Из жизни одной старообрядческой иконы

 

29 июля по новому стилю (16 июля ст. стиль) Церковь празднует память священномученика Анфиногена, епископа Пидахфисийского, и десяти его учеников, принявших мученические венцы в начале IV века, около 311 года. Иконы, на которых свщмч. Анфиноген изображен хотя бы в ряду избранных святых, очень редки. Но настоящим шедевром старообрядческой иконописи является уникальная житийная икона, посвященная персонально священномученику. На сегодняшний день это единственный (!) памятник иконописи, посвященный этому редкому святому. К тому же подлинная судьба иконы не уступает сюжетным поворотам повести Н. С. Лескова «Запечатленный ангел». О создании редчайшего образа, его судьбе и повторном обретении расскажет искусствовед Т. В. Игнатова.

Любовь долготерпит…

У каждого человека хотя бы раз в жизни происходит Чудо. Настоящее, которое нельзя объяснить никаким, даже самым фантастическим, стечением обстоятельств. Настоящее Чудо, часто тихое, предназначенное и понятное только ему одному. От этой предельной камерности и даже интимности Чудо становится абсолютно убедительным, словно протянутая именно тебе рука Божия. Мое Чудо было связано с образом св. Анфиногена Пидахфисийского.

Наше с иконой знакомство произошло в середине 2000-х годов в связи с работой над дипломом о творчестве иконописцев Архиповских. Знакомство на тот момент могло быть только заочным, поскольку все исследователи знали икону исключительно по фотографии начала ХХ века. Так передо мною впервые встал вопрос о местонахождении памятника. Предпринятые тогда же попытки найти образ в музейных собраниях не дали никаких результатов. Информация о нем не прослеживалась ни в каталогах антикварных галерей, ни на сайтах аукционных домов, ни в научных публикациях. Не было сведений об иконе и в Русском музее, где было бы логичнее всего искать редкий образ. Это позволяло выдвигать самые драматичные предположения о судьбе иконы.

Приняв эту данность, я продолжала изучение творчества М. Ф. Архиповского. Постепенно проникаясь гениальным авторским замыслом иконы и раскрывая тонкости стиля мастера, я не могла не влюбиться в сокровенный образ. И, как всякий влюбленный, я мысленно повторяла объекту своего обожания: «Пожалуйста, только живи!». Часто мне представлялось, как в некой закрытой частной коллекции, возможно, иностранной, хранится образ св. Анфиногена, а созерцание его доступно лишь очень узкому кругу людей, и, наверное, я никогда не смогу увидеть икону воочию. Но меня устраивал и этот вариант, лишь бы знать, что икона жива, что не погибла в богоборческие советские годы, что не была варварски вывезена за кордон «по частям» в перестроечную эпоху, что глупо не пропала в каком-нибудь провинциальном пожаре, что ее любят, ценят и берегут, как она того заслуживает.

Наступил 2009 год. Я давно защитила диплом, опубликовала ряд статей о творчестве Максима Архиповского, готовила главу о «романовских письмах» для альбома по старообрядческой иконописи. С идейным вдохновителем издания — Еленой Яковлевной Зотовой — мы часто говорили, что в альбом придется включить все ту же фотографию иконы начала ХХ века и что ужасно хочется увидеть образ «живьём». Работа над альбомом шла неспешно, особенно в летние месяцы, будто все мы чего-то ждали…

Утро 29 июля 2009 года я запомнила на всю жизнь. Верхушка лета: над Москвой стояла прозрачная облачная дымка, не то к зною, не то к вечерней грозе. День распланирован: съездить в Новодевичий, забрать авторские экземпляры, потом в старообрядческую книжную лавку… — все как обычно (страница ежедневника с тех пор так и хранится у меня). Была среда. Как известно, каждую среду в храме Свт. Николы в Толмачах совершается молебен перед величайшей святыней всего православного мира — чудотворной иконой Богоматери Владимирской. Знала об этом и я. Но что побудило меня как раз в ту распланированную среду приехать на молебен в Толмачи — этого я вспомнить не могу. Вероятно, именно бессмысленная череда мелочей, суть которой сводится к Чуду.

Рабочий день, половина Москвы разъехалась по отпускам, прочие уже сидят в офисах. В храме совсем мало народу, человек десять-пятнадцать. Молебен вот-вот закончится. Помню, что всё время хочу уйти, но что-то не дает. После молебна отец Андрей, служивший в тот день, говорит, что в храме хранится редкая по красоте икона того святого, чья память празднуется сегодня — святителя Анфиногена Пидахфисийского… А я и забыла, что сегодня его праздник… Я стояла уже довольно далеко, когда из алтаря вынесли ту самую икону в киоте, о которой шла речь…

Первое, что пронзило меня при взгляде на образ издалека — это изысканное сочетание разбеленных розовых и оливковых тонов, такое знакомое и характерное для Архиповского… Пришедшие на молебен неспешно подходили к аналою, с интересом смотрели на образ, прикладывались к иконе и удалялись — это Чудо было не для них. ЭТО БЫЛО МОЁ ЧУДО. Я решила подойти последней.

Разум мой изо всех сил Чуду противился: «Какие просвещенные люди служат в храме — заказали выполнить икону такой редкой иконографии по известнейшему образцу», — так я на всякий случай подумала, чтобы не было обидно в случае ошибки. Но по мере приближения к аналою с иконой Чудо предъявляло все новые неопровержимые доказательства. По высококачественной дореволюционной фотографии я знала сколы краски на полях образа, утраты красочного слоя, каллиграфический почерк Архиповского. Вот я уже вижу глубокую царапину, перечеркивающую верхнее поле в самом центре… вот выпадение красочного слоя на переносице святого… вот дивные вьющиеся хвосты литер в автографе…

Мы с иконой долго смотрели друг на друга — мы с ней долго ждали этой встречи. Уже на улице, у церковной ограды, приходя в себя, я набрала номер Елены Яковлевны, с которой мы почти накануне мечтали о повторном обретении иконы: «Анфиноген нашелся!».
 

Путь шедевра

Образ святителя Анфиногена Пидахфойского впервые был открыт широкому кругу исследователей в 1906 году, когда в свет вышел грандиозный двухтомный атлас академика Николая Петровича Лихачева «Материалы для истории русского иконописания».

Во втором томе легендарного издания был опубликован монохромный снимок иконы св. Анфиногена.

На протяжении более ста лет исследователи знали образ только по этому изображению, и до недавнего времени именно эта фотография неоднократно воспроизводилась искусствоведами в статьях, посвященных иконе.

Иллюстрация сопровождалась кратким комментарием академика и расшифровкой подробной авторской надписи, выполненной на нижнем поле иконы в барочной рамке.

Действительно, особую ценность иконе придает пространный автограф мастера, расшифрованный и опубликованный Н. П. Лихачевым:

В славу святыя и живоначальныя Троицы, Отца и Сына и Святаго Духа, и в прославление святаго священномученика Анфиногена и десяти ученик его написан сей святый образ от Адама лета 7324, от воплощения Бога Слова 1824 года, месяца декамбря 17 дня. На память святаго пророка Даниила и святых триех отрок Анании, Азария и Мисаила, по усердию романовскаго купца Петра Афанасьевича Горбунова. Божиею помощию писал сию икону борисоглебский иконописецъ Максим Арьхиповский.

 
Из авторской надписи следует, что образ был написан в городе Романове-Борисоглебске, ныне Тутаеве, потомственным иконописцем-старовером Максимом Федоровичем Архиповским (1784–1845). В архивных документах обо всем семействе Архиповских сообщается: «У исповеди не были за расколом».

Отметим, что Максим Федорович подписывал далеко не все свои произведения. Некоторые из созданных им икон имеют лишь владельческие надписи с указанием имени автора, а некоторые атрибутированы на основании стилистического и технико-технологического сходства с эталонными шедеврами.

Чтобы лучше представить роль иконы св. Анфиногена в истории поздней иконописи, поясним, что к концу XVIII века в Романове-Борисоглебске сложилась особая стилистическая манера иконописания, получившая название «романовские письма». «Романовские письма» достигают своего расцвета в первой половине XIX столетия, в чем есть огромная заслуга именно династии Архиповских, из которых самым известным и ярким мастером был Максим Федорович. Стиль его икон узнаваем благодаря невероятной виртуозности исполнения каждой детали, изысканности колорита, драматизму композиционных решений, маньеристичному построению формы на грани ее разрушения. Все это неоднократно отмечалось искусствоведами в публикациях, посвященных иконописи М. Ф. Архиповского.

Безусловно, столь мощный талант породил немало учеников, последователей и подражателей, задав направление развитию «романовских писем», т. е. стиль Максима Архиповского в I половине XIX века стал образцом для местных изографов. В свою очередь, образ св. Анфиногена является эталонным для творчества М. Архиповского, а значит — одним из стилеопределяющих памятников целой иконописной школы.

Сорокалетний мастер, несомненно, создал шедевр, ставший вершиной его творчества, а заказал икону один из богатейших жителей Романова — Петр Афанасьевич Горбунов, которому в I трети XIX века принадлежала крупнейшая в городе полотняная фабрика. Надо отметить, что вторую житийную икону с таким же подробным автографом — образ преп. Исаакия Далматского — Архиповский пишет для кожевенного «магната» своего города — «первой гильдии купца Александра Ивановича Трутнева». Об элитарности творчества М. Ф. Архиповского красноречиво свидетельствуют его работы, а имена влиятельных заказчиков являются этому подтверждением.

Очевидно, что для Петра Афанасьевича Горбунова этот заказ имел особое значение. Образ необычайно богато прописан золотом. Размер памятника 46×56,5 см при толщине доски 3 см превышает обычные размеры семейных икон, келейных образов и даже размеры икон аналойных. Также произведение отличают необычайно подробное повествование в житийных клеймах и почти дословное воспроизведение пространной редакции жития святого из Четьих Миней в отдельных текстовых клеймах.

Известно, что в Романове-Борисоглебске действовала крупнейшая в Поволжье поповская моленная, именовавшаяся «Горбуновской», по фамилии владелицы, мещанки Екатерины Николаевны Горбуновой (урожденной Кудряшевой), очевидно, приходившейся заказчику Петру Горбунову близкой родственницей. Вполне логично предположить, что П. А. Горбунов заказал образ именно для старообрядческой поповской моленной, к которой имел непосредственное отношение. Подробное указание  «по усердию романовского купца Петра Афанасьевича Горбунова», возможно, свидетельствует, что образ был выполнен по обету или как вклад на молитвенную память (уточнить эти предположения в дальнейшем может только исследование судьбы купца Горбунова по архивным материалам).

Композицию иконы св. Афиногена можно условно назвать «икона в раме». Центральная часть средника является совершенно самостоятельной композиционной частью, как бы заключенной в раму из овальных и фигурных клейм.

Авторский замысел заслуживает отдельного исследования. Максим Федорович создал икону, пронизанную десятками смысловых и символических параллелей. Изограф соединил пространный текст древнего жития с оригинальным циклом клейм, разработанным самостоятельно (напомним, что данная икона — единственный известный житийный образ св. Анфиногена). Удивительная композиция иконы одновременно отсылает нас и к монументальным росписям храмов Поволжья, и к искусству гравюры; причудливый орнамент фона иконы словно повторяет резьбу иконостаса Троицкого собора Ипатьевского монастыря. Сам же святой Анфиноген предстает на этом фоне, словно в проёме раскрытых Царских врат. Эти изысканно переплетенные аллюзии, несомненно, представляют автора интеллектуалом и эстетом.

Зная место создания иконы, можно безошибочно определить прототип, легший в основу замысла уникального образа. Вероятнее всего, прототипом послужила икона свщмч. Харлампия XVIII века из Воскресенского собора Романова-Борисоглебска.

Схожи и поза святого, и расположение житийных сцен по сторонам от его фигуры, и даже позы языческих правителей, развалившихся на троне с широко расставленными ногами. Также Архиповский «цитирует» зелено-оливковое подножие трона правителя.

Но, создавая самостоятельное произведение, мастер каждую деталь прототипа доводит до совершенства. Так, маленький небесный сегмент со сценой «Коронование Богоматери» превращается в огромное фигурное клеймо «Троица Новозаветная».

Очень крупные, пышные, но суховатые прямоугольные рамки с именем святого и чином святости на иконе-прототипе превращаются в круглые, миниатюрные, необычайно изящные рамочки, где имя святого и чин святости выписаны сложнейшей вязью.

Как сложилась судьба иконы св. Афиногена после передачи ее заказчику Горбунову — пока неизвестно. Но, как было сказано выше, в 1906 году образ был опубликован в составе коллекции академика Лихачева. Заметим, что причины, по которым сам Горбунов или его наследники расстались с иконой, также требуют отдельного исследования.

Известно, что около 1893 года Николай Петрович Лихачев начал целенаправленно коллекционировать иконы для подготовки материалов по истории иконописи. О необычайном многообразии источников пополнения его коллекции сообщается в «Летописи занятий Археографической комиссии»: поездки в Поволжье, Казанский Толчек, Нижегородский Балчуг, Московская Сухаревка, Петербургский Апраксин двор и Александровский рынок; знакомство с московскими и питерскими антикварами. Также Лихачев сотрудничал с мстерскими иконниками и старинщиками из Данилова.

Таким образом, только подробное изучение личного архива академика, возможно, поможет выяснить, где, когда и у кого была приобретена икона св. Анфиногена. С большой долей уверенности можно сказать лишь то, что образ появился в коллекции в промежутке времени около тринадцати лет: с 1893 по 1906 год.

Собиранию произведений древнерусской живописи Лихачев посвятил более двадцати лет жизни. К 1913 году число икон его коллекции превысило полторы тысячи. В 1913 году собранные Лихачевым иконы были приобретены государством и легли в основу Отдела древнерусского искусства в Русском музее императора Александра III. Однако, как выяснилось позже, образ св. Анфиногена не вошел в их число.

Можно только предполагать, по какой причине академик не расстался с образом св. Афиногена, продавая свою коллекцию икон. Несомненно, Лихачев видел уникальные достоинства иконы. Можно высказать и другое предположение. Как известно, род Лихачевых имел несколько ветвей. Из казанской ветви происходит сам Николай Петрович. Но также существовала и ярославская ветвь рода Лихачевых, о которой академик упоминает в работе «Генеалогическая история одной помещичьей библиотеки». Так мы можем предположить, что икона какое-то время принадлежала родственникам Николая Петровича по ярославской ветви, являясь своего рода семейной реликвией.

9 марта 2011 года в Научно-исследовательском институте Российской Академии Художеств состоялся Научный семинар по изучению изобразительного и прикладного искусства Древней Руси. Эвелина Константиновна Гусева, ведущий научный сотрудник Отдела древнерусского искусства Государственной Третьяковской галереи, заслуженный работник культуры РФ, выступила с докладом о судьбе иконы в ХХ столетии и впервые высказала эту версию.

Икону св. Афиногена в числе прочего имущества унаследовал один из сыновей академика Н. П. Лихачева — Геннадий Николаевич Лихачев, служивший орнитологом в Приокско-Террасном заповеднике.

В середине 1970-х Геннадий Николаевич умер, не оставив наследников. Именно тогда образ св. Афиногена привезла в Москву Ольга Александровна Кавелина (1916–2006) — двоюродная сестра Геннадия Лихачева.

Ольга Александровна — человек уникальной судьбы — происходит из старого дворянского рода Кавелиных. Среди ее знаменитых предков по отцовской линии Дмитрий Александрович Кавелин (1778–1851), директор главного педагогического института, позднее Санкт-Петербургского университета. Он приходился Ольге Александровне двоюродным прадедом. Его сын Константин Дмитриевич Кавелин (1818–1885), знаменитый писатель, юрист, психолог, этнограф и общественный деятель, приходился Ольге Александровне троюродным дедом; ее двоюродным дедом был архимандрит Леонид (Кавелин) (1822–1891), начальник Русской духовной миссии в Иерусалиме, наместник Троице-Сергиевой лавры.

По материнской линии прапрадедом Ольги Александровны был Савва Морозов. По этой «морозовской» ветке двоюродным братом Ольге Александровне приходился владыка Василий (Кривошеин), архиепископ Брюссельский и Бельгийский (1900-1985). Бабушка Ольги Александровны по материнской линии — Анна Тимофеевна (ум. в 1924) — происходила из старообрядческой семьи, но приняла единоверие, вступив в брак с Геннадием Федоровичем Карповым (1848–1890), будущим профессором русской истории. В числе их пятнадцати детей была Ольга Геннадиевна — мать Ольги Александровны, и Наталья Геннадиевна (1873–1957 или 1958) — родная тетка Ольги Кавелиной, будущая жена академика Лихачева.

Николай Петрович Лихачев женился на Наталье Геннадиевне Карповой в феврале 1894 года. Супруги вырастили девятерых детей, тем не менее, в силу трагического стечения многих обстоятельств, образ в итоге оказался у племянницы Лихачевых — Ольги Александровны Кавелиной.

Пребывание иконы св. Анфиногена именно в доме Ольги Александровны представляется особым Божиим промыслом. Так, в семье Кавелиных несколько десятилетий хранился чудотворный образ «Взыскание погибших» из закрытого в советское время храма Николы в Звонарях. Впоследствии святыню передали в Пюхтицкий монастырь.

По словам Нины Иванеевой, автора воспоминаний об Ольге Кавелиной, «вся ее жизнь была служением Церкви и людям. Когда закрывали храмы, то богослужебные книги и иконы сжигали прямо во дворах. И она ночью старалась прийти в очередной закрывающийся храм и что могла — книги, иконы — складывала в рюкзак и уносила. (…) Впоследствии все, что сохранила, она вернула в храмы. Много знала, хранила архивы, при восстановлении храмов помогала восполнить утраченные факты…».

В 1956 году Ольга Александровна тайно приняла постриг с именем Серафимы. Скончалась инокиня Серафима 19 февраля 2006 года и была погребена в Оптиной пустыни. За несколько лет до смерти, около 2004 года, Ольга Александровна приняла решение передать образ св. Афиногена в храм-музей при Третьяковской галерее.

Сегодня икона кисти Максима Архиповского, одного из лучших романовских иконников-староверов, принадлежит общине храма, хранится в киоте в алтаре и выносится для поклонения в день празднования памяти свщмч. Анфиногена, епископа Пидахфисийского, 29 июля (н. ст.), но лишь в том случае, если в этот день есть богослужение, или по благословению настоятеля храма протоиерея Николая Соколова.
 

Догоняя время

… Новость о «нашедшемся Анфиногене» облетела Москву, Санкт-Петербург, Рыбинск, Ярославль, Тутаев… Словно компенсируя свои «сто лет одиночества», образ вызвал небывалый интерес в искусствоведческих кругах. Почти сразу после повторного обретения икона св. Анфиногена побывала в родных волжских землях — в 2010 году шедевр экспонировался на выставке «Иконы „Романовских писем“ на Ярославской земле…», прошедшей в Рыбинске, где по праву занял центральное место в экспозиции. Персонально ему были посвящены доклады на нескольких ведущих отечественных и международных конференциях; памятник многократно упоминался специалистами в исследованиях по поздней иконописи; икона открыла долгожданный альбом «Иконы „романовских писем“» (2011).

 

Молитвами святого Анфиногена и благодаря любви многих людей судьба этой иконы сложилась чудесно счастливо

Полный вариант статьи об иконе, подробное искусствоведческое описание образа, схему клейм и расшифровку надписей, а также материалы о житии св. Анфиногена, его почитании и иконографии Вы можете найти на официальном сайте храма Святителя Николы в Толмачах, в статье Т. В. Игнатовой “ „Образ-страдание…“ История одного шедевра старообрядческой иконописи».