Церковные реформы царя Алексея Михайловича и его сына Петра Алексеевича касались не только церковных обрядов, но и в целом изменений положения Церкви в государстве. Стараниями этих двух государей официальная церковь попала в полную зависимость от светской власти, тем самым утвердив неизвестную доселе на Руси идеологию цезарепапизма.
На пути к цезарепапизму
Известно, что один из виновников церковного раскол XVII века, патриарх Никон (Никита Минов), недолго пробыл на архипастырском престоле. Взошедший на него в 1652 году, он самым решительным образом принялся за проведение церковной реформы, однако уже через несколько лет охладел к ней и, рассорившись с царем и архиереями, уже в 1658 году покинул свой пост.
Однако с его уходом, реформы, успевшие принести немало бед, не прекратились. «Удивительный случай в истории, — рассуждает современный философ Павел Щелин, — реформатор повержен, а реформы продолжаются». По мнению Щелина, не столько Никон, сколько царь, был заинтересован в церковной реформе. Имперские амбиции и стремление к абсолютизму — вот основные причины продолжения царем церковных реформ. Они совершались в ущерб русской культуре, русскому самосознанию, русской традиции, при активном участии представителей киево-могилянских книжников и греческого духовенства, приближенных к московскому двору самим Алексеем Михайловичем.
Считается, что утомленный назойливостью и властолюбием патриарха Никона, русский царь с облегчением отнесся к его самовольной отставке. Историки рассматривают этот конфликт как казус, случайность. Однако если взглянуть на ситуацию со стороны, то размолвка патриарха и царя стала не причиной, а поводом к глобальным изменениям в отношениях между русской Церковью и государством. Царь Алексей Михайлович после ухода Никона с патриаршего престола старался не только сделать невозможным его возвращение, но и нацелился перестроить политическую систему так, чтобы ограничить независимость Церкви и по возможности поставить ее в подчинение государству.
Уже на соборе 1666-1667 гг. Алексей Михайлович предпринял попытку поставить светскую власть над духовной. 14 янв. 1667 г. участники Собора должны были подписать подготовленный греками пространный соборный акт о низложении Никона. В него греками, заправлявшими секретариатом, помимо осуждения бывшего патриарха, были незаметно внесены положения о необходимости подчинения Церкви государству. Однако участники Собора раскусили эту неизвинительную хитрость. Крутицкий митр. Павел и Рязанский архиеп. Иларион отказались подписать акт, не согласившись с содержавшимся в нем положением о приоритете светской власти над церковной. В ходе развернувшегося спора Павел и Иларион получили поддержку от других иерархов, представивших выписки из сочинений отцов Церкви о превосходстве священства над царством, и оспаривавших аргументы противной стороны, которую представлял председательствующий на Соборе греческий митрополит Паисий Лигарид. Греки уверяли, что и в Византии императоры управляли Церковью, решая те или иные вопросы, созывали соборы, назначали и снимали патриархов. После длительных споров была выработана формула, выражающая принцип симфонии священства и царства: «Царь имеет преимущество в делах гражданских, а Патриарх — в церковных, дабы таким образом сохранилась целою и непоколебимою вовек стройность церковного учреждения». Неподчинение части русских иерархов грекам вызвало у царя крайнее раздражение, и он настоял на епитимиях против вл. Павла и вл. Илариона.
Несмотря на неудачу, Алексей Михайлович де-факто продолжал принимать решения по церковным вопросам и после Собора 1666-1667 годов. Например, головинская редакция «Сибирского летописного свода», составленная по приказу воеводы Головина в 80-х годах XVII века, сообщает об указе Алексея Михайловича: «Во 184 [1676] году февраля в 19 день пришол государской указ к боярину и воеводам к Петру Михайловичу Салтыкову с товарищи о церковных раскольщиках, которые объявятся в расколах, и тех людей велено роспрашивать и приводить трикраты. И буде не повинятся и велено зжечь и пепел их развеять, чтоб и костей их не осталось. А которые объявятся в молодых летах, и тех людей поневоле приводить и наказание им чинить, и буде не обратятся велено потому же жечь».
Духовный регламент
То, что юридически не смог закрепить Алексей Михайлович, получилось сделать при его сыне, Петре Алексеевиче Романове. Главный документ петровской церковной реформы, «Духовный регламент», безропотно в 1721 году подписали 87 духовных лиц: 6 митрополитов, архиепископ, 12 епископов, 48 архимандритов, 15 игуменов и 5 иеромонахов.
Главной идеей «Духовного регламента» стало не просто провозглашение приоритета светской власти, а прямо управление государством Церковью, то есть классический цезарепапизм — власть светской власти, в лице императора, над церковными институтами. Вместо церковных соборов создавалось особое духовное министерство: «Уставляем Духовную Коллегию, то есть Духовное Соборное Правительство, которое по следующем зде Регламенте, имеет всякия Духовныя дела во Всероссийской Церкви управлять. И повелеваем всем верным подданным Нашим, всякаго чина, Духовным и мирским имети сие за важное и сильное Правительство, и у него крайния дел Духовным управы, решения и вершения просить, и судом его определенным довольствоватися, и указов его слушать во всем, под великим за противление и ослушание наказанием» («Духовная коллегия» вскоре получила наименование «Священный Синод» — прим.). Этот орган подчинялся императору, который назначал главу коллегии (светского чиновника) и ее членов, архиереев синодальной Церкви.
Архиереи, вступая в должность, должны были приносить присягу на верность государю. В этой присяге говорилось: «Аз, нижеименованный, обещаюся и клянуся Всемогущим Богом, пред Святым Его Евангелием, что должен есмь, и по долженствухощу, и всячески тщатися буду в советах и судах и всех делах сего Духовнаго Правительствующаго Собрания искать всегда самыя сущия истины и самыя сущия правды, и действовать вся по написанным в Духовном Регламенте уставам, и аще кия и впредь согласием сего Духовного Правительства, и соизволением Царскаго Величества определены будут … Исповедую же с клятвою крайняго Судию Духовныя сея Коллегии, быти Самаго Всероссийскаго Монарха, Государя Нашего Всемилостивейшаго».
Как пишут некоторые богословы, в этой присяге содержатся сразу несколько противоречащих православию мыслей, на границе ереси.
Во-первых, все подписавшие Духовный регламент, равно как и впоследствии приносившие данную присягу, тяжко погрешили против заповеди Божией — не клясться. В этой присяге они осмелились клясться самим Богом!
Во-вторых, здесь исповедуется подчинение церковных дел светским законам и установлениям: «обещаюся и клянуся Всемогущим Богом, пред Святым Его Евангелием, что …буду в советах и судах и всех делах сего Духовнаго Правительствующаго Собрания …действовать вся по написанным в Духовном Регламенте уставам, и аще кия и впредь согласием сего Духовного Правительства, и соизволением Царскаго Величества определены будут». О подчинении учению Церкви и св. отцов ничего в присяге не говорится.
В-третьих, главой церковной организации, а по сути земной Церкви, провозглашается глава государства: «Исповедую же с клятвою крайняго Судию Духовныя сея Коллегии, быти Самаго Всероссийскаго Монарха, Государя Нашего Всемилостивейшаго».
Все епископы должны были беспрекословно подчиняться духовному министерству: «Да весть же всяк Епископ, каковый он ни есть степенем, простой ли Епископ, или Архиепископ, или Митрополит, что он Духовному Коллегиум, яко верховной власти, подчинен есть, указов онаго слушать, и определением его довольствоваться должен».
В синодальный период и сами епископы назначались императором, что полностью противоречило правилам Вселенских соборов. Императоры не только назначали епископов, но и единолично могли снимать их с должности, послать в тюремное заключение, и даже предавать гражданской казни.
Новое богословие и законодательство
Историк церкви А. С. Буевский отмечает: «Синод фактически отказался от самосознания церковной природы своей власти и свел ее к источнику государственному, к воле монарха. Все делопроизводство Синода на протяжении 200 последовавших лет велось „по указу Его Императорского Величества“».
Эта богословская позиция отражена не только в «Духовном регламенте», но и в других документах эпохи. Например, в документе «Правда воли монаршей», посвященном полномочиям главы монархического государства в том виде, какими их видели адепты Петра I.
Вот, что говорится в нем: «Сему же могуществу его основание есть вышепомянутое, что народ правительской воли своей совлеклся пред ним и всю власть над собою отдал ему, и сюда надлежат всякие обряды гражданские и церковные, перемены обычаев, употребление платья, домов, строения, чины и церемонии в пированиях, свадьбах, погребениях, и прочее, и прочее, и прочее» [1].
То есть, император имеет право не только контролировать, назначать или снимать клириков, но и вмешиваться в богослужебную и обрядовую жизнь Церкви.
Главенствующая роль императора в церковных делах была отображена в государственном законодательстве. В «Основных законах Российской империи», издания 1832 года, об этом говорилось так:
«Ст. 42. Император, яко христианский государь, есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры и блюститель правоверия и всякого в Церкви святого благочиния». В примечании к этой статье сказано: «В сем смысле император в акте о наследии престола 1797 года апреля 5 именуется главою Церкви».
«Ст. 43. В управлении церковном самодержавная власть действует посредством Святейшего Правительствующего Синода, ею учрежденного».
Историк Н. М. Карамзин в записке на имя императора «О древней и новой России» откровенно признавал падение новообрядческой Церкви в полную зависимость от государства:
«Петр объявил себя главой церкви, уничтожив патриаршество, как опасное для самодержавия неограниченного… Со времени Петровых упало духовенство в России. Первосвятители наши были уже угодниками царей, и на кафедрах языком библейским произносили им слова похвальные… Если Государь председательствует там, где заседают главные сановники церкви, если он судит их, или награждает мирскими почестями и выгодами, то церковь подчиняется мирской власти и теряет свой характер, усердие к ней слабеет, теряется и вера» [2].
Влияние киевских книжников
Как и во времена Алексея Михайловича, при Петре I главными советниками по церковным вопросам были выходцы из Малороссии, из кругов Киево-Могилянской академии, в частности, архиепископ новгородский Феофан (Прокопович). Не только российские, но и зарубежные исследователи отмечают, что киево-могилянские советники царей смогли удачно сформулировать и выгодно представить не только богословие цезарепапизма, но всю идеологию имперскости и абсолютизма, которая стала господствовать в России с начала XVIII века.
Стоит вспомнить, что на рубеже XVII-XVIII веков из-под пера тех же киевских книжников вышло немало исторических фальсификаций. Так, например, выходец из киевской польской шляхты, местоблюститель патриаршего престола митрополит Стефан (Яворский), в содружестве с царем Петром, заказали изготовление поддельных деяний вымышленного Киевского собора 1151 года, якобы осудившего двуперстие, крестный ход посолонь и другие древнерусские традиции. Подлинность этого лжесвидетельства была подтверждена киевским митрополитом Иоасафом (Краковским) и Киевским Собором. 31 января 1718 «Деяние на еретика Мартина» было торжественно доставлено в Москву. Здесь оно было подписано двенадцатью российскими архиереями.
Киевляне получили такое большое влияние на русскую Церковь, что со времен Петра I архиереи стали рукополагать, главным образом, выходцев из Малороссии, которые столетиями продолжали гонения на старый обряд и не давали возможности возродить другие подлинно русские церковные традиции.
Староверы против цезарепапизма
Старообрядцы осуждали экклесиологию этого нового богословия, поскольку она противоречила церковным и светским традициям древней Руси. Во-первых, цезарепапизм был скорее византийско-греческой традицией. Во-вторых, в России он стал формироваться под влиянием европейского абсолютизма. Историки указывают, что на Петра I большое впечатление произвела фраза «Чья власть, того и вера» (Сujus regio, ejus religio), которая вошла в Аугсбурское исповедание веры, 1555 года, устанавливающее принцип, что на территории государства вероисповедание определяет его монарх. Также, находясь в Англии, Петр ознакомился с устройством англиканской Церкви и был вдохновлен тем, что ее, Церковь, возглавляет глава государства. Таким образом, абсолютизм, который пришел на Русь в итоге политики Алексея Михайловича и Петра I, никак не соответствовал историческим представлениям русского народа о природе государства и Церкви.
В одном из староверческих сочинений говорилось о петровской церковной реформе:
«И ста (император — прим. авт.) главой церкви российския, восхитив на себя не точию царскую власть, но и святительскую и Божию, бысть самовластный пастырь, едина безглавная глава надо всеми».
В другой старообрядческой рукописи XVIII столетия мы видим:
«Егда воцарствовал на престол вся Руси …Петр, и начал превозноситеся паче всех глаголемых богов, сиречь помазанников, и начал величаться и славиться перед всеми, гоня и муча православных христиан и распространяя свою новую веру, и… даже уничтожил патриаршество, дабы ему единому властвовать, не имея равного себе, дабы кроме его никаких дел не творили, но имели бы его единого превысочайшею главою, судею всей церкви, и взял на себя титлу патриаршескую и именовался „отец отечества и глава церкви Российской“ и есть самовластен, не имея никого себе в равенстве, восхитив на себя не точию царскую, но и патриаршую власть».
В другой, более поздней старообрядческой рукописи, говорится:
«Господь наш Исус Христос сказал: „Один раб двум господам работать не может“, но Он же говорит: „Воздадите убо кесаря кесареви, а Божия Богови“; поэтому царю следует только подати и оброки собирать; ему в духовныя дела вмешиваться не следует…Как архиереям неприлично входить в распоряжение войсками, так и государю не следует касаться до веры…».
Старообрядческий историк и начетчик Ф. Е. Мельников выражался еще более категорично, называя это новое учение ересью:
«Чтобы все вышеизложенные догматы, а также и другие нововведения свои практически отстоять, провести их в жизнь, новая церковь вынуждена была обосноваться и укрепиться еще на одном догмате, без которого все остальные догматы разлетелись бы как пыль, как временное наваждение на святую Русь; может быть, и совсем они не имели бы места в истории России. Это догмат цезарепапизма — преклонение новой церкви перед царской властью, даже признание ее заменяющей Самого Христа».
Послесловие
Некоторые историки Церкви утверждают, что после революционных событий 1917 года в синодальной Церкви был восстановлен подлинный канонический строй, и цезарепапизм упразднился сам собой. Однако трудно представить, что от привычки, сложившейся веками, так легко отказаться. Например, сразу после установления Советской власти, под опеку государства попросились представители Православной Церкви России (обновленческий Синод). Им нужно срочно было укрепить свои позиции, используя рычаги государственного давления. Через пару лет к государственной «крыше» примкнула и другая часть бывшей синодальной Церкви — староцерковники-тихоновцы. Впоследствии они даже получили наименование «сергиане», поскольку местоблюститель патриаршего престола митрополит Сергий (Старогородский) не только активно сотрудничал с государством, публично заявляя, что храмы закрываются по просьбе верующих, но и жестоко использовал церковные прещения с целью последующей расправы над своими и государственными оппонентами.
В одном из интервью митрополит Сергий и другие члены его Синода, включая будущего патриарха, митр. Алексея (Симанского), заявляли:
«Да, действительно, некоторые церкви закрываются. Но производится это закрытие не по инициативе власти, а по желанию населения, а в иных случаях даже по постановлению самих верующих».
Там же Синод отрицал репрессии против религиозных организаций:
«Ни в какой степени эти сведения не отвечают действительности. Все это — сплошной вымысел, клевета, совершенно недостойная серьезных людей. К ответственности привлекаются отдельные священнослужители не за религиозную деятельность, а по обвинению в тех или иных антиправительственных деяниях, и это, разумеется, происходит не в форме каких-то гонений и жестокостей, а в форме, обычной для всех обвиняемых».
В начале сороковых годы сергианам удалось перехватить инициативу и добиться от властей (И. В. Сталин издал личное распоряжение) ликвидировать обновленческую Церковь, в которой находилось ни много ни мало 40 архиереев.
Как сообщают некоторые историки, подобные же ситуации случались во взаимоотношениях старообрядческих согласий. Историк старообрядчества С. С. Михайлов пишет:
«Рогожское кладбище активно боролось с неокружниками весь период их истории, и начиная с 1860-х гг., и уже в советский период. Как мы видим по отчетам уполномоченного Совета по делам культов по Москве и Московской области, во второй половине 1940-х гг., когда возрождались или пытались возродиться некоторые подмосковные старообрядческие приходы, закрытые в период гонений1930-х — 1941 г., неокружнические сообщества наталкивались на политику как самого советского ведомства, так и рогожской Архиепископии, которая при помощи властей сводила счеты со своими оппонентами, не давая их обществам регистрироваться даже после видимого перехода в свое лоно» [3].
Не лучше вели себя и представители РПЦЗ, которые в XX веке славословили европейских диктаторов и посылали им верноподданнейшие послания.
После 1988 года, когда атеизм перестал быть государственной идеологий в СССР и странах, появившихся после его распада, религиозные объединения получили возможность развиваться уже без государственного давления. Однако рудименты цезарепапизма периодически продолжают проявляться и в современной церковной жизни. О чем пишут многие современные эксперты.
Например, периодически высказывается мнение о чрезмерно близком сотрудничества государства и церкви в России. Однако при этом не замечается, что на той же Украине государство еще более активно вмешивается в дела вероисповеданий. Некоторые украинские религиозные объединения создаются практически росчерком пера главы государства, другие упраздняются подобными же распоряжениями светской власти. Такая же ситуация складывается в странах Балтии и даже в Германии.
Однако остается надеяться, что полное изживание идеологии цезарепапизма ожидает нас в недалеком будущем.
Истинно староверческий подход к вопросу — это следование Церкви христианскому учению, исполнение заповедей, отказ от политической деятельности, дистанцирование от политизированных идей. Ибо старообрядчество, перенимая в том или ином виде учение цезарепапизма, и само мало-помалу превратится в единоверие-сергианство и будет отличаться от никонианства лишь сложением перстов. Неслучайно, старообрядцы в 1905 году смогли добиться установления в Российской империи свободы вероисповедания, которое позволило конфессиям развиваться без государственного управления, начальственного окрика и репрессий. Этому они должны следовать и далее.
Литература:
[1] Феофан Прокопович. Правда воли монаршей. 1722.
[2] Карамзин Н. М. «О древней и новой России», цит. по А. В. Карташеву. Очерки по истории Русской Церкви, с. 371-372.
[3] Михайлов С. С. Неокружничество в Коломне: вопрос о преемственности истории поповских старообрядческих общин города // Запрещенное согласие: неокружническое движение в истории старообрядческой Белокриницкой иерархии: к 160-летию издания «Окружного послания». М.: Издательство «Перо», 2024. С. 83-99.
Комментариев пока нет