Почитание святых в Православии — практика не только мистическая, но и политическая. Так или иначе, это всегда духовный выбор: невозможно в равной мере молиться всем прославленным святым, их имен в календаре — тысячи, и практика церковного устава также выделяет отдельных подвижников особым уровнем торжественности.
Православное христианство внутри себя очень разнообразно, различаются национальные, местные и другие особенности, поэтому нет ничего удивительного в том, что такое направление, как русское старообрядчество, будет иметь свою «агиополитическую» линию.
Не обошла эта история и единоверцев в РПЦ. Их богослужебная жизнь имеет отличия от общецерковного круга, и одна из основных претензий критиков старообрядного движения — они-де не почитают «новых» (пореформенных) святых, зато молятся героям старообрядчества: Аввакуму и «пустозерцам», соловецким страдальцам и др. Сразу скажем, что это чаще всего индивидуальный выбор, но попробуем и дать хотя бы беглый обзор того, что в этой проблеме представляет наибольший интереc.
Весь иконостас, моли Бога о нас?
По большому счету, современные единоверцы на сегодняшний день не представляют собой цельного, жестко-оформленного движения, и одним из внешних проявлений этого идейного разнообразия как раз являются принципиально различные подходы в вопросе отношения к «новым» святым, прежде всего, русским. От общины к общине и даже от личности к личности можно встретить диапазон, разброс мнений. Унификации в этом деле нет, преобладают субъективные предпочтения.
Вспоминаю, как однажды, уже около 10 лет назад, я захотел почтить память Царственных страстотерпцев накануне дня их мученической смерти, и направился в известный московский приход старого обряда, настоятель которого знаменит своими монархическими убеждениями — в храм свт. Николы на Берсеневке. Однако оказалось, что в этот вечер — 16 июля — в храме совершалась служба в честь прп. Андрея Критского, а память св. царя Николая и его семьи никак не была отмечена в богослужебном отношении (хотя иконы висят). Общее ли это правило для всех старообрядцев в РПЦ? Вовсе нет. Крупный приход, Михайло-Архангельский в Московской области, ежегодно издает месяцеслов, в котором содержатся имена всех святых Русской Церкви в соответствии с календарем Московской патриархии (зачастую в старом написании: «царя Николы» и т.п.).
В ряде других единоверческих (старообрядных) приходов РПЦ службы «новым» святым также регулярно совершаются — либо по книгам современной печати с небольшой «архаизаторской» редактурой (ирмосы канонов поются по старым текстам, в молитвах заменяются отдельные выражения), либо по Общей минее. Единоверцам исторически не было чуждо литургическое творчество по старым образцам — так, в начале ХХ века, как считается, канон преп. Серафиму Саровскому составил московский священник Иоанн Звездинский, в традициях дониконовской гимнографии, и здесь нет никакого «смешения» обрядов.
Другой пример — американский храм Рождества Христова в Ири, общину которого составляют потомки беспоповцев поморского согласия, перешедшие в РПЦЗ. Я спрашивал его настоятеля, совершаются ли в храме службы новым святым, которых прославили после раскола Синодальная Российская церковь и РПЦЗ. Ответ был отрицательный, хотя и с рядом исключений — допустим, иногда там служатся молебны тому же преп. Серафиму Саровскому. При этом святость «пореформенных» русских святых, в том числе местночтимых — американских — не отрицается, однако богослужебное почитание воздается им очень избирательно. В общем, от прихода к приходу налицо разброс мнений и подходов. Зачастую это частные вкусовые предпочтения настоятелей, но идеология за этим тоже прощупывается. Общая экклезиология единоверцев в целом не может исключать святости послераскольных подвижников, это ставило бы под сомнение единство в вере с общеправославным большинством. Однако локальные нюансы есть всегда.
Отметим, что страдальцы за древлее благочестие у единоверцев в РПЦ не могут быть «легально» почитаемы на богослужениях в помещении храмов, но частным порядком это «не наказуемо». Иная ситуация — в отношении святых синодального времени и ХХ века: настоятели и уставщики зачастую отдают предпочтение указаниям ДПЦ и РПсЦ, но частным порядком прихожане вольны ориентироваться на календари, публикуемые РПЦ. Немного парадоксальной ситуация становится тогда, когда празднуется память дораскольных русских святых, чья канонизация состоялась уже после середины XVII века — например, по этой причине у старообрядцев на иконе московских святителей меньше ликов, чем у «глаголемых никониан».
Следует добавить, что святцы — это еще и грань «календарного вопроса», вызвавшего в прошлом столетии серьезнейший кризис и ряд расколов в православных поместных церквях греческой и балканских традиций. Эта тема крайне остра: какой сегодня день — будничная служба или великий праздник? Но если проблема старого и нового календаря актуальна скорее для греков, болгар, румын и т.д., то вопрос агиографического сознания весьма важен и для русских. Что у нас завтра — память нашего древнего святого, вновь канонизированного новомученика Русской Церкви ХХ века — или день памяти малоизвестного заморского подвижника благочестия? Вопрос как будто очень узко-специальный, церковно-уставщический, однако в нем скрыты многие мировоззренческие подводные камни, причем проблема даже шире, чем узко-церковные различия верующих христиан.
«Систематическое угашение национального духа»
Обратимся к корням, к реформе XVII века, когда на московских соборах была осуждена и подвергнута «газлайтингу» русская церковная и национальная старина. Дадим слово Борису Кутузову, приведя выдержку из его статьи «Антинациональная направленность никоно-алексеевской „реформы“»: «Разбойничий собор 1667 г., руководимый греками, с соизволения царя (второго Романова) осудил и уничижил всю прошлую русскую историю, начиная с принятия русскими Крещения. Всех несогласных с подобной оценкой русской истории „собор“ анафематствовал и назвал еретиками. Именно этот рубикон и является точкой отсчета, когда уже официально, прикрываясь авторитетом „собора“ и „вселенских“ восточных патриархов, открыто и на государственном уровне началось гонение на все русское» [1].
Теперь перейдем к интересующим нас «сведениям уставно-богослужебного характера»: «В чем же претерпел изменения церковный Устав преп. Афанасия «Око Церковное»? Если выразиться одним словом, это — денационализация. Предписываемый «Оком Церковным» чин службы русским святым был на порядок занижен: где было «всенощное бдение», там стал «полиелей» или «славословие», где был «полиелей», там стало «славословие» или «шестеричная служба. Все русские святые, а заодно и славянские (в частности, сербские) были буквально понижены в чине. Более того, некоторым русским святым в послереформенном Уставе службы были просто опущены, например, полиелейная служба на перенесение мощей свв. Бориса и Глеба, 2 мая. Понижены в чине (или опущены) были также некоторые службы в честь икон Божией Матери, связанных с русской историей, защитой русской земли (Знамения, Казанской, Тихвинской, Федоровской и др.). Зато были повышены в чине некоторые нерусские святые…»
Далее — очень важно! — Б. П. Кутузов цитирует исследователя-медиевиста Н. Серегину: «В это время [после 1667 года — прим.ред.] из церковного искусства стала уходить историческая тема, так мощно питавшая на протяжении веков храмовую „театральность“: количество служб русским святым сократилось вследствие нескольких церковных установлений по новой регламентации обряда, и первыми были изъяты (как видно из рукописей этого периода) песнопения повествовательного характера, служившие основой сюжетной канвы богослужения». И далее: «Церковное искусство „перестает отражать историческую память русской земли“. Сегодня всем понятны пагубнейшие последствия потери исторической памяти, отрыва от исторической почвы. В недалеком будущем все исконно русское — оно же традиционно православное — уже будет ставиться вне закона, а оплевывание своего прошлого станет хорошим тоном, даже знаком государственной лояльности, гражданской добродетели. Будет поощряться всякое подражание чужеземному, заграничному, пример чему будут подавать многие российские монархи, начиная с Алексея Михайловича», — пишет Б. П. Кутузов. Далее он резюмирует: «Несомненно, запрограммированный никоно-алексеевской „реформой“ отрыв от исторической почвы, — великое преступление перед нацией!».
Но что все это означает применительно к месяцеслову и уставу Русской Церкви? «Певческий цикл службы собственно русским святым, созданный русскими гимнографами и распевщиками за девять веков, огромен, он включает в себя около 250 служб. Певческий цикл служб русским святым дает в высокохудожественной форме эпически обобщенную картину русской истории и воззрения на нее человека своего времени. И отвергнутый никонианством русский знаменный распев, конечно, единственно достойная этого величественного исторического эпоса музыка.
Ревизия „Ока Церковного“ в сторону понижения чина служб русским святым означала значительное сокращение количества текстов в службах, не говоря уж о службах, полностью опущенных… Потеряв праздничный статус, службы русским святым с этого времени больше не размножались, не переписывались, а для распевщиков терялся стимул к созданию новых вариантов этих служб или их отдельных стихир… Богослужебный отдел Всероссийского Поместного Собора 1917-18 г. предложил „восстановить прежнее положение служб русским святым в Месяцеслове“. Однако это не сделано до сих пор».
Святая Русь — на небе и на земле
После обширных цитат следует задуматься: что же теперь делать, чтобы исправить эти ошибки? Может ли Церковь — в лице своих духовных лидеров — вернуть «инициативу в историко-национальном воспитании народа»? Хочет ли она этого? На общецерковном уровне можно еще пару веков ждать у моря погоды — впрочем, и не дождаться. Далее я хотел бы изложить сугубо частную точку зрения на вопрос почитания святых: на мой взгляд и вкус, у приверженцев русской церковной старины (в узком смысле, у собственно единоверцев, шире — у традиционалистов-русофилов) в лоне РПЦ есть два пути. Первый — подражая братьям из старообрядческих согласий, «заморозить» свое национально-церковное мировоззрение на этапе XVII века и, как следствие, придерживаться ультраконсервативного устава, подразумевающего очень четкие и простые императивы: есть «Око», есть рогожский и рижский календари, есть комплект миней репринтно-иосифовской печати, этого хватит. И для спасения души, и для утверждения собственной идентичности.
Другой путь — более рискованный и творческий. Это продолжение живой традиции, по-новому, но на старом фундаменте, сочетая исправление последствий деструктивных ошибок прошлого и умеренное обновление старообрядческого наследия.
Применительно к святцам, это, конечно, более инклюзивный подход, чем предлагают консерваторы. В «единоверческий иконостас» буквально просятся святые подвижники Русской Церкви, имеющие отношение к старому обряду — а таковых десятки имен, учитывая масштаб репрессий ХХ века: начиная от первого единоверческого епископа Симона Охтенского и заканчивая множеством священно- и преподобномучеников. Их имена малоизвестны, однако в интернете заметно стремление «популяризировать», особым образом выделить единоверцев из числа новомучеников: эту работу ведет сетевое Общество Андрея Ухтомского, а также ряд активистов в социальных сетях.
Другой очевидный «блок» условно-пореформенных святых — это подвижники дораскольной Руси, чья канонизация состоялась уже в новое время. Сюда относятся хотя бы такие имена: великий князь Димитрий Донской, митрополит Макарий Московский, преподобный Андрей Рублев (все канонизированы в 1988 году) и другие. Наконец, что касается святых синодального времени, то здесь уместно привести слова архиепископа Андрея (князя Ухтомского) из частного письма: «Очень радуюсь, что тебе Господь послал образ преп. Серафима. Это и мой тоже любимый святой. Молись ему и о себе и обо мне. Кстати, не верь никакому слуху, что кто становится старообрядцем, тот должен забыть о святых таких, как преп. Серафим или Тихон Задонский. — Никогда! — И я старообрядец, но люблю преп. Серафима всею душой» (1928 г.).
Итак, отход от зашоренности с одной стороны и от ошибок «денационализации» времен Раскола с другой стороны, дают единоверцам духовную свободу для того, чтобы по-новому, творчески осмыслить и молитвенно «персонализировать» свою любимую Небесную Русь Святую. Ее образ являют иконы соборов святых подвижников, и это образ Церкви торжествующей, в лике праведников, просиявших от Крещения Руси до ХХ века. Образ, который очень нужен земной, воинствующей Святорусской Церкви. Не будем ничего забывать, ошибки и преступления прошлого — это травмы нашего народа. Но выходом из болезненного состояния должен стать период выздоровления, нового обретения исторической памяти, возвращения на национальную почву, укрепления веры в правое дело. Для этого сегодня есть все. Как призывал И. А. Ильин, «перед нами задача: творить русскую самобытную духовную культуру — из русского сердца, русским созерцанием, в русской свободе, раскрывая русскую предметность». И да поможет нам Господь, молитвами святых отец.
Литература:
[1] Кутузов Б. П. Тайная миссия патриарха Никона. М.: Алгоритм, 2007. СС. 459-463.
Автор: Василий Клинцов
Ключевая фраза статьи:» на мой взгляд и вкус». На этом можно остановиться, т.к. «на вкус и цвет товарища нет» и «когда в товарищах согласья нет, на лад их дело не пойдет».
Молиться персонально можно кому угодно, если есть личный опыт помощи, а вот получить на это рецепцию хотя бы свой общины, не говоря уж, всего согласия или Церкви — увы….
В.Клинцову. В храме свт.Николы на Берсеневке новообрядным святым молебен в основном совершается в дни их памяти после уставной службы.