По какой причине восточные и южные регионы Украины протестуют против действий новой власти? Как карнавально-демократическая окраска киевского майдана приобретает землисто-милитаристские тона? Почему вчерашние борцы за свободу и права личности сегодня призывают к арестам и репрессиям? Об этом и многом другом в своем очерке размышляет исследователь старообрядчества, доцент Одесского национального Университета им. Мечникова, кандидат исторических наук, старообрядец Александр Анатольевич Пригарин.
Осколки мыслей с украинских полей
Я не являюсь профессиональным журналистом-репортером (по сему считаю себя свободным от последовательного «объективного» изложения), специальным аналитиком (значит, имею право на бытовые суждения) или заштатным знатоком всяческих вопросов (следовательно, могу пережить без категоричности). Однако события, происходящие сегодня вокруг нас, заставляют всех думающих людей не только размышлять, но и высказывать своё мнение на страницах газет, интернет-сайтов и прочих средств массовой информации.
Обрадовался предложению обобщить свои впечатления о ситуации на Украине и родной Одессе. Вначале планировал подготовить академический материал (причины, предпосылки, ход событий, последствия…). Но: «история творится быстро, только вот историки за ней никогда не успевают!» (С.В. Мироненко). Осознаю, что большинство сюжетов еще не завершено, а часть со временем уйдет на периферию, а по сему решил изложить фрагментами-очерками, пытаясь ответить на простой вопрос: «Что происходит?». Несмотря на то, что на нас обрушился вал фактов, оказалось, что они напрямую зависят от точки зрения. Это освобождает меня от стремления к «объективности».
Эпицентр украинской драмы
В центре политического и общественного водоворота вырисовывалась одна незыблемая константа — «Площадь» («Майдан»). Вокруг неё оригинальным образом собиралась вся остальная лексика, апробировалась и получала свою новую жизнь. Сам протест под этим именем трансформировался, видоизменялся, эволюционировал, радикализировался, пел и плакал, сражался и лечил, осуждал и провозглашал. Он стал своеобразным эпицентром всего. В него постепенно втягивался весь Киев, вся Украина, весь мир.
Уверен, что еще никогда в истории любого государства не пульсировала семиотическая дыра такого масштаба. Сюда попадали одни идеи, которые выстреливали в другом месте. Приходили слабые люди, а выходили личности (или прямо наоборот). Легализация Майданом требовалась во всем. Даже противоположные акции и мысли уже выстраивались от него: «антимайдан» — яркий пример инверсии — все то же, но другой направленности.
Такая уж неоднозначная и масштабная акция, прошедшая в несколько этапов: от группы студентов до концертов, от структурированной топографии к активной экспансии (не только пространств столицы, но и ряда регионов). Как и в любом планетарном явлении, на Майдане было все. Странно сейчас слышать категоричные оценки сущности этого феномена. Искренность многих тут сочеталась с прагматикой организаций.
Начавшиеся Майданы (Львов и Киев) выгоняли политиков, снимали партийные флаги — это правда! Но вот победа Майдана прошла уже под политическими лозунгами и возрождением персон первой величины. Киевляне снобистски гордились и стыдились Майдана: это исключительно наше и, в то же время, очень уж чужое. Не могут разделять радость жители столицы от разрушенных улиц, уничтоженной эстетики, агрессии. И одновременно их лица и души заходятся от экстаза в чувствах сопричастности к «революции».
Сейчас на Майдане установили скульптуру величайшего и талантливого Т.Г. Шевченко. Но все эти дни другой гениальный киевлянин определял облик Майдана — М.А. Булгаков. Его произведения выпукло и навязчиво проникали в мозг, напоминали о себе фразами и картинками. Здесь, в толпе радушных и верящих (во что?) людей, можно было встретить вместе Шарикова и Преображенского, Турбиных, Бегемота … Одного здесь нельзя было распознать, хотя его черты распределились и растворялись, но читались — Воланда.
Жрецы и жертвы Майдана
По форме это был яркий пример национального камлания, к которому привлекли жрецов всех мастей. В какой-то момент стало понятным, что без жертвоприношения не обойтись. Не верилось, что только кровь может решить ситуацию. Но логика событий превращала все в простейший архетип борьбы добра со злом, оттенков уже не было. Радикализация действий и поляризация общественного мнения стали тем замесом, с помощью которого выстраивалась «новая Украина». Для меня было загадкой: почему друзья на Майдане не хотят видеть своих экстремистов, но постоянно апеллируют к репрессиям властей? По природе своей они одинаково безжалостны к личности, как ценности человечества.
Окончательно выкристаллизовалась оппозиция «мы — они». Никто не хотел видеть в принципах и категориях конкретных людей. «Бойцы Небесной сотни» (большинство из них — простые люди, а не специально обученные боевики) и срочники ВВ, солдаты «Беркута» — уверен, что они одинаково хотели жить на Украине, добродушной и радостной стране… Как случилось, что один человек поднял руку на другого?! Мы стали современниками сплошного безумия, когда сначала в речи и письме, а потом в реальности обрели свои конкретные контуры некогда абстрактные слова: «гражданская война», «полевой госпиталь», «баррикада»…
Одни видели исключительно «мирных протестующих», другие — только радикалов (не будем говорить о СМИ, которые стали агентами информационной войны). Всё перешло в риторику войны и черно-белых упреков. Произошло полнейшее отчуждение от личности и превращение оттенков ее мышления в жесткую оппозицию «мы — они». Каждая из сторон просто не могла видеть, что общего гораздо больше, чем особенного.
Да, люди хотели свободы, устав от беззакония, коррупции и беспредела. В социальную базу движения «Майдан» попали и студенты, и бизнесмены, и творческая интеллигенция, и безработные. До Януковича большинство из них не были революционерами, но режим сделал их таковыми…
Потом «Майдан» (?) победил (?). Упоение, триумф, головокружение от успехов среди победителей вновь не позволили рассудочно и трезво начать строить новое общество. Простой народ, обыватели, получили экскурсии в резиденцию бывшего президента «Межигорье» и надежду, что когда-то все будет хорошо, «по-новому». Однако, эта надежда стала быстро таять.
Не склонен видеть везде заговор, но очень уж похоже, что народ опять кинули. Трудно сказать, кто сейчас на самом деле является главным благоприобретателем плодов революции, но видно, что демократическими настроениями и вполне справедливыми требованиями народа воспользовались люди с другими, чуждыми интересами. Представители старого властного клана были объявлены «врагами» и «выродками», но на место их пришли такие же. Людям на Майдане дали иллюзию, что все проходит по просьбе народа и даже по согласованию с ним. Впрочем, несколько разумных и профессиональных активистов вошли в состав нового Кабинета Министров. Но главный дискурс новой элиты начинает двигаться в другом направлении.
Еще продолжаются фольклорные манифестации на майдане, но что реально изменилось в стране? Возвращение к парламентско-президентской Конституции 2004 г. стало какой-то сверхзадачей, выросшей из тактического шага (максимально ограничить власть Януковича) до планетарной трансформации и самоценности.
Пляски на костях или новые «герои»
Сегодня многие пытаются найти виновных в трагических и кровавых событиях последних дней зимнего Майдана. Но оставим это специалистам. Меня волнует вопрос: почему агрессия и сила вошла в обыденность? Теперь уже не слышно другой лексики, кроме эмоционально-окрашенной прокурорско-военной.
Началась ужасная, по своей сути, «пляска на костях». Запущен страшный механизм «поиска ведьм». В то время, как большинство населения пытается увидеть светлый просвет в развитии страны, агрессивные меньшинства продолжают нагнетать обстановку, радикализируют идеи и требования. Изменился и имидж самого Майдана. Исчерпав свой гражданский, демократический, плюралистический, многоцветный потенциал, он все более заполняется тусклыми полувоенными цветами хаки, камуфляжного секондхенда, дышит милитаризацией.
Вот они, «герои», выдержавшие натиск режима и покорившие «гидру» Януковича. Им теперь можно все…
Из тактических соображений ни один из лидеров протестов не отгородился от физического противостояния, от хорошо структурированных и вооруженных людей (вернее — организаций). Теперь эти «герои», зачастую являющиеся смутными личностями, забирают всё больше власти, их всё труднее остановить. Использовав «мирный протест» для жесткой поляризации общества, они вошли в национальный пантеон «справедливости». И уже никто не обращает внимания на их действия: богов-демиургов не осуждают (кто из боязни-страха, кто из искреннего восторга, кто в сравнении со своим малодушием).
Появляются и мнимые «ветераны» и «герои» Майдана. Никто не задумывается о том, что из многих десятков тысяч, приходивших в центр Киева этой зимой, в критический момент, в ночь с 19 на 20 февраля, оставалась лишь небольшая часть, 4-5 тысяч человек. А теперь в ближайшие дни их окажется сотни тысяч (помнится, в одном из архивов хранятся мемуары 384 человек (!), которые несли бревно «с самим Лениным» на Кремлевском субботнике).
Кто не скачет, тот москаль!
Еще один важный сюжет общественного безумия. Майдан, как идеологическое движение, базировалась на антиколониальной логике. Внутренний враг (Янукович) плавно переходил во внешнего (Россия). Что бы сейчас не говорили большинство майдановцев, антирусские лозунги незаметно цементировали социальный протест. Украиноцентризм (вполне оправданный и разумный) требовал поглощения доктрины «Кремлевского врага». Помню искреннее удивление моего приятеля во Львове (чудесный праздничный Евромайдан студентов и интеллектуалов конца ноября 2013 г.), когда я отметил националистический оттенок. Он выражался в незаметной для львовского уха фразе («Хто не скаче, той москаль»).
Драматизм ситуации в том, что реальные участники протеста не думали и не говорили ничего противорусского! Это была «безобидная» игра, которая в условиях холода помогала поддерживать тело и дух в надлежащем виде. Тысячи людей (в том же Львове) открещивались от портрета С. Бандеры, символов и лозунгов ОУН-УПА… Но это БЫЛО!
Для меня, как для этнолога, был очевиден конфликт доктрин: «демократическое европейское Завтра» и «тоталитарное российское Вчера». Что удивительно — в результате растворялось «настоящее». Например, однозначно протестно были восприняты финансовые кредиты (удивительно, что сейчас аналогичные кредиты от ЕС и МВФ трактуются как помощь, а российские — исключительно в параметрах «продажи Украины»). Кричащее большинство «не замечало» манипуляций на тему России и русских. Постоянно акцентируя внимание на социальном движении протеста, апеллируя к интернационализму состава Майдана и Украины, создавался категоричный комплекс врага. «Северный сосед» не хотел преобразований в Украине.
Мало того, как и в 2004-2005 гг. в критические моменты антирусская истерия зашкаливала (например, запускаемые слухи о российских танках, ОМОНе, снайперах и т.д.: «Вот они уже подходят к Киеву/Майдану/Грушевского…!»). Не опровергнутые и не опровергаемые мысли воспринимались на веру и разрастались: ораторы со сцены показывали шевроны с надписями «МВД России», убеждали, что лично видели эти «русские глаза», слышали «русский язык» «Беркутовцев» и т.д.
А что удивляться?! Помню, как мы с коллегами искренне смеялись над термином «русско-украинская война» в учебных текстах по истории. Нам казалось, что это паранойя и бред — как такое возможно, чтобы два брата воевали?! Но механизм разрушения дружбы был уже запущен — несколько поколений Украины уже выросли в подобной лексике. Объяснение через врагов-русских в прошлом очень уж удобно (кстати, для аналогичных действий поляков закрепилось одобрительное отношение). И голод 1932–1933 гг., и репрессии, и Великая Отечественная война, не говоря уже о более древних временах…
Эти трагедии, вызывающие мощные чувства горя и печали, естественно, связаны с приходящими на украинские земли врагами. Очень сложно, наверное, осознать и принять, что масштабное уничтожение людей шло не только и не столько путем механического переноса карательных процедур, сколько осуществлялось САМИМИ людьми. За счет собственных резервов и ресурсов украинцев прошла большая часть этой трагедии. Но осознать свою собственную ответственность, пройти через горнило самостоятельных исповеди и покаяния, сложней, чем назначить других виноватыми.
Смотря на плотину ДнепроГЭСа им В.И. Ленина, один мой коллега видел не столько её энергетическую мощь, сколько памятник массовым репрессиям с возмутительным именем вождя. Историк удивился, что «уголовников» (т.е. «политических заключенных») к строительству не допускали.
(продолжение следует)
Комментариев пока нет