Семья иконописцев-староверов рассказывает о тонкостях своего труда

Вот уже восемь лет супруги Константин и Анастасия Антоновы пишут иконы — от небольших, почти карманных, до двухметровых. Десятки и сотни образов, вышедших из-под их кисти, получены заказчиками из разных регионов России, а также из США, Канады, Швейцарии, Украины, Англии, Шотландии, Франции и других стран мира. О тонкостях работы и стремлении сохранять все лучшее, что досталось нам от великих иконописцев прошлого, о том, что дал Насте ее отец — покойный митрополит Андриан (Четвергов) и что приобрел Костя в иконописной школе в Дубне (Иконописная школа имени преподобного Алипия является негосударственным образовательным учреждением, готовящим иконописцев для Русской Православной Церкви — прим. ред.) — они рассказывают редактору и издателю газеты «Община», постоянному автору «Русской веры» Максиму Гусеву.

 

К: Первая мысль писать иконы появилась еще в 2003 году, но реализовать ее удалось только спустя почти десять лет.

А: А у меня желание в будущем писать иконы зародилось еще в детстве, ведь перед глазами был пример — мой отец.

 

К: Я закончил иконописную школу в городе Дубне.

А: Иконописное отделение в московском колледже прикладного искусства им. Калинина (теперь — имени Строганова).

 

К: Отчасти можно назвать и семейной, хотя в нашей мастерской удаленно работают еще два иконописца. У нас с женой одинаковые роли, мы оба и пишем, и реставрируем иконы. Но ответственности больше, скорее, на мне. Потому что почти все заказы проходят через меня, то есть я напрямую общаюсь с теми, кто обращается с просьбой написать икону.

А. Мы оба пишем иконы, но иногда кто-то за кем-то дописывает по разным причинам. И это очень удобно, ведь обстоятельства в семье бывают разные, а иконы зачастую пишутся к определенному сроку. Эта взаимовыручка нисколько не вредит целостности самой иконы, потому что вкус и стиль у нас похожи и мы хорошо вместе понимаем, какого результата требуется достичь.

 

К.: Ничего необычного: две комнаты, два стола и два мольберта

А.: И плюс стол для олифления, несколько навесов от пыли разных размеров, два компьютера и небольшая библиотека по иконописи.

 

К: За последние семь лет написано несколько сотен икон. Заказчики у нас абсолютно разные — и свои, старообрядцы, и представители РПЦ. Кто-то заказывает в дар храму или монастырю, кто-то — в дар молодоженам, на юбилей или на крещение ребенку. Один постоянный заказчик как-то заблаговременно перед рождественскими праздниками заказал у нас шесть икон, а когда приехал за ними, то забрал еще четыре лика, которые были на тот момент в наличии. И человек уехал домой с десятью иконами! Сказал, что он их подарит своим родным и друзьями на Рождество. Наши заказчики живут в разных уголках России. Иногда заказывают и из-за границы: США, Канады, Швейцарии, Украины, Англии, Шотландии, Франции…

А: Когда заказ поступает от новообрядцев, то мы его принимаем только в том случае, если образ святого или иконописный сюжет дораскольный. Поэтому иногда новообрядцам приходилось отказывать.

 

К: Размер самых маленьких икон, которые мы пишем, составляет 4-5 см и 7-9 см — это так называемые «походные» иконы, в основном их заказывают автомобилисты и путешественники. Самые большие иконы, которые мы писали, по высоте были 1,8 и 2 метра.

А: Но труднее писать иконы маленького размера или большие со множеством мелких деталей. Это требует большего сосредоточения и напряжения от глаз и спины. Еще есть сложность другого плана, когда нужно создавать новый образ святого или даже сюжет.

 

К: Духовно, думаю, мы конечно же немощнее тех древних иконописцев. Интересно, что нам часто задают вопросы о посте и молитвенной подготовке к написанию икон. Однажды человек попросил предупредить его о начале написания иконы, чтобы молиться за нас во время работы над ней. Конечно, мы такого не ожидали. Пост же и молитва есть обязанность всех христиан. Есть и такие христиане, которые принципиально не заказывают иконы в семейных мастерских, считая, что иконописец должен быть или монахом, или же человеком несемейным. Что удивительно, эти люди не сопоставляют между собой историю христианского искусства, ведущего свое начало с самого появления христианства (первые дошедшие до нас настенные росписи сохранились в Римских катакомбах и датируются I-II веками), и монашеством, зародившемся на несколько столетий позже. Кто в то время занимался росписью катакомб? Монахи, которых не существовало? Да и что в самом себе есть брак? «Брак честен и ложе не скверно». Иерей приносит бескровную жертву, и его брак нисколько этому не препятствует, а кто-то соблазняется, что иконник состоит в браке. Получается отчасти гнушение браком.

А: В средневековье иконописцами в основном были иноки, хотя и семейные тоже встречались, например, известно, что иконописец Дионисий работал вместе со своими сыновьями.

 

К: Да, все материалы, которые используем в иконописании, только натурального происхождения! Белгородский мел для левкаса, беличьи кисти, краски, натуральные минеральные пигменты, сусальное золото 960-й пробы и прочее — все это мы покупаем в Москве.

А: Технология иконописания натуральными минеральными пигментами на основе яичной эмульсии — самая надежная, испытанная веками, поэтому мы с радостью используем именно ее. Искусственную темперу ПВА никогда не используем, ею часто пользуются учащиеся иконописи на первых порах во время практики. У нее более «плоские» цвета, в них нет столько возможности, сколько заложено в природных минеральных пигментах.
Дерево заказываем опытному столяру, который специализируется именно на иконных досках, ведь набор иконной доски сильно отличается от принципов набора мебельного щита. Процесс левкашения еще сложнее, и найти хорошего мастера тоже не так просто. Слава Богу, у нас есть проверенный человек, которому заказывать не боимся. Зачастую Константин левкасит сам. Процесс левкашения занимает около десяти дней, поскольку наносится 15 слоев левкаса (левкас — это мел и мездровый или желатиновый клей), разных рецептов левкашения существует много. Качество и долговечность иконы, в первую очередь, зависит от добротности доски и левкаса, а сам левкас сильно влияет на качество позолоты и на то, насколько хорошо будет ложиться краска, не будет ли она излишне впитываться, что тоже мешает письму.
Самое лучшее и древнее защитное покрытие для иконы — это льняная олифа без химических добавок, она долго сохнет, сам процесс олифления занимает около суток. Но для иконы это самое подходящее покрытие, потому что олифа не имеет такого навязчивого глянцевого блеска, как лак, не закрывает наглухо поры, а ведь доска имеет свойство расширяться и сужаться в зависимости от времени года, условий хранения… Такую олифу производят в Финляндии, а мы ее покупаем в Москве или Питере.

 

К: Разделения нет, но есть процессы, которыми супруга не занимается — она об этом как раз и сказала. Как-то у нас так давно сложилось, что олифление и левкашение — моя работа.

А: Были разные периоды. После рождения дочери у меня естественно стало намного меньше времени на написание икон, бывало даже такое, когда супруг подготавливал мне воду, краски и прочие инструменты, и я в свободные полчаса-час работала на всем готовом. Сейчас я занимаюсь иконописью больше, иногда дочка рисует красками рядышком со мной. На мой взгляд, нет никакой разницы, мужчина пишет лик или женщина. Все зависит от устремленности характера, от желания этому учиться, причем учиться всю жизнь.

 

К: Иконописание — это и христианское служение, и искусство, и ремесло одновременно.

А: Чтобы освоить это дело, должно быть очень сильное желание, может… это и есть талант? Желание настолько большое и постоянное, чтобы его следствием стала регулярная работа. Потому что многие говорят: «Я хочу уметь рисовать так, как ты». Но при этом ничего не предпринимают и тем обнаруживают, что для них это мимолетное, второстепенное желание. Или есть люди, которые решили, что могут научиться писать иконы самостоятельно, тут есть желание, но излишняя самонадеянность все перечеркивает. И еще возраст может стать преградой — мне кажется, лет после пятидесяти человек уже менее восприимчив к новым навыкам.

 

К: Нет, это не единственный источник дохода, мы еще занимаемся книгоиздательством, льем свечи, делаем домашнее вино. Что касается «сделать максимально дешево», то часто это бывает даже во вред самому заказчику. Как-то мы были в гостях у одного старовера — парень молодой, деньги зарабатывает. Весь вечер он сетовал на то, какие иконы дорогие, и советовал нам писать иконы в лавку размером 40-50 см по цене 4000 руб. При этом рядом стоял широкоэкранный телевизор, который стоил очень недешево. Вопрос «дороговизны» икон решился сам собой — человеку важен телевизор, но не икона, а «большая» цена на иконы — это, скорее, своего рода самооправдание.

А: Бывают такие ситуации, когда по всему понятно, что человеку сильно нужна икона, но ему очень трудно осилить ее покупку финансово. В индивидуальном порядке мы идем людям навстречу разными способами. Другое дело, когда человек хочет максимально много и богато, но при этом ему кажется дорого. Возможно, такому человеку стоило бы обратить внимание на средний или более скромный вариант, который не вызвал бы финансовой трудности. Или заказывать себе иконы постепенно — так многие люди делают…

 

К: Ни для кого нет.

А: «Дела рук человеческих несовершенны» — любимая фраза моего преподавателя по иконописи. Всегда есть к чему стремиться.

 

К: Знакомы со всеми известными школами, но иконы пишем, как правило, или в стиле московской иконописной школы XV века, или в византийском стиле комниновского и палеологовского периода. Иногда в критском стиле. Редко в старообрядческом стиле. Многие наши христиане считают, что все иконы на Руси написаны в старообрядческом стиле, поэтому я хочу сразу оговориться, старообрядческий стиль — это особый русский иконописный стиль, зародившийся примерно в первой — второй половине XVII века. Старообрядческий стиль от прочих отличается наличием золотопробельного письма, большим количеством разделок, орнаментов, фигуры приземленные, колорит икон темный, фон обычно коричневый.

А: Интересно, что момент подражания и то, какая школа нравится, временами меняется. То есть у меня, к примеру, был такой период, когда мне очень сильно захотелось писать иконы в строгановском стиле. Я тогда написала Феодоровскую икону Божией Матери и Костя тоже «загорелся», написал в родственном стиле и тоже Феодоровскую. Но, в основном, да, стараемся подражать классической московской и византийской школам.

 

К: Да, так и есть, но это проблема скорее даже не тех, кто пишет иконы, а тех священников, которые благословляют на написание икон. Потому что, как правило, у некоторых из них нет правильного эстетического вкуса к хорошим иконам. И когда к пастырю обращаются молодые люди за благословением, он, оценив на свой взгляд его работу, доверяет и дальше писать иконы. Хотя, в первую очередь, такого человека, даже при наличии у него способности к художеству, стоило бы отправить учиться в хорошую иконописную школу, а в некоторых случаях и вовсе запретить писать иконы. В итоге получается, что основная доля иконописцев — это самоучки, надеющиеся только на себя и не желающие где-либо учиться.

А: Здесь и у людей большой соблазн. Им кажется, что все просто: якобы оборудование особо никакое не нужно, бери кисть, доску и учись по интернету. Отчасти в этой беде — я имею в виду людей, которые учатся сами или потребности учиться вообще не чувствуют — виновато развитие всемирной сети.

Мы и сами поначалу сделали ошибку: стали выкладывать много видеоматериала по технологии иконописи: золочение, олифление… И нам стали часто писать и звонить разные люди, которые хотят научиться иконописи дистанционно, при этом советам пойти учиться вживую они не внимали, находилось много разных отговорок. Часто звонили психически не вполне нормальные люди. В одном случае — это был мужчина, которому «являлся ангел» во сне и говорил, что ему непременно нужно написать 12 икон. Он еще и уверял, мол, в будущем писать иконы он не станет, ему просто нужно выполнить «поручение ангела». К сожалению, подобного рода случаев духовной прелести у людей нам встречалось немало. Осознав свою ошибку, мы все свои материалы из сети удалили.
Сами начинающие иконописцы (и продолжающие тоже) должны трезво оценивать свои способности, постоянно критически сравнивать свои работы с древними образцами. Это порождает видение себя, своей несостоятельности, а затем и желание пойти учиться в проверенное учебное заведение.

Безусловно, в наше время есть много хороших, адекватных иконописцев, с некоторыми из которых мы дружим или просто обмениваемся опытом. Все эти иконописцы заканчивали ведущие иконописные школы.

К: Я полностью согласен с Настей! Нам, старообрядцам, неплохо было бы взять пример с РПЦ, где всякий проект храма или же настенной росписи, иконостаса, рассматривает специальная комиссия. Не говорю, что у них это есть везде, но такое практикуют во многих епархиях. Представляете, самоучка-архитектор построит храм? А потом кровля этого храма обрушится на головы молящихся? Поэтому должна быть художественная комиссия из людей, разбирающихся в иконописи, имеющих художественное образование, которая будет рассматривать возможности потенциального иконописца и решать, давать ему добро на написание икон или, может, для начала направлять на обучение.

В советское время не каждого художника допускали к написанию портретов вождей пролетариата, особенно «дедушки» Ленина. Но разве Господь, Богородица, сонм святых не важнее? Почему у нас люди пишут иконы без всякой к тому подготовки? Звонил как-то один человек, жаловался, что пообещал Божией Матери написать две иконы, купил на всю зарплату красок и кистей, а потом понял, что не те краски взял. Просил помочь, хоть чем-нибудь, ведь его мучила совесть за невыполненное обещание. Странно, почему он не пообещал Богородице стать константинопольским патриархом или Антонием Великим? Должно быть понимание перед кем мы будем отвечать — перед Самим Богом!

 

К: Конкуренцию не чувствуем. Как-то все само собой складывается, Господь во всем помогает.

А: У нас уже много раз были разные промыслительные ситуации, которые вселяют веру в то, что Господь всем руководит, и всегда стоит об этом помнить, чтобы не впадать в маловерие.

За ценами следим — разброс очень большой, поэтому у нас средние. А наличие клиентов или их отсутствие, на удивление, совсем не соответствует ценовой политике. То есть если заказчиков нет, то снижение цен тут не помогает.

 

 К: Почти половина наших заказчиков — это постоянные клиенты.

 

К: Евгений Ройзман прав! Был у нас такой случай. Один наш старообрядческий батюшка вел с нами переписку, хотел заказать большую икону 70-90 см с двойным ковчегом для праздника Воскресения (по полям иконы предполагалось написать 12 великих праздников). Доска уже была заказана, но с батюшкой мы не сошлись на образце. Заказ не состоялся. Мы потратили на доску 9000 руб. Пришлось доску спрятать, она простояла ровно два года. Сам факт большого размера доски и наличие у нее двойного ковчега предполагал, что на нее никогда не будет заказчика. Мы были в этом уверены! Но как-то позвонил наш постоянный заказчик и сказал, что хочет подарить одному своему знакомому икону с центральным святым и предстоящими ему святыми на полях. В конце сказал: «Размер иконы должен быть примерно 60-90 или 70-90 см, готовый образ хотим получить примерно через два месяца». И это при том, что досок таких размеров и параметров в наличии ни у одного иконописца не бывает, а делать доску столяр будет два месяца, примерно столько же ушло бы и на написание! Вот такие чудеса бывают! И это не единственный случай!

 

К: Все зависит от заказа, а именно от образца. Да, действительно, есть иконы, которые пишутся по вдохновению — очень легко. Бывает и наоборот.

А: А случается, что поступает заказ и от него много радости: не терпится поскорее приступить, пишется на одном дыхании! Бывает и более спокойно, размеренно. Тут многое зависит от того, совпадает ли вкус заказчика с нашим!

 

К: Деградация есть, и она проявляет себя в отсутствии здравого вкуса к хорошим иконам. Наш преподаватель по иконописи говорил так — я запомнил эти слова на всю жизнь: «Не смог сделать красиво — сделал богато». И это про те иконы, которые преизобилуют точечками, множеством разделочек, линий. Все мы, бесспорно, преклоняемся перед искусством Рублева, Дионисия, Феофана Критского, Михаила Дамаскина и прочих «пресловущих живописцев», писавших иконы до XVII века! В их иконах не найти тех приемов, которые так родны невьянской школе и старообрядческому стилю. А ведь Стоглавый Собор призывает иконников ориентироваться на творчество того же Рублева: «Писати иконописцем иконы с древних переводов, како греческие иконописцы писали, и как писал Ондрей Рублев и прочие пресловущие иконописцы». Как известно, тот же Рублев и «прочие иконописцы» не писали золотопробельным письмом, не писали слезнички в глазах… Мы, получается, противоречим и сами себе, и церковным постановлениям. В золотой период иконописания — XV-XVI века — наши предшественники писали иконы «воздушные», «легкие», они не утяжеляли их множеством ненужных подробностей. И когда в Третьяковской галерее мы стоим перед иконами Андрея Рублева, то, в первую очередь, не можем оторвать взгляда от глаз Спасителя, Богородицы… Во взгляде написано все! В них отсутствует страсть! Они пронзительны и смотрят в саму душу молящегося! Вот это действительно мастерство! Вот над чем трудились средневековые иконописцы — над легкостью, взглядом, смыслом! А изощрить себя в мастерстве выводить сверхтонкие линии — это далеко не предел совершенства.

А: Костя, я с тобой полностью согласна! Порой люди очень хорошо чувствуют, где главное. Многие, обращаясь с заказом, прикрепляют какой-то образец, и первым делом указывают на взгляд, который их «зацепил». Сложные же сюжеты, в основном, нужны для храмовых икон. Но есть и такие иконы, которые сами себя изжили, люди их не понимают и поэтому не заказывают. Например «Всевидящее око», «Символ веры», «Приидите поклонимся»… Такие иконы слишком сложны для восприятия, в какое-то время они существовали, а потом… перестали за ненадобностью. Эти иконы появились во времена начала упадка иконописи в XVI-XVII веках, и это связано с влиянием Запада. До этого православие не знало таких икон. Сейчас их никто не заказывает.

 

А: В то время, когда владыка Андриан практиковал иконопись, я была одиннадцатилетним ребенком, поэтому мне было еще рано всерьез перенимать навыки и опыт. В то время мне прививалось благоговейное и трепетное отношение к самому процессу иконописания, к иконам. Например, я смотрела, как отец пишет праздничный ряд в иконостас, и мне казалось, что все уже дописано, а он все выводит, выводит что-то…

Мне тогда было непонятно, что еще там можно сделать. За таким кропотливым трудом часто приходилось наблюдать и удивляться. Я ему очень благодарна за то, что он направил меня на это, такое родное для меня сейчас дело! Некоторые знания передались в записях его тетради, книгах. Живой опыт и навыки больше передавались моей старшей сестре Екатерине. Она переняла от владыки Андриана опыт золочения, немного занималась реставрацией. И сейчас она тоже занимается иконописью. 

 

А: Заведение, в котором я училась, больше светское, это училище прикладных искусств. И одно из отделений там иконописное. Главным преподавателем там был Михаил Федорович Ильин, очень талантливый иконописец. Это училище нашел для меня отец, ему понравились работы здешних учеников. Преподаватель, конечно, новообрядец, но он стремится писать в лучших традициях золотого века русской иконописи и не признает живоподобное письмо. Поэтому ориентир подражания изначально был задан правильно, на этой основе и формировался вкус в процессе обучения. Технология традиционная: образ пишется на залевкашенной доске натуральными пигментами на основе яичной эмульсии. Есть некоторые моменты, которым пришлось переучиваться, они больше технические. Например, иконы там лачили копалловым лаком с добавлением олифы. Потом, когда мой супруг учился в иконописной школе, его там научили покрывать иконы только олифой, и это правильнее, и мы используем именно этот способ. Что интересно, в новообрядческих институтах и ведущих иконописных школах (старообрядческих у нас, к сожалению, нет), как раз и учат старорусскому письму по древним технологиям. Новообрядцы уже лет 20-30 как осознали правильность дораскольного канонического письма.

К: В детстве я мечтал быть летчиком, потому что летать на самолетах, как мне представлялось, так же весело, как кататься на качели, а еще мне говорили, что летчиком положено каждый день есть шоколадки. Но, слава Богу, я иконописец! И об этом я никогда не жалел.

А: Я с детства рисовала, но в раннем детстве очень меня волновал вопрос справедливости, так что было желание стать адвокатом. Сейчас я рада, что пишу иконы, разочарования никогда не испытывала. И рада вдвойне, что у нас с Константином общее любимое дело — иконопись. 

 

К: Иногда встречаются. В основном это или новопрославленные святые, или те, образцов которых до нашего времени не сохранилось. То есть те святые, иконографию которых приходится составлять «с чистого листа». С Божией помощью и взаимоподдержкой, Слава Господу, все трудности решаемы!

 

К: Писать вместе не всегда получается. В процессе написания слушаем аудиокниги святых отцов — Иоанна Златоуста, Авву Дорофея, Иоанна Лествичника, Исаака Сирина и пр. Или не слушаем ничего — пишем в тишине.

А: Еще нравится слушать Псалтырь или духовные песнопения.

 

А: Бывает, что в процессе работы возникают какие-то небольшие открытия — получилась какая-то мягкость или особый светящийся эффект, это рождается из опыта. Такие моменты всегда радуют, потому что это микрошажки вперед. Да, часто старые работы так и хочется переписать, есть и удачные, но, возможно, и на них когда-то мы посмотрим иным взглядом.

---

Беседовал Максим Гусев, фото предоставлены героями публикации