В московском Музее русского импрессионизма проходит выставка, посвященная великому русскому певцу Федору Ивановичу Шаляпину (1873-1938), карьера которого создавалась покровительством старообрядческих меценатов. Русская частная опера, организованная старообрядческим меценатом Саввой Мамонтовым, породила немало талантов, в том числе Федора Шаляпина. В своей автобиографии Шаляпин написал: «Савве Ивановичу я обязан своей славой. Ему я буду признателен всю мою жизнь».
Федор Шаляпин зачастую становился моделью для талантливейших мастеров эпохи, изображавших его в жизни и на сцене. Посетители новой выставки увидят работы Константина Коровина, Александра Головина, последний прижизненный портрет артиста, выполненный Василием Шухаевым, и бронзовый бюст работы Паоло Трубецкого. На выставке представлены автопортреты, фотографии, сценические костюмы, а также произведения друзей-художников Федора Ивановича. Кураторы этого спецпроекта представили многочисленные точки зрения на знаменитого певца.
Выставка также познакомит с Федором Шаляпиным — мастером перевоплощения, убедительно исполняющим на сцене разные роли и партии. Знаменитые образы Ивана Грозного и Бориса Годунова, Дона Базилио и Дон Кихота, созданные оперным певцом, будут соседствовать в экспозиции с масштабным живописным портретом кисти Бориса Кустодиева, пожалуй, самым узнаваемым изображением артиста.
Благодаря театру Федор Шаляпин всегда был тесно связан с художественным миром. Он брал уроки лепки у скульптора Ильи Гинцбурга, пробовал свои силы в живописи и графике, экспериментировал с различными техниками и материалами. Дополнят впечатление об артисте-художнике архивные фотографии и аудиозаписи его выступлений.
Тайна преображения актера была для него, вероятно, не только тайной игры. Борис Альмединген, описавший работу Головина над портретом Шаляпина в роли Олоферна, вспоминал о своем впечатлении от игры певца во время репетиции: «Я видел каждую черту знакомого лица и не узнавал его. Все мускулы лица отражали смысл произносимых фраз». Когда во время диалога Олоферна с Асфанезом, Шаляпин-Олоферн с репликой «Пес презренный!» бросался на Асфанеза с воображаемым кинжалом (в руке не было даже бутафорского), Альмединген признается, что ему «сделалось действительно страшно, и я забыл, что это — Федор Иванович, час тому назад разговаривавший со мною».
Театр не просто открывал иные миры чувствам и воображению, он позволял переживать их как реальность. Причем как реальность, которая полнее, ярче, мощнее, чем повседневный мир. И, может быть, готовность певца позировать ночами до изнеможения — одна из попыток поймать за хвост это волшебство театра при помощи мощи другого искусства — живописи? Попытка эта сродни надежде Фауста, что мгновенье можно остановить.
Выставка «Точки зрения. Федор Шаляпин» этот сюжет «удвоения» театра в зеркале живописи еще и заостряет, подчеркивая страстность личного взгляда Шаляпина. В шутке певца, который говорил приятелю Павлу Щербову: «Послушай, Паша, а я, кажется, не хуже тебя рисую карикатуры», была немалая толика истины. На выставке есть автошарж Шаляпина 1922 на самого себя — похож весьма. Мы видим его эскизы грима для роли Дона Базилио в «Севильском цирюльнике» и автопортрет в роли Дон Кихота. Наконец, мы видим его скульптурный автопортрет (Шаляпин не зря брал уроки у скульптора Ильи Гинцбурга) и можем сравнить его с бронзовым Шаляпиным, созданным Паоло Трубецким.
Произведения из фондов Государственного академического Большого театра России, Санкт-Петербургского музея театрального и музыкального искусства, Российского национального музея музыки и других государственных и частных собраний составили многогранный образ Федора Шаляпина — легендарной фигуры начала ХХ века.
Комментариев пока нет