…яко близ есть, при дверех.
Мф. 24:33.
«Во всей области русской художественной старины, — пишет П. Н. Кондаков, — мало найдется отделов столь же обширных и важных, как история русской миниатюры, а в ней затем едва ли не на первом плане станет русский лицевой Апокалипсис» [1]. И действительно: с выводом известного искусствоведа трудно не согласиться. Вопрос о Конце света и Страшном суде волновал христианское сознание испокон веков, отражаясь в литературе и изобразительном искусстве. В России наибольшей остроты апокалипсический дискурс достигает в середине — второй половине XVII столетия, когда «святая простота» Средневековья сменялась утилитарным рационализмом Нового времени.
Начавшаяся в 1653 г. книжная справа уже наложилась на крайне напряжённую атмосферу тех дней, буквально пропитанную эсхатологическими ожиданиями: со второй четверти XVII в. большой популярностью пользовались частью рукописные, а частью печатные, издаваемые огромными для тех лет тиражами внушительного объема сборники (преимущественно западнорусского происхождения), повествующие о Конце света и Втором пришествии, содержащие многочисленные сочинения против «римлян», «люторов», «калвинов», «жидов»…Впрочем, различные тексты эсхатологического содержания бытовали и ранее, оказывая значительное влияние на древнерусскую книжность, искусство и даже политику [2].
Таким образом, характерной чертой всей русской старины является широкое распространение не только списков собственно «Откровения», но и всевозможных сопутствующих произведений. Так, Апокалипсисы славянорусской традиции необходимым образом содержали толкование свт. Андрея Кесарийского (VI–VII вв.), а часто и близкородственные эсхатологические сочинения: «Об антихристе, Скончании мира и Втором пришествии» блж. Ипполита, папы Римскаго, «Об антихристе» свт. Кирилла Иерусалимского и пр.
Время появления на Руси первых иллюминированных манускриптов, содержащих текст Апокалипсиса, по сей день доподлинно не установлено. Вполне вероятно, что это произошло во второй половине XV столетия на фоне развивавшихся в то время эсхатологическо-мессианских представлений о Русском царстве как о последнем оплоте истинной веры. Однако наиболее ранние из сохранившихся рукописей относятся к середине — второй половине XVI столетия (НИОР РГБ. Ф. 466. № 6; Ф. 98. № 1844. Л. 1–94об; ГИМ. Хлуд. 7д. Л. 1–2об., 44–135; ОР РНБ. Солов. 58), в целом же лицевые манускрипты начинают преобладать с XVII-го.
В XVIII–XX вв. иллюстрированные рукописи Апокалипсиса создаются исключительно в старообрядческой среде: если для пореформенной Церкви «проблема антихриста, Второго Пришествия и Страшного Суда становится <…> теоретической» — «конец мира неизбежен, но произойдет он не сейчас и не скоро» [3], то в старообрядчестве картина складывается прямо противоположная: перманентное ожидание Второго пришествия не только способствовало активному продолжению переписки лицевых Апокалипсисов, но и послужило катализатором к дальнейшему созданию самостоятельных эсхатологических произведений.
Именно XVIII — началом XX столетия датируется большинство из дошедших до наших дней манускриптов, содержащих текст «Откровения». Уже в самом начале данного периода иконография лицевых рукописей еще более чем ранее обогащается сюжетными заимствованиями из западноевропейской гравюры, в оформлении манускриптов явственно прослеживается влияние барочной стилистики, а в некоторые композиции вводятся предметы и персонажи наличной исторической реальности. Что касается текста рукописей «Откровения» XVIII–XX вв., то его наиболее распространенная редакция восходила к изданию, выпущенному в 1625 г. типографией Киево–Печерской лавры.
Лицевые Апокалипсисы чрезвычайно насыщены иллюстрациями, количество которых, хотя и варьируется, но обычно соответствует количеству глав «Толкования» свт. Андрея, то есть 72-м. Художники подавляющего большинства рукописей ориентировались не на Толкование свт. Андрея, а непосредственно на текст «Откровения». Характерный пример: согласно «Откровению» Иоанна Богослова, за смертью в образе всадника на бледном коне следует ад, которому дана власть на «четвертей части земли убити оружием и гладом, и смертию и зверьми земными» (Откр. 6:8), — неслучайно в лицевых Апокалипсисах распространены образы диких зверей, поедающих грешников. В ходе анализа данных изображений Н. В. Покровский приходит к выводу, что звери, птицы и пресмыкающиеся олицетворяют собой «мытарства <…>или собственно грехи», как то: козел – блуд, собака — зависть, медведь — «чревобесие» и т. д. [4]…
По сравнению с такими книгами, как Евангелие или Псалтирь, иконография Апокалипсисов весьма разнообразна, что, вероятно, указывает на отсутствие некоего единого оригинала, к которому могли бы восходить все последующие манускрипты. Необходимо отметить и то обстоятельство, что иллюстрации славянорусских Апокалипсисов, даже если они и созданы глубоко провинциальными мастерами, отличаются потрясающим богатством всевозможных деталей: художники стремятся передать буквально каждый образ, от их внимания не уходит ни одна «мелочь» — все это лишний раз подчеркивает те особые чувства и переживания, которые вызывала у наших предков данная книга.
Главным центром изготовления лицевых Апокалипсисов в XVIII — начале XX столетия был север европейской России, — села и скиты в бассейнах рек Онеги, Северной Двины, Мезени и Печоры, — что, в первую очередь, было обусловлено преимущественным распространением здесь беспоповских направлений старообрядчества, с их особым эсхатологическим чувством. На рубеже XIX–XX вв. немало иллюстрированных текстов «Откровения» вышло из книгописной мастерской вологодских крестьян Каликиных. Так, на склоне лет старший реставратор Эрмитажа Антон Иванович Каликин (1876–1971) вспоминал: «Мы с моим братом, ему было 10–11 лет, а мне 11–12, только и занимались тем, что писали лицевые цветники и Апокалипсисы, много нами было написано» [5]. Важным центром переписки и иллюминирования Апокалипсисов был также Урал [6].
При общем сохранении изобразительной канвы какого-либо апокалипсического сюжета, манера каждого старообрядческого художника во многих отношениях самобытна, что свидетельствует как о таланте деревенских ремесленников, так и о чрезвычайно проникновенном отношении к тексту, его непосредственном переживании.
Миниатюры поздних Апокалипсисов носят очерковый характер. Для раскраски изображений употреблялись темпера, гуашь, акварель. Как правило, цветовое решение и декор того или иного манускрипта соответствуют традиции росписи, бытовавшей в месте его создания: нередко один и тот же человек переписывал книги, писал иконы, расписывал прялки и т. д. Например, роспись одного из Апокалипсисов последней трети XIX в. из карельской коллекции Пушкинского Дома (Карел. 248) напоминает каргопольскую игрушку.
С приходом советской власти традиция переписки лицевых Апокалипсисов, как и книжно–рукописное искусство в целом, входит в полосу постепенного угасания. Однако, несмотря на это, данное явление не исчезает вовсе. Так, среди целого ряда безыскусных рукописей эсхатологического содержания, созданных в советский период, обращает на себя внимание весьма необычный лицевой Толковый Апокалипсис 1974–1991 гг., составленный в среде уральских часовенных [7].
Манускрипт представляет собой ряд фотокопий с иллюстраций рукописного Апокалипсиса 1924 г., сопровождаемых многослойными комментариями одного или нескольких авторов. В тексте рукописи социализм и коммунизм трактуются как признаки царства антихриста; Маркс, Энгельс и Ленин — как «сатанинская троица»; советская власть предстает апокалипсическим зверем с 7-ю головами и 10-ю рогами (Маркс и Энгельс + советские вожди); Москва — павшим Вавилоном; а антихристом, 11-м, «малым рогом», — Горбачёв («Горбатый антихрист» с шестиконечной звездой «на лысине»). Что до лозунга «пролетарии всех стран, соединяйтесь!», то он, по мысли автора, является призывом объединяться под печатью антихриста.
В конце повествования возникает образ «брюссельского компьютера», который метит людей «лазерным лучем». Итог всех этих эклектических построений таков: в результате последней мировой войны «Америка забирает весь земной шар», а предварительно выехавший туда «Горбатый антихрист» начинает ставить всем «печать, шестиконечную звезду, <…> лазорным компьютером на лоб».
Таким образом, как мы видим, процесс создания лицевых рукописей «Откровения» не угасал и в XX столетии. Продолжится ли он в XXI-м? Время покажет…
Примечания:
1. Кондаковъ Н. П. Русскiй лицевой Апокалипсисъ (рецензiя на книгу: Буслаевъ Ѳ. И. Сводъ изображенiй изъ лицевыхъ Апокалипсисовъ по русскимъ рукописямъ с XVI-го вѣка по XIX-й. М., 1884) // Журналъ Министерства народнаго просвѣщенiя. СПб., 1885. № 6. С. 110.
2. Так, на сегодняшний день вполне определенно доказано, что именно эсхатологическими мотивами, почерпнутыми, в частности, из «Откровения Мефодия Патарского», руководствовался при создании опричнины Иоанн IV Грозный. См. подробнее: Юрганов А. Л. Категории русской средневековой культуры. 2-е изд., исправ. и доп. СПб., 2009. С. 283–329.
3. Юрганов А. Л. Категории… С. 345.
4. Н. В. Покровскiй. Страшный Судъ въ памятникахъ византiйскаго и русскаго искусства // Труды VI Археологическаго съѣзда въ Одессѣ (1884 г.). Одесса, 1887. Т. 3. С. 372–373.
5. Из письма к И. Н. Заволоко от 14 октября 1964 г. (цит. по: Понырко Н. В. Федор Антонович Каликин — собиратель древних рукописей // ТОДРЛ. Л., 1980. Т. 35. С. 447).
6. См.: Ануфриева Н. В., Починская И. В. Лицевые апокалипсисы Урала: православная традиция и элементы европейского культурного влияния. Екатеринбург, 2014.
7. См. подробнее: Покровский Н. Н., Зольникова Н. Д. Староверы–часовенные на востоке России в XVIII–XX веках: Проблемы творчества и общественного сознания. М., 2002. С. 416–425.
Список сокращений
ГИМ — Государственный Исторический музей (Москва)
НИОР РГБ — Научно–исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки (Москва)
ОР РНБ — Отдел рукописей Российской национальной библиотеки
Комментариев пока нет