, древнерусская православная церковь, прошедшая через репрессии, ссылки, каторги и казни, но сохранившая себя и свою веру и, что также важно, внутренний демократизм. Принципы русской демократии, русского демократического сознания — свободомыслия, свободы совести — заключены именно в старообрядчестве. А потому, тем более, если наше государство, наконец, решило ознакомиться с подлинно-русским сознанием в лице старообрядчества, то я могу это только приветствовать. Одним словом, когда российское государство увидит, что религиозная жизнь в стране богата, разнообразна и имеет свою глубочайшую и местами трагическую историю, тогда и жизнь наша станет интереснее.