Многие святые названы в святцах по месту рождения или своего прославления (Никола Мирликийский, Мария Египетская и т.п.). И только немногие удостоились называться по своим душевным качествам. К последним относится и житель Рима Алексий, вошедший в историю христианства с именем «человека Божия», данного ему Самой Божией Матерью.
Мы воспринимаем уроженцев Италии как людей темпераментных, выражающих свои чувства и мысли активными жестами и речами. Итальянец Алексий, судя по его житию, был настолько смиренным, что в собственном доме жил как последний нищий, никем не узнанный. «Чужой среди своих» — так коротко можно сказать о жизни человека Божия. Его личный пример помог мне на ранней стадии воцерковления: очень трудно быть в вере, когда твои близкие и родные не понимают тебя. Имя «защитника» (так переводится с греческого Алексий) защищало от разных «домашних» напастей. Немудрено, что к святому и всему, что с ним связано, испытывала особый интерес. Так в моей библиотеке появилась книга Павла Флоренского «Имена».
«Расшифровывать» имя — дело странное для христианства, но не будем строго судить философа, а посмотрим на сей феномен с точки зрения культурологии. «У Алексея нет шага, а — скольжение», — пишет отец Павел, утверждая, что подсознательное образует в Алексее более глубокий пласт, чем сознание.
Духовно возрастая, Алексей…в пределе стремится к юродству.
Флоренский пишет о некоей неприспособленности Алексея к миру внешнему, неспособности к самостоятельному существованию в этом мире, о беззащитности и чуткости к символам.
…Алексий — по натуре своей импрессионист, и мгновенное impression овладевает им всецело, чтобы далее столько же всецело быть отвергнутым.
Это ли не национальное качество итальянца? Думал ли Павел Флоренский об Алексии, человеке Божием, когда писал свою книгу, мы не знаем, но тяга к юродству подмечена точно.
В тропаре Канона Алексию святой назван «дивным», «ибо тленный чертог на нетленное Божие Царствие пременив» предстоит Царю всех. Сын богатых родителей отказался и от жены, и от богатства, чтобы служить одному Богу:
О чудо, како пребысть присно нищетуя, в богатстве Алексие безмерного смирения…
О подвиге святого стало известно только после его кончины. Свиток, который держал усопший, смогли прочитать только после того, как император и папа Римский, преклонив колена, упросили святого разжать свою руку.
Тропарь, глас 4.
Яко чистоты светильник пресветел показася, дивный Алексие, ибо тленныи чертог, на нетленное Божие Царствие пременив, яко целомудрия делатель преизряден. Сего ради предстоиши Господеви всех Царю, Его же моли, даровати нам мир и велию милость.
Кондак, глас 2.
Дом своих родителей, яко чужь имея, водворибося идеже венец приял еси свыше, человече Божии Алексие, дивен на земли явлься ангелом и человеком светило.
Библиотека Русской веры
Канон преподобному Алексию, человеку Божию →
Читать онлайн
И вот что любопытно: ведь именно Алексий, человек Божий, был святым-покровителем второго царя из новой династии Романовых, дав имя одному из ключевых «героев» церковного раскола Алексею Михайловичу, вошедшему в историю с эпитетом «Тишайший». В местном ряду иконостаса московского Новодевичьего монастыря, где нередко бывал последний, находится икона «Избранные святые» (1665 г.). На ней, в частности, изображен святой Алексий (слева в первом ряду). Но в тихом омуте, по русской пословице, знамо, кто водится. Закрепощение крестьян по Уложению 1649 г., медный и соляной бунты, русско-польская война, не говоря уже о церковной реформе, никак не вяжутся с понятием «тишины» православного царства…
В последнее время вышло несколько книг, посвященных царю: И.Л. Андреева «Алексей Михайлович» (ЖЗЛ, 2006), А.Н. Боханова «Царь Алексей Михайлович» (Вече, 2012), А.Б. Широкорада «Алексей Михайлович» (Кафедра, 2011). Всё это книги разные. Первая выдержана в классическом формате ЖЗЛ — почти бесстрастна, написана автором, опиравшимся на документы. Широкорад в своем сочинении иногда пытается быть нелицеприятным.
«Был ли царь реформатором?» — спрашивает он. И отвечает: «В чем-то — да… Но делалось это робко, по принципу ʺшаг вперед — два шага назадʺ». Как тут не вспомнить Флоренского, писавшего про имя «Алексей», что ему присущ не шаг, а скольжение. Боханов, на наш субъективный взгляд, сделал неуместную попытку создать житие царя, вроде того, что иподиакон Иван Шушерин написал о патриархе Никоне. Нам приходилось уже писать об этой книге на сайте «Самарское староверие» («Сказка про царя от сочинителя А.Н. Боханова»), поэтому не будем на ней останавливаться подробно.
Знаток старообрядческой письменности Н.Ю. Бубнов подметил, что еще при жизни патриарха Никона, реформатора русской православной церкви, староверы записали множество устных рассказов о нем, ходивших в народе. На их основе дьяконом Федором Ивановым, соузником протопопа Аввакума, было создано сказание о патриархе Никоне. Оно сохранилось под названием «О волке и хищнике и богоотметнике Никоне достоверно свидетельство, иже бысть пастырь во овчей кожи, предотеча антихристов». Сказание написано как антижитие. Однако смеем утверждать, что и второй фигурант церковной реформы царь Алексей Михайлович всей своей жизнью являл антижитие Алексия, человека Божия, став его антиподом.
Судите сами. Алексий, житель Рима, будучи от природы человеком богатым, отказался от тленного богатства, обнищав ради Христа. Русский царь напротив старался обставить свою жизнь как можно помпезнее: пышные выходы и выезды с царской свитой, богатые приемы гостей и послов, причудливая обстановка царских хором (смотрите описание дворца в Коломенском). Богатство напоказ А.Б. Широкорад оправдывает тем, что были живы люди, помнившие разорение Смуты: «Помпезность жизни и быта Алексея Михайловича возвращала русскому обществу значение царской власти и величие Третьего Рима». Ой ли? Тогда почему, по замечанию самого же автора, москвичи «считали благоразумным прятаться в домах, когда проезжал царь»? О подвиге постничества Алексия человека Божия и чрезмерной тучности царя, отмечаемой иностранцами, даже говорить не хочется. Процитируем шведского посла Ганса Айрмана: «Его царское величество царя Алексея Михайловича, великого князя на Москве, видел я несколько раз в его резиденции. По фигуре он высокий, крепкий господин, полный, очень серьезный лицом, носит по обычаю русских большую окладистую бороду, короткие волосы, и одежда его московитская. Одеяние указанного царя настолько роскошно изукрашено драгоценными камнями, что смотришь на него, как на чудо; он носит вокруг шеи прядь жемчуга, которая неоценима». Мне возразят: мол, царь все-таки, чего не блеснуть богатством-то? Но можно было оставаться царем и не дразнить народ, претерпевший годы разрухи и Смуты, своим царским «величеством».
Прожив семнадцать лет в Эдессе, Алексий, человек Божий, бежал оттуда, когда о нем стала распространяться слава, как о святом. Что делает царь Алексей Михайлович? Со всей тщательностью следит за тем, чтобы соблюдалось его титулование. Протопоп Аввакум так обличал:
И царя тово враг Божий омрачил, да к тому величает, льстя, на переносе: ʺблагочестивейшаго, тишайшаго, самодержавнейшаго государя нашего, такова-сякова, великаго, — больше всех святых от века! — да помянет Господь Бог во царствии своем, всегда, и ныне, и присно, и во веки веков… <…> А цар-ет, петь, в те поры чается и мнится, будто и впрямь таков, святее ево нет!ʺ.
И последнее. Смерть является показательным итогом жизни человека. Римлянин Алексий жил в собственном доме, терпя поругание от своих же слуг, и умер неузнанным при жизни, прославившись после смерти. Что же наш русский царь? У Льва Толстого есть рассказ «Три смерти». Мы знаем откровенный комментарий писателя, данный в письме А.А. Толстой. Мужик, по словам Льва Николаевича, умирает спокойно, дерево — красиво, а хуже всего умирает барыня: она «жалка и гадка, потому что лгала всю жизнь и лжёт перед смертью. Христианство, как она его понимает, не решает для неё вопроса жизни и смерти. Зачем умирать, когда хочется жить?».
Игорь Андреев пишет, что согласно «официальным источникам царь умирал смертью благой, доброй — в просветлении и покаянии. Но покаяние — это еще и воспоминания о прегрешениях, которые не получили искупления». Вспоминая, с какой настойчивостью он выпрашивал прощение у Никона, понимаешь, что царя мучило «не остывающее чувство вины». Народ был напуган неизвестностью — «что же будет?» Придворные с надеждой смотрели в будущее. И только рука Аввакума вывела:
Бедной, бедной, безумное царишко! Что ты над собою зделал?.. где багряноносная порфира и венец царской, бисером и камением драгим устроен?.. Ну, сквозь землю пропадай!..
Не от жестокосердия написал Аввакум, а в сердцах, не сумев упросить царя при жизни одуматься. Староверов ругали непокорными царю, упрекали в том, что за царя не молятся. Однако отсутствие такого же антижития царя Алексея, какого удостоился патриарх Никон, как раз говорит о силе инерции уважения к царской власти. Только горечь Аввакума в посланиях слышится, а дальше по Шекспиру — тишина…
Не будем судить строго, как призывает автор, но все таки для историка называть св. Алексия итальянцем — это как ?