«Солнце Правды». Глаголица как наследие древней культуры народов России. Часть 2

Славянская письменность, созданная святыми равноапостольными Кириллом и Мефодием, помогла в деле становления и независимости молодой славянской Православной Церкви, стала богословской основой христианского мировоззрения людей на больших территориях. В этом смысле не столько важно, кириллицей или глаголицей были написаны первые богослужебные книги славян. Сходная с греческим письмом кириллица указывает на тот факт, что славянская культура стала восприемницей традиций просвещенной христианской Византии.

Если же рассмотреть версию, что Константин Философ придумал глаголицу, то открывается особая, надмирная высота и глубина его христианского подвига. Труд учителей словенских достиг предела всей бывшей, или даже мыслимой человеком, философии. Каждый знак глаголицы исполнен особого духовного значения, выражает чистые Божественные образы сокровенной Словесной природы человека на понятном славянам языке.

 

Болгары

В житии Кирилла и Мефодия указано, что родом они были из города Солунь, или Фессалоники. Часть историков предполагают, что братья были болгарами, другие говорят, что греками.

Митрополит Макарий писал: «В болгарском народе, неоспоримо, заключалось великое множество славян… Некоторые ученые признают болгар даже за чистое племя славянское, указывая на славянские имена их царей и знаменитых мужей — Валдимира (Владимира), Богориса, Бояна, Даргомира и проч.; на названия городов, урочищ, рек и селений в местах, занятых болгарами на Дунае по переходе их сюда из-за Дона и от Кавказа, — названия исключительно славянские, и особенно указывая на тот несомненно исторический факт, что в IX в. (ок. 862) при обращении своем в христианскую веру эти переселенцы болгары являются «совершенными славянами и на их язык переводится святыми Кириллом и Мефодием Священное Писание, доселе употребляемое нами».

Моисей Хоренский полагал местопребывание болгар на северо-восточной подошве Кавказа. Славяне имели оседлость в нижней половине Алании, бывшей у Каспийского моря и Кавказа. И в этих местах, даже под собственным именем, они упоминаются в последующее время. Здесь встречал саклабов в 735 г. аравийский вождь Мерван, когда совершал через Аланию путь свой из Грузии во владения хазарские. Ибн Хаукан свидетельствует, что «язык хазаров тот же, как и булгаров, а которые были смесь турков со славянами». Нестор Летописец пишет: «Приидоша от скуфь, рекше от казар, глаголемии болгаре, и седоша на Дунаеви». Димитрий Ростовский добавляет: «беседоваху козаре языком славянским» и т. д.

Болгарская культура, пришедшая с Кавказа, была христианской. До наших дней сохранились по меньшей мере сведения о двух азбуках графической сакральности болгар — знаках Плиски и глаголице. Константину Философу, как знатоку славянской культуры, была хорошо известна вся предыдущая логика развития письменности на «северных территориях». Он знал древнюю духовную символику народов — потомков Афета. Переводы Священного Писания Кирилла, Мефодия и их учеников не были дословными и прямолинейными «построчниками» греческих текстов, но обогащены поэтикой и многовековой мудростью таинственной славянской культуры.

С одной стороны, новая письменность, созданная солунскими братьями, помогла в деле становления и независимости молодой славянской Православной Церкви, стала богословской основой христианского мировоззрения людей на больших территориях. В этом случае не столько важно, кириллица или глаголица служила миротворческим целям. Скорее, сходная с греческим письмом кириллица более ярко воплощает политическое значение новых реформ. Тогда эпитет «равноапостольный» можно трактовать в таком же смысле, как и эпитет «мудрый» у князя Ярослава! И славянская культура воспринимается как «ветвь на древе» просвещенной Византии.

Если же рассмотреть версию, что Константин Философ придумал именно глаголицу, то открывается особая, надмирная высота и глубина его христианского подвига. Труд учителей словенских достиг предела всей бывшей, или даже мыслимой человеком, философии. Каждый знак глаголицы исполнен особого духовного значения, выражает чистые божественные образы христианства на понятном славянам языке.

 

Источники глаголической письменности

«Сколько было на свете письменностей, столько и претендентов на первоисточник глаголицы», — пишет археограф из Болгарии Живко Войников.

Действительно! И готы, и аланы, и тюрки и многие другие близкие к славянам народы имели свою письменность (о которой мы кратко рассказали в первой части).

Некоторые русские авторы считают глаголицу доусовершенствованным древнеславянским руническим письмом, с которым Константин-Кирил познакомился во время своей хазарской миссии; это росские буквы, которые они интерпретируют как русские. Согласно И. Мещанинову, В. Истрину, Н. Константинову, прообразом этой гипотетической славянской письменности являются сармато-аланские тамги из Боспорского царства и Причерноморья.

Другие авторы (Р. О. Якобсон, А. Вайан, Б. Н. Флор) читают росские как сурские, т. е. сирийские буквы. Это более вероятно ввиду того, что очевидны арамейские параллели с алано-древнеболгарским руническим письмом.

Советский лингвист Георгий Федорович Турчанинов считал, что так называемые хазарские (или росские) буквы — это на самом деле аланские руны (алано-древнеболгарские, или донско-кубанские). Он цитировал сообщение Фахр ад-дин Мубаракш Марваруди (13 в.), что у хазар было письмо из 21 буквы, и писалось оно слева направо. Буквы свои заимствовали у росов.

Егор Классень в середине 19 в. с помощью русского языка прочитал этрусские надписи, включая надписи из сосудов клада из Надь-Сент Миклоша. Он думал, что клад аланский (языгский), а аланы и сарматы для него были славянами…

Расшифровать такую надпись 100 лет назад было несложно любому знатоку древней славянской письменности. В этрусском зале Ватикана русские и болгарские туристы громко читали непонятные большинству людей буквы — справа налево и слева направо, и один знак, как целый слог. Жива была еще память, что древняя письменность была слоговой.

Слоговую природу древней славянской письменности раскрывают надписи, найденные в древних болгарских городах — Плиске и Мурфатларе.

В книге «Древен и съвременен български шрифт» (Древние и современные болгарские шрифты (письменности), С. 1982 г.) болгарский исследователь В. Йончев замечает, что Азбука Плиски строилась на круговой модели, так как в дохристианском мире модель «коло», солнечного круга-колеса, была основой божественной сакральности.

«Слоги — это комбинация из 8 гласных и 24 согласных. Каждому согласному следует гласный и двугласный. Было тяжело изучать слоговое письмо и описать его из-за множества сходных знаков, однако совершенно очевидно, что и употреблять эти знаки на письме было так же тяжело.

Видимо, такое письмо было предназначено для народа, который уже имел какую-то государственную власть, и только она могла бы справиться с введением такого письма для создания письменности. Это был уже крещеный народ, так как в основе слогового письма лежит однократный греческий крест».

Надписи такого вида находятся в западной области Черного моря около устья Дуная, встречаются на глиняной посуде, камнях и предметах. Принцип древней славянской письменности «фигура-модуль» представлен и в глаголице.

«Если сделаем сравнение алано-протоболгарских букв и глаголицы, мы увидим, что у всех глаголических букв есть свои рунические первообразы. Братья Кирилл и Мефодий не создали совершенно новую азбуку как результат своей фантазии, а опирались на реальные рунические буквы протоболгар. К каждой глаголической букве они добавили три символа христианства: крест, круг и треугольник, показывающие единство Света Троицы». (Живко Войников. «Алано-древнеболгарские руны и глаголица).

Глубинные корни, питавшие славянскую культуру на протяжении тысячелетий, отражает и Збручский идол, — славянский каменный столб Х века, найденный у села Гусятин (ныне Тернопольская область, Украина) в реке Збруч (приток Днестра) в 1848 году. Хронологически дата создания памятника совпадает с периодом существования збручского культового центра. По данным археологических раскопок, он был установлен на территории святилища, расположенного на горе Бохит. Возле Збруча к святилищу со столбом приходили волыняне, тиверцы, уличане, хорваты белые. Анонимный баварский географ, живший в десятом веке, сообщает: «Многочисленный народ уличей имел 138 городов, а свирепейший народ — тиверцы — 148 городов». Позднее они присоединились к Киевскому княжеству.

Божество с солярным символом ученые определяют как Хорса — бога солнца, для которого солярный знак был опознавательным символом. 

Этот солярный символ «Хорса» лежит в основе глаголического письма, но приобретает новый — христианский смысл.

«Солнечные» модули — знаки, явленные и императору Константину, состояли из круга и креста, + ⊗, отражали «вечные» представления про Вселенную и Землю. Используя эти привычные всем народам символы, Константин Философ мог показать теологическое начало и письменности тоже как способа записи Логоса — Слова Божьего.

Важная роль в структуре «фигура-модуль» играет горизонтальная линия, символ разделения: добро, идущее сверху (Д), и взгляд ведающего человека, устремленный вверх, собирающий в себя как чашу небесную благодать (В).

Исследовательница глаголицы из Университета Питтсбурга Марика Чунчич назвала самый древний, на ее взгляд, вид глаголического письма «треугольным»: «Геометрическая модель (коло) представлена Василом Йончевым и является знаком с глубоким теоретическим значением. Первая буква глаголицы есть крест, альфа, а последняя буква есть круг, омега. Все другие глаголические буквы графически укладываются в модель между первым и последним буквенными знаками. Крест означает искупление, „Аз есьмь Бог“, „Альфу“, начало. Пересечение крестов иллюстрирует монограмму Христа, IX означает „Исус Христос“. Окружность — „Омега“, „О большое“ означает Божественную завершенность, вечность, подобно тому как окружность является самым совершенным геометрическим образом, ибо движение по окружности вечно. Процесс развертывания порождающей геометрической модели был графической иллюстрацией истины: Аз есмь Бог, Исус Христос, Искупитель, Начало и Завершение, Бог вечный и совершенный».

Марика Чунчич обратила внимание на особое положение букв глаголицы на строке и тем самым открыла наличие определенного канона в их написании. Проанализировав надписи XII века из города Бошка, она пришла к выводу о том, что буквы на ней расположены как ноты на пятилинейном стане.

Марика Чунчич назвала этот тип глаголицы «округлым» и для примера переписала текст с треугольного вида в «округлый».

Словотворчество

В некоторых памятниках глаголической письменности сохранились следы объединения знаков в общие смысловые единства. Это можно представить так: слово появляется не линейно, буква за буквой на строке, но сразу задается единым знаком. Чтобы понять, что читаешь, нужно уловить развертывание смысла во времени. Тогда буквы словно возникают из единого центра и распространяются как лучи от источника света. И создается сияющий образ Слова.

Смысловые единства можно обнаружить в некоторых буквах глаголицы, обозначающих основополагающие понятия христианского богословия.

Одним из таковых является имя Исуса Христа. Буквы ИХ в глаголице зеркально одинаковы. Иже, треугольник над кругом, символизирует воплощение одного лица Троицы в тварной вселенной. Само слово «иже» переводится часто «который, существующий». С этого слова начинается Херувимская песнь: «Иже херувимы»… Переводя «которые херувимы», испытываешь определенное неудобство и понимаешь неполноту нашего понимания этого слова… «Иже» хочется перевести значимо: «это, сущий»… Иже Слово! Исус Христос.

Буква «Слово» также соединяет треугольник и круг. Только треугольник словно держит на себе все мироздание. Соединяя эти два символа, образующийся знак, обозначающий имя Исуса Христа, вмещал в себя всю полноту мироздания, символизировал соединение Небесного и земного.

Соединяясь вместе, эти знаки образуют всю «полноту вселенной».

Такое же объединение в «сияющий круг» получается при соединении символов Аз и От, соответствующей греческой Омеге. Эта полнота  символизирует слова Христа: «Аз есмь альфа и омега, начало и конец».

Имя Господа Исуса Христа начинается с буквы Х, название которой отражается в древнем начертании знака, обозначающего дохристианский символ Верховного Бога — Хора. ХР — Христос, — благодать «речет», изливается как река в Слове. Божественная благодать, изливающаяся вниз на тварный мир.

В подобной же стилистике слияния глаголических букв внутри кругов В. Чудинов обнаружил один из символов христианской веры, подтверждающий истинность старообрядческой традиции: «То два перста».

Изучение глаголицы, начиная с первых основных понятий и способа написания слов, вовлекает человека в мир возвышенной христианской философии, настраивает на особый, молитвенный лад. Останавливается движение мыслей, и душа сосредотачивается на «делании», как при исихазме. Понимаешь, что имеешь дело со святыми понятиями, стараешься очистить душу до полной внутренней простоты, чтобы стать достойным понимания сокровенного смысла азбуки.

«Аз» в виде креста остался в кириллических рукописях в виде ограждающего знака. Традиция древнего рукописного мастерства закрывать крестами фразы берет начало от глаголицы. Каждая фраза начинается с Аза. В Остромировом Евангелии повествование, как видим, идет «от креста до креста».

Сама азбука состоит из трехбуквенных сочетаний, которые согласованы в предложения. В результате рождаются акростихи.

Аз — Боукы — веде: я в Господе Божественные указы ведаю.

Глаголи: добро есть. Пророчествуй: добро существует. Или: говори от сердца, изливай истину из души — есть на свете добро! Или: говори только доброе. Такое простое предложение всего из трех букв — а перевести и понять почти невозможно! И спросить не у кого! Все придумывают «личные» версии перевода. Каждый человек находит свою дорогу к Богу!

Живете зело земля: живите совершенно люди на земле (земляне).

Живете — повелительное наклонение, по типу «Пойте Господа вся земля».

Иже како люди мыслете. Наш он покой. Рцы слово твердо… и т. д

Постижение христианской истины как основы мироздания происходило при освоении акростиха азбуки. Каждый новый шаг в узнавании слов, отражающих свет Небесной Истины, приводил к духовным открытиям. Сегодня можно только предполагать, какие смыслы вкладывал создатель азбуки в свое творение. Но понимая, что в каждой букве заключен возвышенный образ, интуитивно и просто постигаешь их, запоминаешь каждый знак как божественное назидание.

В предсмертной молитве, в которой по канонам житийной литературы формулируется самое главное, равноапостольный Кирилл просит Бога о тех, для кого трудился: «Вѣрное твое стадо съхрани, емѹже мѧ бѣ приставить неключимаго и недостоинаго раба твоего».

 

Славянский перевод

Многие люди считают, что оригинал лучше перевода, и предлагают Евангелие читать на греческом языке. Вот берет «умный неофит» первое попавшееся греческое евангелие и начинает переводить. Находит «новые смыслы» и учит других «необразованных людей»: «Так правильно!» Если спросить «знатока»: «Какой именно „оригинал“ нужно читать в подлиннике?!» — он задумается.

Исследовательница славянской письменности Л. П. Жуковская пишет: «До нас не дошли греческие списки, с которых производились переводы соответствующих славянских текстов, а в имеющихся греческих рукописях наблюдается «великое множество разночтений, вследствие чего… не может быть уверенности, что то или иное слово и выражение соответствует именно такому-то греческому, а не иному». Исследовательница говорит о 50 000 разночтений в греческих списках Нового Завета, установленных к концу XIX века. Н. Мольнар приводит еще более внушительную современную цифру — 200 000 разночтений при общем объеме слов новозаветного текста в 150 000.

Вероятность реконструкции и тем более обнаружения именно того греческого текста, которым в процессе перевода пользовались Кирилл и Мефодий, была исключительно мала. Тем не менее редакцию греческого Евангелия, легшую в основу славянского перевода, ученые смогли определить. Науке известны четыре редакции: нейтральная, западная, александрийская и сирийская, называемая также константинопольской или лукиановской и представленная в textus receptus западноевропейских изданий Эльзевиров XVI-XVII веков. Эта последняя и лежит в основе славянского перевода.

Лукиановская редакция — изначала или в результате правки — присутствует в древнеславянских переводах, от нее зависят и славянская Псалтырь и вообще славянский Ветхий Завет. Mapиинское и Зографское глаголические Евангелия — единственные из всех сохранившихся имеют лукиановские черты.

Пытаясь понять, каким был изначальный перевод, разумно ограничиться каноническими памятниками, которые отвечают критерию древности и отделены от протографа меньшим числом списков. Каждая рукопись из числа канонических представляет собой самостоятельную обработку текста, отражает одну и ту же редакцию и восходит к рукописи Кирилла и Мефодия.

Читая Зографское глаголическое Евангелие, открываешь удивительный факт: наши славянские, а не современные греческие Евангелия дают лучшее представление о варианте древнего Евангелия, которое переводили равноапостольные учителя. Вдумчивое молитвенное познание глаголической письменности и чтение Зографского Евангелия открывают перед «жаждущим Правды» человеком духовную вселенную нашей исконной Словесности.

 

Заключение: Словесность

Михаил Чехов сказал красивую фразу: «Никакие внешние приемы не научат актера правильно художественно и выразительно говорить, если он прежде не проникнет в глубокое и богатое содержание каждой отдельной буквы, каждого слога, если он не поймет и не почувствует живую душу буквы как звука».

Если в простом труде актера это важно, то насколько ценно постигать смысл каждой «боуквы» для христиан в духовной жизни! Все Мироздание создано Словом, и человеку, который уподобляется Слову, то есть Христу, идет вслед за Ним, открывается понимание подлинного смысла Словесности. Среди многих определений этого слова, исконную трактовку этого понятия в наши дни уже невозможно найти в словарях.

Словесность — в широком смысле это совокупность всех произведений человеческого творчества, выраженных словами. Включает в себя не только литературу («изящная словесность»), но и прочие виды, например, устные произведения (фольклор), письма, дневники. Применяется как замена слову «язык» — вне зависимости и для отделения понятия «языка» как органа пищеварения человека и животных. Если используется как термин, значение рекомендуется искать непосредственно в тексте, где употреблено, так как полностью общепринятого значения в настоящее время не существует. Также устаревшее название филологических наук (Википедия).

Зато о почти забытом ныне, запрятанном где-то в глубине Божественного Образа наших душ понимании Словесности, писали Святые отцы.

Никита Стифат: «Достоинство ума есть словесность, самостоятельность, владычественность, самовластие. То, что по образу, есть — иметь душу с умом и словом, личную, единосущную и нераздельную. Ум и слово принадлежат душе нетелесной, бессмертной, божественной, мысленной, и все они единосущны, совечны, нераздельны между собою и разделены быть не могут».

Петр Дамаскин: «Естество человека есть собственно слово, потому и называется он словесным… И в слове человека должен быть некий образ Слова Божия и сила Его».

Григорий Нисский: «Словесное сие и разумное животное — человек — есть дело и подобие Божеского и чистого естества… по образу Божию сотвори его».

Получается, что Словесность — это наша духовная природа, которая способна впитывать в себя Божественное Слово, как Благодатный дар и напитываться им.

Он же сказал ему в ответ: написано: «Не о хлебе единомъ живъ будетъ человекъ, но о всякомъ глаголе исходящемъ изо устъ Божiихъ» (Мф. 4:4)

Несть Царствие Божие брашно и питие, но правда». (Рим. 14:17).

Григорий Богослов: «Словесное естество, соименное Слову (Логосу), подобно Божеству. Словесное естество имеют ангелы и душа человека. Поскольку человек сопрягает в себе обе природы, словесную душу и тело, он занимает в тварном мире срединное положение между целиком словесной природой небесных ангелов и остальной тварью, одушевленной и неодушевленной»

Но человек превыше ангелов, так как душа его создана по Образу самого Бога.

Григорий Палама: «Умное и словесное естество души одно только обладает и умом, и словом, и животворящим духом. Только оно одно больше, чем Ангелы, было создано Богом по Его образу… невидимое слово ума не только соединяется по воздуху с органом слуха, но и написывается и видится с телом и через тело; и это Бог даровал только людям. А происходит это для достаточного удостоверения пришествия и явления Всевышнего Слова во плоти. Ничего подобного никогда не свойственно Ангелам».

В каждом знаке глаголического письма отражены грани словесной природы Мироздания. Вселенная, сотворенная Словом, есть огромная «Книга Жизни». А читать ее может лишь тот, кто смотрит в нее чистым оком и чистым сердцем.

Григорий Богослов: «Слово, взяв часть новосозданной земли, бессмертными руками составило мой образ и уделило ему Своей жизни, потому что послало в него дух, который есть струя невидимого Божества. Так из персти и дуновения создан человек — образ Бессмертного; потому что в обоих царствует естество ума. Посему, как земля, привязан я к здешней жизни, а как частица Божественного, ношу в груди любовь к жизни будущей».

Понятным с этих позиций становится Адамов труд. Первый человек является со-работником Бога-Слова! Придумывая имена всем тварям земным, он создает образы окружающего мира, через свое восприятие, в Словесном — Божественном пространстве бытия!

Ефрем Сирин: «Так Адам, прияв власть над землей, соделался владыкой всего в тот же день, в который приял благословение. Творческое Слово стало делом, и благословение, действительно, исполнилось: человек в тот же день соделан владыкой всего сущего, хотя сам вскоре явился непокорным Господу всяческих».

В современном русском алфавите возвышенные «аз боуки веди» поменялись на: «арбуз, барабан…» Не потому ли люди утратили связь с Истиной: «имеют уши и не слышат, имеют глаза и не видят», что постепенно потеряли свою исконную словесную природу?! Грех, как пелена, закрывает подлинный смысл и букв и слов. Но суть нашей души есть Слово. Пока мы живы, мы словесны. Читая древние славянские переводы Евангелия, узнавая о жизни равноапостольных учителей, пытаясь понять глубину их трудов, постепенно, капля по капле, ценой великих трудов обретаешь забытое понимание словесности. Человек как будто снова начинает учиться ходить. Все ново, все необычно, все трудно. Христос благодатию своею восстанавливает наше единство с Отцом, врачует Словом неисцельные греховные раны.

Божественное, полное благодати и истины Слово можно видеть, чувствовать, осязать сердцем, когда сам Господь открывает нам Словесную природу души: «О, Мудросте и Слове Божий, подавай нам истее Тебе причащатися»!

Григорий Палама в своей XI беседе на Честный Крест говорит: «Бог есть Любовь. И раз Он из любви творит мир и промышляет о нем, то и приближение наше к Богу Творцу и к Богу Любви есть раскрытие в нас этого порыва творческой любви.

Человек призван в добровольном подчинении высшей творческой промыслительной воле свободно осуществить в своем творчестве свое возможно более полное личное нравственное совершенство и усовершать других. Этим путем он служит не только своему обожению, но и обожению всего человечества и всего мира».

«Жажда святости — не есть только очищение, не только пуританство или малокровное морализирование, а стремление к реальному обожению, к слиянию с Первоисточником любви, с самой любовью — Богом. И это может быть только в творческом порыве, в созидании своей святости, в творчестве духовных ценностей…

И как все во внутренней жизни человека необъяснимо, как таинственны и загадочны все феномены духовного бытия — способность мышления, речи, запоминания, воображения, так в особенности совершенно несказанной тайной является эта творческая сила в нас.

…Творчество есть тайна, как тайна есть и жизнь. Мы — образ Творца, наш ум пронизывается искрами-брызгами Вечного Логоса, нам повелено быть творцами. Мы ждем в ночной тишине этих звуков, осколков из иного мира. Они сверкают, приходят, пронзают наш логос. Мы им внимаем, но что суть они и что есть самое творчество, мы не знаем и не узнаем никогда»… (Архимандрит Киприан Керн)

Преподобный Ефрем Сирин: «Человек — Божие подобие, а смерть его — смерть бессловесных. Да возвеличится, Господи, образ наш! В мире человек имеет дар слова, а в шеоле безмолвен; да обновятся песнопения его!»