Почему-то считается, что в расколе русского православия, окончательно произошедшего после Большого Московского Собора Русской церкви (1666-1667), немаловажную роль сыграли и интриги католиков: «И Ватикан в реформе православной Церкви тоже имел свой интерес… Паисий Лигарид, продолжая дело митрополита Исидора, вел в это время переговоры с католическим Западом о соединении русской Церкви с римской» [1].
Нечто подобное, в той или иной форме, можно обнаружить во многих публикациях. Причём у пишущей на данную тему публики уже становится некой нормой сетования на агентов «Коллегии пропаганды», что была организована Ватиканом [2], или «пропитанных» католицизмом греческих и малороссийских монахов, учителей и политиков [1]. Которые не только «понаехали» в Москву, но и глядели на русских с явным пренебрежением [3, стр. 48].
Конечно, это всё звучит весьма и весьма заманчиво, однако имеются и серьёзные возражения против версии о зловещем «латинском» следе. По крайней мере, о её доминирующей роли в тех событиях:
- ситуация в 1666-1667 годах для реализации планов Ватикана была куда менее благоприятная, чем в 1610 году, когда после низложения царя Василия Шуйского в Москве стоял польско-литовский гарнизон, а польский королевич Владислав был признан русским царём (хотя и не коронован);
- в 1648 году закончилась Тридцатилетняя война между европейскими католиками и протестантами, которая считается самым кровавым конфликтом вплоть до мировых войн XX века [4]. Причём именно католические страны пострадали наиболее сильно: например, Германия потеряла 5 миллионов человек — демографические потери в ней были восполнены только спустя 100 лет [там же]. Кроме того, католическая Польша была дополнительно ослаблена восстанием Богдана Хмельницкого (1648-1654) и русско-польской войной (1654-1667). Всё это, разумеется, снижало возможности Рима для реализации каких-либо проектов;
- унификация православия в России и Малороссии была отнюдь не в интересах римской курии, ибо наличие обрядовых отличий у разных ветвей православия вполне позволяло католикам «играть» на противоречиях между ними;
- если бы в результате церковной реформы «прожект» патриарха Никона по превращению Москвы в русский Ватикан — центр всего мирового православия каким-то образом всё-таки был реализован, то объединенная православная церковь стала бы сильнее, а Россия распространила бы своё влияние на иные регионы. После этого какие-либо переговоры о воссоединении Западной и Восточной церквей под эгидой римского папы были бы вряд ли возможны. И хотя на Соборе 1666—1667 годов Никон и был извержен из сана, однако его преемники, по сути, продолжали его политику;
- также не стоит переоценивать попытки агентов Ватикана по стравливанию России с Турцией под предлогом освобождения восточных христиан (в действительности же — снижения давления Османской империи на Австро-Венгрию). Хотя молодой царь Алексей Михайлович и загорелся этой подброшенной извне идеей, в итоге оборонять Вену от турок (1688) пришлось не стрельцам его преемника — царя Ивана V Алексеевича, а крылатым гусарам польского короля Яна III Собеского.
Вышеупомянутый тезис недаром заслужил столь подробного критического разбора: к сожалению, сейчас, как и раньше, продолжает наблюдаться негативная тенденция, когда очень многие статьи и книги о событиях церковной жизни XVII века буквально нашпигованы весьма далёкими от действительности псевдоисторическими идеологическими штампами из советского прошлого и мифами времён патриарха Никона.
Например, в одной статье в качестве главной причины, объясняющей необходимость проведения книжной справы, предлагается: «исправление ошибок в церковных книгах было необходимо, ибо встречались даже бессмыслицы, возникшие при небрежной переписке» [5]. И хотя теория «испорченности» старорусского обряда была опровергнута ещё профессором Московской Духовной Академии Николаем Каптевым (1847-1917) [6, стр.53], оный сомнительный тезис родом из «старины далёкой» продолжает культивироваться до сих пор.
В действительности же «малейшая описка в книге, недосмотр или ошибка считались большим грехом. Благочестивый народ внимательно следил, чтобы не вкрались какие-либо ошибки… Вот почему сохранившиеся до нас многочисленные рукописи старого времени отличаются чистотою и красотою письма, правильностью и точностью текста. В древних рукописях трудно встретить помарки или зачеркивания… Замеченные в прежних книгах существенные погрешности были устранены еще до Никона, когда в Москве начал действовать Печатный двор» [7].
Или ещё гипотеза из той же обоймы: «Раскол разросся потому, что на него повлияли иные силы. В частности, эгоистичное боярство использовало старообрядцев в борьбе против требовательного Патриарха Никона и придало им силу» [5]. Снова весьма неубедительно: «эгоистичное боярство» поддержало в своём большинстве именно реформу. На сторону хранителей старой веры полностью и безоговорочно перешли только боярыни Феодосия Морозова и Евдокия Урусова. Да и не следует рассматривать идейных вождей зарождающегося старообрядчества, протопопа Аввакума Петрова и епископа Павла Коломенского, как неких мужей незрелых, коими манипулировали некие злые силы.
Посему очевидна и беда вторая: многие современные авторы, пишущие на тему раскола русского православия, почему-то напрочь игнорируют серьёзные научные работы видных специалистов. А ведь в них не только развенчано никоновское «духовное наследие», но и раскрыты некоторые исторические моменты большой важности. Например, в книге историка Сергея Зеньковского «Русское старообрядчество» весьма убедительно объясняются причины разделения старообрядчества на поповство и беспоповство. Причём данное размежевание было предопределено задолго до книжной справы или Большого Московского собора. И то, что многие общины после начала гонений на старообрядцев лишились последних священников и как-то по-другому были вынуждены организовывать свою церковную жизнь — лишь стечение трагических обстоятельств, а не первопричина.
Зеньковский предлагает обратить внимание на драматические события Смутного Времени (1598 – 1613), которые до основания потрясли основы Российского государства (раздел его книги под названием «кризис Третьего Рима»). Что не могло не отразиться на умонастроении широких масс: появились два идейных течения, которые абсолютно по-разному переосмысливали едва не произошедшую катастрофу.
Так, боголюбцы или «ревнители благочестия» были «настроены оптимистически, надеясь, что русское православие простоит до Второго Пришествия» [6, стр.45]. Именно они начали в 1630-х годах движение за литургическое и моральное возрождение, с их подачи была ограничена продажа спиртных напитков, запрещены азартные игры и представления скоморохов [6, стр.43].
Представители же другого мощного религиозного движения — «лесные старцы» были пессимистами и «подобно вождям европейской Реформации ожидали конец света» [6, стр. 45]. Уже в конце 1620-х годов идейный вдохновитель движения инок Капитон и его последователи «избегали даже заходить в церкви и причащаться, явно считая священников слишком греховными, а причастие, приготовленное их недостойными руками, — безблагодатным» [там же].
И после начала гонений на противников реформы Никона многие сторонники «ревнителей благочестия» стали старообрядцами-поповцами, а единомышленники «лесных старцев» — беспоповцами [6, стр.46].
Ключевой момент никонианства
Таким образом, если принять эту точку зрения, то для зарождающегося старообрядчества своеобразной отправной точкой стало Смутное Время, однако с никонианством всё не столь очевидно. Например, так и напрашивается параллель между церковной реформой в России и европейской Реформацией, ведь Мартин Лютер, как и Никон, тоже настаивал на возвращении к «изначальному» христианству. Конечно, в католическом «варианте». Однако острота второго важного для Европы вопроса о монастырском землевладении в России была значительно снижена в ходе спора «иосифлян» с «нестяжателями» (конец XV — начало XVI вв.), что на Реформацию «не тянет» совершенно. Иных же явно выраженных сходных черт для сопоставления в этом вопросе больше нет.
А ведь по логике изменения, происходящие в католическом мире, должны были в той или иной мере отразиться и на событиях церковной жизни в России. Но то, что Симеон Полоцкий и Паисий Лигарид были выходцами из католической среды, даёт немного: без поддержки окружения царя Алексея Михайловича (который, как считается, был грекофилом, а не латинофилом), эти гастролёры в соучредители Большого Московского Собора явно бы не попали. Да и действовали ли они преимущественно в соответствии с указаниями из Ватикана или затеяли собственную игру — вопрос тоже открытый.
Момент следующий: старообрядцы прозвали патриарха за жестокие гонения «Никон-Антихрист», а конечный результат его кипучей деятельности — никонианский раскол или никонианская ересь. Но ведь на Руси нечто подобное периодически происходило и ранее. Причём в той или иной мере без «тлетворного влияния» извне тоже не обходилось. И на всём этом стоит остановиться подробнее.
Ереси средневековой Европы: тут и там
В XIV веке в Пскове возникло религиозное течение под названием стригольники, которое затем распространилось и на Новгород. Их лидерами были дьякон по имени Никита и Карп-парикмахер, или, как тогда говорили, стригольник, откуда, как считается, движение и получило название [8].
Российский литературовед и филолог Гелиан Прохоров выдвинул версию, «что «стригольничество» — след первого влияния караимства в Северной Руси» [9]. Ещё один подобный штрих: в своих деяниях Никита и Карп руководствовались книгой «Власфимия», изобличавшей симонию; авторство этого компилятивного трактата из 67 глав приписывают некому обрусевшему греку, или русскому, но очень хорошо знавшему греческий язык [10].
Не удовлетворившись решениями Владимирского собора (1274), который установил фиксированный размер пошлины для тех, кого рукополагали в диаконы и священники, стригольники выступили против продажи церковных должностей. Сначала — убеждая народ, «что те пастыри церкви, которые поставлены на мзде, незаконны. Далее они стали укорять все духовенство тем, что оно берет поборы с живых и мертвых; что оно дурно живет; что все священнодействия и таинства, совершаемые такими недостойными лицами, не имеют никакой силы… Каяться, говорили стригольники, можно без священника, припадая к земле; таинство причащения надо понимать в духовном смысле; другие таинства и обряды совсем не нужны» [8].
После казни в Новгороде (1375) трех «развратников веры христианской» — Никиты, Карпа и некого мирянина из их последователей, — движение продолжилось только в Пскове. Но и там постепенно захирело, и после 1429 года в летописях более не упоминалось.
Весьма соблазнительно считать стригольников «первыми русскими протестантами» или даже идейными предшественниками «лесных старцев» инока Капитона. Но это лишь черты внешнего сходства: их учение вне Новгорода и Пскова значительного распространения не получило, да и сильно напрягаться властям, для подавления этого движения, вообще-то и не пришлось. Следовательно, стригольники, в отличие, например, от более поздних старообрядцев-беспоповцев, широкой поддержки в тогдашнем русском обществе так и не получили.
Иное дело — Европа, где несколько ранее появилась альбигойская ересь (вторая половина XII века — 1321 год). Которая, как и ересь стригольников, имела ограниченный ареал распространения (только часть севера Италии и юга Франции).
Учение альбигойцев можно считать христианским лишь с большой долей условности: в нём утверждалось «сосуществование двух основополагающих начал — доброго божества (Бога Нового Завета), создавшего дух и свет, и злого божества (Бога Ветхого завета), сотворившего материю и тьму» [11]. Как следствие, брак и деторождение у еретиков отвергались, а сожительство, как меньшее зло, по сравнению с браком, наоборот, поощрялось. Они также верили в перевоплощение душ и не верили в распятие Иисуса Христа [там же].
Особенно много последователей ереси было во французской провинции Лангедок, из-за чего римскому папе пришлось даже объявить туда крестовый поход (1209-1229). Долгая борьба шла там с переменным успехом — лишь активное вмешательство французского короля позволило католикам всё-таки одержать верх. Количество жертв этого конфликта оценивается в 1 млн. человек [12].
Следующая по хронологии крупная российская ересь — «жидовствующих» (1470 – 1504). «Жидовствующие» ушли от канонического православия куда дальше, нежели их предшественники — стригольники: часть из них, фактически, перешла в иудаизм, другие были сектантами, подобно европейским богомилам, третьи руководствовались реформаторскими или даже гуманистическими соображениями.
Начало ереси было положено в 1470 году, когда киевский еврей Схария, наученный «всякому изобретению злодейства, чародейству и чернокнижию, звездозаконию и астрологии» [13], прибыл в Новгород, где «прельстил» местного попа Дионисия, за которым отступниками от истинной веры Христовой стали и некоторые другие духовные лица. Позже ересь перекинулась и на Москву, где «обратились к жидовству» даже некоторые лица из окружения великого князя.
Однако дальнейшего широкого распространения, как и ересь стригольников, она не получила, хотя предпосылки к этому были: «жидовствующие» действовали тайно, из-за чего их долгое время не могли обнаружить. Только в 1480 году архиепископу Новгорода Геннадию удалось изобличить некоторых еретиков, однако «главные же руководители ереси оказались необнаруженными» [14].
Ересь была обезглавлена, когда в борьбу с ней включился игумен Иосиф Волоцкий (1439 — 1515). Были репрессированы главные покровители «жидовствующих»: митрополит Зосима был лишён кафедры, а жена старшего сына Ивана III — Елена Волошанка попала в заключение. С еретиками же рангом пониже власти вообще не церемонились: дьяк Иван Курицыны и ещё полтора десятка активных участников движения были просто сожжены [там же]. После чего и эта ересь постепенно снизошла на нет, что является второй очевидной параллелью с движением стригольников. Но если в те времена на Руси с казнью главных зачинщиков ересь и заканчивалась, то, например, в Чехии только начиналась. Так, 6 июля 1415 года в Констанце был сожжён объявленный «неисправимым» еретиком чешский церковный реформатор Ян Гус, который, как и стригольники, был противником продажи церковных должностей. Также он выступал против немецкого засилья в Чехии.
Чехи возмутились, особенно из-за того, что безопасность Гусу гарантировал император Священной Римской империи Сигизмунд, но своего обещания так и не сдержал. В итоге в Чехии появилось движение, прозванное гуситским.
Римский папа, по своему обыкновению, организовал против очередных еретиков крестовый поход. Не помогло — крестоносцы были биты гуситами; военная удача в основном была на их стороне и в последующих четырёх крестовых походах. Это притом, что гуситы не ограничивались пассивной обороной, а делали вылазки в Австрию, Венгрию и ряд земель Германии. Да и изначально единое движение раскололось на разные течения, между которыми часто возникали стычки, переходящие в серьёзные столкновения. Наконец, в 1434 году умеренные гуситы-чашники пошли на соглашение с католиками, выторговав для себя ряд привилегий, и уже совместными усилиями победили гуситов радикальных — таборитов.
Общий итог гуситских войн: «Чехи потеряли большую часть населения; Саксония, Бавария и Австрия — около половины; Венгрия, Померания и Бранденбург — значительно меньше, но тоже изрядно» [15].
Определённо, в борьбе с еретиками папский престол преуспел не особенно; западноевропейское общество оказалось весьма восприимчивым к еретическим или реформаторским идеям, из-за чего их распространители довольно часто получали широкую общественную поддержку. И произошедшая несколько позже Реформация, по сути, была неизбежна.
На России же всё было по-иному: ересь — удел сравнительно малочисленных маргиналов, и чем более радикальной она была, тем более жёсткий отпор получала. Широкой же поддержки в народных массах зачинщики ереси не имели, поэтому кровавые массовые бойни на религиозной почве, как в Европе, не происходили.
И это отнюдь не по причине «дремучей отсталости» патриархального русского общества: ведь очевидно, что сопротивляемость ереси или реформаторским поползновениям у тогдашнего православия была куда выше, чем у католицизма.
Тот, кто замыслил реформу, оное понимал: если бы Никон со своими сторонниками затеяли бы нечто подобное Реформации, то они были бы изобличены и репрессированы, как очередные еретики. Ибо их противником стало бы всё общество. Опыт «жидовствующих» и стригольников учтён был: никаких радикальных шагов уже не предлагалось, а лишь «исправление» ошибок в церковных книгах и «небольшие» изменения нескольких элементов православного обряда, дабы они больше соответствовали, как тогда полагали, изначальным греческим канонам.
И даже в этом случае треть страны восстала. Лев Усыкин совершенно неправ, видя в этой ситуации «серьезность конфликта при несерьезности повода» [16]. Нет — повод как раз и был серьёзным! Многие тогдашние простые русские люди — кто нутром, а кто умом — понимали: реформа — это только начало, и уступи они только раз, и православное благочестие будет утрачено.
Так это и произошло в дальнейшем: реформа Никона оказалась лишь первым этапом преобразований, «переведшим» русскую церковь на позиции греко-католицизма, хотя и более умеренного, чем у подчиняющейся римскому папе украинской Греко-Католической церкви. В итоге присущий православию «иммунитет» против ереси и попыток Реформации был значительно ослаблен.
И после окончательного разгрома противников реформ, уже при Петре I, наступил и этап второй: институт патриаршества был упразднен, и вместо него появился эрзац — заменитель, Святейший правительствующий синод, возглавляемый обер-прокурором из числа светских чиновников, назначаемых императором.
На этот административный произвол церковь, потерявшая в ходе раскола многих своих активных членов и основательно растратившая авторитет в широких народных массах, так и не смогла дать достойного ответа, что и позволило её окончательно «вмонтировать» в государство. А иначе уже не могло быть.
О термине, которого нет
Историки, изучающие церковную реформу патриарха Никона и последовавшие за этим события, выделяют три противоборствующих религиозных течения в тогдашней России:
старообрядцев, которые стремились следовать старым русским религиозным традициям, ориентированных на византийскую православную культуру грекофилов, и сторонников католической Европы — латинофилов. С разгромом первого течения два других почему-то постепенно утрачивают своё влияние и к середине XVIII века сходят с политической сцены.
Странность вторая: в окружении Петра I появляется подозрительно много протестантов: например, ближайшим помощником и советником царя был кальвинист Ф. Я. Лефорт; лютеранка Марта Скавронская стала в итоге императрицей Екатериной I; лютеранин Р. Х. Баур (Боур) командовал кавалерией в Полтавской битве и т.д.
И только ли всё было в том, что для привлечения союзников и соратников Пётр не считался с их происхождением и вероисповеданием? А, может быть, царь к кому-то всё-таки более благоволил, чем к другим? Например, он «преспокойно принимал в Англии причастие по англиканскому образцу, а в Германии перед памятником Лютеру произнес хвалебную речь в честь «сего великого пастыря»» [17]. Странный жест со стороны православного государя — вполне можно было бы говорить о его протестантофильстве. Однако данный термин историками в оборот почему-то введён не был.
Между тем в допетровскую эпоху протестанты тоже были часто гонимыми. Причём притеснения обрушивались на них задолго до появления старообрядцев: в 1620-х годах по требованию патриарха Филарета иностранцев, бывших на государевой службе, обязали или перейти в православие, или немедленно подать в отставку; в 1633 году проживавших в Москве иностранцев стали принудительно переселять в слободу, позднее прозванную Немецкой; тогда же, снова по инициативе Филарета, была временно закрыта одна из лютеранских церквей [6, стр.84].
В 1642 году москвичами была подана челобитная царю о закрытии протестантских церквей в районе Мясницкой и Прохоровской слобод; 1647 год — новая кампания по «обращению» иностранцев в православие [6, стр.160]; в 1648 году иностранцам было запрещено торговать на внутренних русских рынках в розницу [6, стр.161]. В 1652 году, уже при патриархе Никоне, началось повторное переселение иностранцев в Немецкую слободу. Кроме того, им запрещалось пользоваться на дому русской прислугой в возрасте до 50 лет [6, стр.160] и одеваться в русское платье, «чтобы во время разговора с ними русские заранее знали, с кем имеют дело, и могли соответственно реагировать в случае противоправославной пропаганды» [6, стр.161]. В следующем году были введены таможенные пошлины для иностранцев, которые были куда выше, чем для русских купцов [там же].
С началом гонений на старообрядцев накал репрессий против протестантов значительно снизился: только в 1676 году жертвой нового патриарха Иоакима стали сожжённые на костре протестантский проповедник К. Кульман и его единоверец К. Нордеманн [6, стр.250] — видимо, один из последних подобных случаев. И довольно сложно сказать, является ли это всё случайностью, или протестанты, дабы отвести от себя новые преследования, исподтишка натравливали власти на староверов.
Непонятна роль протестантов также в противостоянии грекофилов и латинофилов — то ли сторонних наблюдателей, оказавшихся в итоге, удивительным образом, в выигрыше, или провокаторов, немало поспособствовавших углублению конфликта между противоборствующими сторонами. Так что поднятые выше вопросы требуют отдельного тщательного исследования.
Зато церковная реформа Петра I была проведена не без оглядки на протестантов: и старообрядцы, и грекофилы не мыслили себя без патриаршества, латинофильской партии Святейший правительствующий синод тоже был без особой надобности — их бы больше устроило если и не обращение России в католицизм, то хотя бы заключение унии с Римом. Кроме того, протестантское влияние прослеживается и в самом названии «Святейший правительствующий синод»: в древнем русском православии аналогом синода был собор, на православном Востоке и у католиков синоды были лишь встречами епископов, зато высший орган государственной церкви в Англии — это General Synod. Который, кстати, почему-то переводится на русский язык, как Генеральный Собор.
Определённо, русский царь воспользовался советом английского короля Вильгельма III Оранского, который во время их совместной встречи в 1698 году предложил тому «устроить Церковь в России на манер Англиканской, объявив себя её Главою» [18].
Так что, находясь в Англии, Петр I не только принимал причастие в англиканской церкви, но и изучал её церковные порядки и организационную структуру. Дабы по возвращении хоть что-нибудь, да воспроизвести в России.
Автор: Владимир Воронов
Ссылки:
[1]. Собор 1666-1667 гг.
http://rpsc.ru/history/kratkaya-istoriya-staroobryadchestva/sobor-16661667-gg/
[2]. Егор Холмогоров. Расколом жечь сердца людей.
https://ruvera.ru/articles/raskolom_jech
[3]. Д. А.Урушев. История русского старообрядчества. – М.: Вече, 2015.
[4]. Эпоха религиозных войн XVII века.
http://biofile.ru/bio/38647.html
[5]. Трагедия церковного раскола.
http://www.rusidea.org/?a=25052601
[6]. Зеньковский С. А. Русское старообрядчество. В двух томах. Издательство: М.: Институт ДИ-ДИК, Квадрига, 2009.
[7]. Реформы патриарха Никона. Начало раскола.
http://rpsc.ru/history/kratkaya-istoriya-staroobryadchestva/reformyi-patriarha-nikona-nachalo-raskola/
[8]. Ересь стригольников.
http://rushist.com/index.php/russia-children/759-eres-strigolnikov
[9]. Стригольники.
http://www.rusinst.ru/articletext.asp?rzd=1&id=1085
[10]. «Власфимия».
http://www.wikiwand.com/ru/Власфимия
[11]. Альбигойцы – это:
http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_colier/5350/АЛЬБИГОЙЦЫ
[12]. Альбигойский крестовый поход.
http://istoriya-ru.ucoz.ru/news/albigojskij_krestovyj_pokhod/2013-01-06-497
[13]. Ересь жидовствующих.
http://www.e-reading.club/chapter.php/62217/59/Hodakovskiii_2_Tretiii_Rim.html
[14]. Новгородско-московская ересь и борьба с ней.
http://oldhat.ru/book/5_4_2.htm
[15]. Л. Н. Гумилёв. Этногенез и биосфера Земли. – М.: Рольф, 2001, стр. 279.
[16]. Лев Усыскин. На кону у Никона.
http://www.russ.ru/pushkin/Na-konu-u-Nikona
[17]. Александр Бушков. Тайны смутного времени, стр. 63.
http://book-online.com.ua/read.php?book=3310&page=63
[18]. Церковная реформа Петра I это:
http://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/234802
о католицизме антиохийского патриарха http://www.zoukmikael.com/churches/stgeorge/biblio/CONCEPTION%20OF%20THE%20UNION.pdf
вот если бы там по — русски было написано
Не могу согласиться, что альбигойская ересь имела ограниченный ареал. Это одно из проявлений гностицизма, который возник еще до Рожества Христова и существует по сей день. Как убедительно показал А. В. Шишкин в своей книге про новопасхалистов, это учение также является проявлением гностицизма. Ну а в Средние века кроме альбигойцев (катаров) были и богомилы, и павликиане, и другие менее известные.
А вот я – да немножечко не согласен. Римский папа объявил крестовый поход против альбигойцев именно в Южную Францию а не Германию или Италию. Что неспроста – там еретиков стало слишком много – местные власти не справлялись (точнее сами заразились ересью) и оные товарищи уже создавали свои проблемы не только себе — но и окружающим. Иной пример – ересь жидовствующих или новгородско – московская ересь. А что в Пскове или Твери из этих товарищей никого не было? Нет, было – но мало. Основным ареалом были именно Москва и Новгород.
А почему "были" Москва и Новгород? Если уже Алексей Михайлович не стеснялся входить в боярскую думу в окружении старцев-жидов.
"После чего и эта ересь постепенно снизошла на нет…" — а какие исторические свидетельства/доказательства "исчезновения" тайнодействующих? число казненных? не хватает в заголовке статьи кого-то…
Про катаров-альбигойцев-богомилов автор изложил традиционный исторический взгляд, который основан на мнении государственной церкви, которая всегда уничтожала тех, кто был с ней не согласен и критиковал ее с Евангельской точки зрения. Следовательно, это по преимуществу ложь палача относительно его жертвы.
Пора бы уже расширить и углубить свой взгляд на этот вопрос. В частности обращаю внимание на труды современной исследовательницы катаризма — француженки Анн Бренон. У не уже написано несколько монографий о катарах, где на основе документов доказывается совсем иной взгляд на них, как на истинную христианскую церковь, которой они себя сами полагали.
"Познайте истину и она сделает вас свободными"