Мы знаем несколько периодов в истории России, когда одним из важных направлений государственной политики становилась борьба с религиозным инакомыслием. После 1917 года место официальной религии занял воинствующий атеизм. А до этого более двухсот лет (если взять как крайние две знаковые даты — 1666 и 1905 годы) велась борьба с религиозным инакомыслием, порожденным церковным расколом середины XVII века.
О некоторых антистарообрядческих законах
Периодизации и анализу законодательных актов Российского государства в отношении старообрядцев посвящен целый ряд статей и монографий. Исследователи обращаются к этой теме, начиная со второй половины XIX века и до наших дней [1]. В частности, на «Русской вере» был материал о книге профессора В. А. Багирова «Периодизация законодательных актов Российского государства о старообрядцах (1667–1918)», вышедшей в Риге в 2015 году. Вспомним лишь некоторые указы, имеющие непосредственное отношение к теме публикации.
В годы царствования Александра I, 26 марта 1822 года вышел запрет на новое строительство старообрядцами церквей и моленных при сохранении и «непритеснении действующих» [2]. Наибольшее число указов против старообрядческого храмостроительства было подписано в годы правления Николая I. Практически все исследователи старообрядчества отмечают, что именно Николай I знаменит особо жестоким подавлением инакомыслия [3], что именно в годы его правления «преследования за религиозные убеждения вылились в настоящие карательные операции власти против инакомыслящих» [4].
17 сентября 1826 года появляется Сенатский указ, по которому староверам запрещено строить «ничего похожего на церкви» [5]. В ответ на это старообрядцы начинают приспосабливать под моленные и церкви крестьянские избы. Вследствие чего через десять лет, 28 апреля 1836 года, выходит Высочайше утвержденное положение комитета министров «О воспрещении обращать крестьянские избы в старообрядческие молельни и устраивать в оных престолы» [6].
13 октября 1842 года подписан именной Указ, объявленный Министром Внутренних дел, «О раскольнических часовнях и молитвенных домах». По данному указу, «раскольнические часовни и молитвенные домы под разными именованиями, построенные до 17 сентября 1826 года, оставляются в том положении, в каком они в то время были; после же того не только вновь строить что-либо похожее на церкви, но и переделка или возобновление старых подобных заведений ни по какому случаю не дозволяется» [7].
1 мая 1846 года вступило в силу «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных», по которому старообрядцам запрещалось «заведение, постройка и починка старых раскольнических скитов и иных сего рода обиталищ», а также запрещалось обращение крестьянских изб в публичные молельни [8]. Не утверждались духовные завещания и акты дарения и крупного пожертвования в пользу старообрядческих моленных [9].
На основании перечисленных законов староверы, уличенные в заведении скитов, в построении новых или починке старых зданий для моления, в устройстве престолов в существующих дозволенных часовнях и в обращении крестьянских изб в публичные моленные, подвергались тюремному заключению на срок от одного года до двух лет [10]. Имущество незаконно устроенных или починенных моленных полностью изымалось и передавалось или в бедные храмы господствующей церкви, или в единоверческие храмы [11]. Но как показывают реальные судебные дела об изъятиях из московских и подмосковных моленных, имуществом распоряжались несколько разнообразнее: литье, как правило, отправляли в Чудов монастырь; книги, не соответствующие чинопоследованию господствующей Церкви, передавались в миссионерские библиотеки; часть имущества попадала в Санкт-Петербург в Кабинет раскольничьих вещей при МВД [12], а еще часть изъятого уничтожалась [13].
Необходимо упомянуть, что еще в 1836 году правительство запретило иметь в старообрядческих моленных и храмах печати и «выдавать из них свидетельства в исполнении христианских обязанностей», т.е. вести метрические записи и выдавать на их основании выписки [14]. Это в свою очередь породило целое законотворческое направление относительно правил ведения старообрядческих метрических книг [15].
Тяжелейшим ударом для староверов, приемлющих священство, стало запечатывание алтарей в храмах Рогожского кладбища, произошедшее в 1856 году при Александре II. Кроме того, из материалов судебных дел известны истории, когда одна домашняя моленная могла несколько раз подряд разоряться полицией, при этом имущество моленных изымалось вплоть до скамеечек и жестяных коробочек. Особенно болезненно в этом случае переживалось изъятие икон. Примером может служить история одной московской старообрядческой моленной, находившейся в купеческом доме на Софийской набережной [16].
Подобные меры заставляли старообрядцев искать любые возможности обойти данные законы. В частности, и без того сокровенные богослужения у староверов, приемлющих священство, начинают происходить даже не в тайных домашних моленных, а еще более скрытно — с использованием полотняных походных церквей. Бытование полотняных походных церквей у старообрядцев Московской губернии в середине — второй половине XIX века может проиллюстрировать дело «Об именующем себя священником мещанине Павловского Посада Косме Алексееве и о находящейся у него церкви и утвари», начатое в 1867 году [17].
Ориентирование на местности
События разворачиваются на территории Богородского уезда Московской губернии.
Основные действия происходили в окрестностях деревни Куровской. Сейчас это Куровское — город Орехово-Зуевского района Московской области. Рядом с Куровской издавна находилась деревня Заволинье (сейчас — Заволенье).
В 1858 году недалеко от Куровской и Заволинья был основан Гуслицкий миссионерский мужской Спасо-Преображенский монастырь. Обратимся к Спискам населенных мест Московской губернии, изданному в 1862 году и содержащему данные за 1859 год [18].
Достаточно только прочесть названия населенных пунктов в левой колонке, чтобы понять, что речь идет о знаменитой старообрядческой Палестине. Деревня Заволинье довольно большая по сравнению с соседними — в ней в 1859 году было 137 дворов. Ну а правая колонка таблицы говорит сама за себя. Поэтому именно здесь, где «раскол (…) свил себе прочное и удобное гнездо» [19], близ деревень Куровская и Давыдово, появляется одиозный миссионерский монастырь.
Замечу, что Преображенская ярмарка, упомянутая в правой колонке таблицы, будет упоминаться в следственном деле чуть ниже.
«…Во день Преображения Господня…»
Из материалов дела мы узнаем, что 6 августа по старому стилю, в день празднования Преображения Господня, когда настоятель Спасо-Преображенского монастыря игумен Парфений особо торжественно совершал праздничную Божественную литургию, в монастырь доставили послание от исправника Богородского уезда.
Исправник требовал срочно командировать кого-то из иеромонахов в деревню Заволинье для взятия антиминса и всей полотняной церкви у старообрядческого священника, мещанина Павловского Посада — Козьмы Алексеевича Большакова [20]. Игумен Парфений отправляет в Заволинье иеромонаха Иеронима, а сам продолжает совершать праздничное богослужение [21]. Когда литургия и праздничный крестный ход в Гуслицком монастыре закончились, в монастырь вернулся монах Иероним, с ним были исправник Богородского уезда и становой пристав. Трое прибывших привезли из Заволинья два чемодана, опечатанные исправником, в них были антиминс, полотнища походной церкви и вся церковная утварь [22]. Как оказалось, становой пристав начал еще в марте 1867 года подозревать о бытовании полотняной походной церкви у старообрядцев в деревне Заволинье. Но до августа ему никак не удавалось получить тому доказательства и застать совершение богослужения [23].
 |
 |
Тогда дело в свои руки взял сам Богородский уездный исправник. В своей докладной записке он пишет: «Соображая, что во день Преображения Господня должны быть совершаемы обедни у раскольников, я отправился в 1-й стан будто бы для надзора за порядком на Ярмарке, бываемой в этот день у Спасо-Преображенского Гуслицкого монастыря» [24]. А становой пристав получил приказ лично убедиться, будет ли у Заволинских старообрядцев служба [25].
План исправника сработал: в 8 часов утра 6 августа становой пристав доложил, что старообрядческий священник Кузьма Алексеев Большаков, мещанин Павловского Посада, имеющий свой дом в Заволинье, начал служить обедню [26]. Тогда исправник посылает в Гуслицкий монастырь за иеромонахом, а сам с жандармами, сотскими и понятыми из числа местных крестьян едет в Заволинье [27]. Место действия — деревни «Куропскую», «Завалянье» и Давыдово, близ которой появился Гуслицкий монастырь и соединяющие их дороги, где понеслись полицейские экипажи — можно рассмотреть на великолепном Плане генерального межевания Бронницкого уезда Московской губернии.
Приехав в Заволинье, чиновники быстро окружили дом Большакова и немедленно вошли в избу, где и совершалась обедня. Они застали отца Косму в полном священническом облачении, «выходящего с последним выходом Даров и отнесением их на жертвенник» [28]. Литургия была прервана. Пока чиновники входили, часть молящихся успела выскочить из избы, но человек десять осталось внутри. Жандармы тут же встали у входа [29]. Не прошло и двух минут, как около избы отца Космы Большакова собралось более 150 человек народу с криками «бейте и гоните их». Но исправнику удалось убедить собравшихся оставаться спокойными [30]. Через несколько минут прибыл иеромонах Иероним из Гуслицкого монастыря. В его присутствии сам отец Косма разобрал Церковь и уложил в чемодан весь иконостас [31].
В материалах дела детально описано устройство данной походной церкви. Напомним читателям, что некоторые памятники, аналогичные перечисленным в следственном деле, были приведены в публикации «Походные церкви из Большого Двора. Часть 1». Изба, в которой старообрядцы совершали литургию, в длину была более 5,5 метров, в ширину чуть больше 5 метров, а в высоту почти 2,5 метра. Напротив входа, у задней стены избы был подвешен алтарь, т.е. собственно походная полотняная церковь. Она была сшита из красного штофа [32]. Сень была сделана из красного штофа с шелковой бахромой [33]. Царские и боковые двери были сделаны из голубого штофа [34]. Завеса Царских дверей — из шелковой материи с нашитым посередине крестом из газа [35]. Таким образом, при совершении литургии в избе походная церковь выполняет роль алтаря, а само пространство избы превращается в храм.
Походная церковь состояла из 4 полотнищ. Но в момент совершения литургии у походной церкви были расправлены 3 полотнища и сень, т.к. задней частью походная церковь была вплотную придвинута к капитальной стене избы, на которой находились иконы [36]. Крепление полотняной церкви к потолку описано так: «(алтарь), привязанный к четырем круглым палочкам, которые привязаны к потолку к нарочно вбитым в оный четырем гвоздям». В ширину полотнища церкви были около 2 м 30 см, а высотой около 2 метров [37]. Пол походной церкви был из тика. Но поверх тканевого пола был положен еще и коврик [38]. В этой публикации приведу по аналогии фотографии полотняного старообрядческого храма, сделанные в августе 2014 года.
Внутри полотняного алтаря, в самом центре, был устроен престол, состоящий из складных столиков и покрытый одеждою из красного штофа («в престоле вышины 5 четвертей, длины 3 четверти и ширины 10 вершков») [39]. На престоле находился антиминс и 2 воздуха: один из красного бархата, а другой — из лилового шелка [40]. В левом углу полотняного алтаря был устроен жертвенник, полностью похожий на престол [41]. За престолом находились небольшой деревянный крест и 2 иконы Божией Матери [42]. Запрестольные иконы Пресвятой Богородицы лишь называются в материалах дела и никак более не описываются. Можно лишь предположить, что они, во-первых, могли иметь малый размер (по аналогии с иконами походной церкви, приведенными в предыдущей публикации), а во-вторых, могли иметь древко или небольшую соразмерную рукоять для их вертикального крепления за престолом.
В связи с этим приведу фотографию иконы, экспонировавшейся в Музее-заповеднике «Коломенское» на выставке «Державная заступница России». К сожалению, данный памятник не был включен в каталог, приуроченный к выставке, а информация на этикетке крайне скупа и не содержит точного указания размеров памятника. Но малый размер иконы хорошо передается в соотношении с соседними образами, выставлявшимися в витрине.
Я ни в коем случае не утверждаю, что экспонировавшаяся икона может происходить из иконного комплекса походной церкви. Я лишь предполагаю, что описанная в следственном деле запрестольная икона могла иметь размеры и конструкцию, близкие экспонировавшемуся памятнику. Но вернемся к материалам дела. На жертвеннике полиция обнаружила литургические сосуды из серебра: чашу, дискос, звездицу, лжицу, копие, два блюдца, ковш и два стаканчика [43]. Более того, на задней стене избы размещался апостольский деисусный чин, состоящий из 13 икон: 12 икон апостолов и 13-я икона Господа Вседержителя. Высота икон была около аршина, т.е. около 70 см [44].
Отец Косма рассказал полиции, что был рукоположен лет двенадцать назад, т.е. около 1855 года, архиепископом Антонием Владимирским. Расследование по делу длилось три года. В 1870 году отцу Косме был вынесен окончательный приговор — тюремное заключение. На момент вынесения приговора ему исполнилось 40 лет.
«…Означенный монастырь имеет необходимую нужду в иконах, а наипаче в древних»
Какова же была судьба изъятых у отца Космы Большакова богослужебных принадлежностей? — Первое время, как минимум до конца августа, всё изъятое находилось в ризнице Гуслицкого монастыря [45]. Но уже в начале сентября 1867 года Богородский Судебный следователь 1-го участка г-н Соловьев требует предоставить изъятое ему. 4 сентября все изъятые богослужебные предметы упоминавшийся выше иеромонах Иероним увозит из Гуслицкого монастыря для передачи чиновнику [46]. Судебный следователь Соловьев вызывает для освидетельствования изъятых предметов протоиерея Сергия Цветкова, благочинного Богородского уезда, служившего в Воскресенской церкви Павловского Посада [47]. Таким образом, 2 октября 1867 года изъятым богослужебным предметам был составлен реестр, а затем все они были переданы на хранение в ризницу Воскресенской церкви. Вероятно, речь идет о храме Воскресения Словущего.
Приведем данный реестр дословно:
1. Антиминс полотняный на доске; дан во имя Преображения Господня лжеархиереем Антонием владимирским в лето 7366 майя в 1й день; антиминс вложен в сумку из красного штофа.
2. Потир серебряный, 84-й пробы, со вне и внутри вызолочен.
3. Таковый же дискос.
4. Таковыя же два блюдца.
5. Таковый же ковшик.
6. Звездица, по-видимому, серебряная.
7. Таковая же лжица.
8. Таковый же потир, малый, медный.
9. Таковая же малой меры лжица.
10. Копие стальное с …нной ручкой (написано неразборчиво — Т.И.)
11. Два стаканчика серебряных вызолоченных.
12. Два креста медных небольшой меры.
13. Деревянный запрестольный крест с изображением Распятаго.
14. Два образа Божией Матери.
15. Воздухи. Один из красного бархата, а другой из шелковой материи лилового цвета.
16. Одежда на престол из красного штофа.
17. Таковая же одежда на жертвенник.
18. Четыре стенки церкви или алтаря, из коих одна из голубого и красного штофа, а три из красного штофа. И к ним из красного же штофа покрытие с шелковою бахромою.
19. Двое поношенных риз, из коих одна из красного штофа, а другие полуатласные коричневого цвета, из красного бархата пояс с мишурными кистями и медною застежкою, две эпитрахили из шелковой материи, шелковый подризник, двое поручей.
20. Завеса от Царских дверей из шелковой материи с нашитым песредине крестом из газа.
21. Два литона и четыре малой меры пелены.
22. Двадцать два образа малой меры.
23. Крапило.
24. Медное кадило.
25. Краткий рукописный требник.
26. Святцы печатные малого формата.
27. Пузырек с красным вином.
28. Медный крестильный ящик.
29. Шесть шапочек, из коих две шелковой материи, а четыре из черного коленкора с нашитыми на них из ленты крестами.
30. Ножницы и две губки.
Все эти вещи уложены в чемодане и в шкатулке красного дерева и запечатаны печатью Судебного следователя, которая приложена к мешку из синей крашенины, надетому на чемодан, и к платку из полосатого тика, в каковом платке находится ящик [48]. В данном реестре очень интересен пункт №22 «Двадцать два образа малой меры». При этом запрестольные крест и две богородичные иконы вписаны отдельными пунктами № 13 и 14. Можно ли аршинные иконы назвать «образами малой меры» — это вопрос спорный, но в любом случае в названный выше апостольский деисусный чин входили 13 икон. Что из себя представляли остальные 9 образов? — Увы, в материалах дела ответа нет. Изъятый антиминс вскоре после освидетельствования был препровожден в московский Чудов монастырь «на хранение впредь до дальнейшего о нем распоряжения» [49].
Тем не менее история изъятых предметов на этом не заканчивается. Как следует из материалов дела, игумен Парфений, по всей видимости, очень неохотно расстался с изъятыми предметами, отправляя их 4 сентября 1867 года Судебному следователю. К делу подшита справка по Московской Духовной консистории о том, что «настоятель Спасо-Преображенского Гуслицкого монастыря в прошении своем 26 июня 1859 года, между прочим, объяснил, что вновь устраиваемый означенный монастырь имеет необходимую нужду в иконах, а наипаче в древних» [50]. Однако, покинув ризницу Гуслицкого монастыря по воле следователя, богослужебные предметы отца Космы Большакова были спасены от гибели в очередном страшном пожаре, который разразился в Спасо-Преображенском монастыре в 1868 году «от неисправных печей»: сгорел монастырский собор, огонь разрушил деревянные монастырские постройки. В огне погибла бóльшая часть икон собора. Успели вынести только почитаемый образ Спаса Нерукотворного [51].
После пожара было повторно рассмотрено прошение игумена Парфения о передаче в Спасо-Преображенский монастырь богослужебных принадлежностей из Заволинья. Это побуждает чиновников и духовенство детально решить судьбу изъятого. К 1870 году окончательно решено, что изъятые медные кресты будут отправлены в московский Чудов монастырь, куда ранее был передан антиминс. Книги, как несогласные с чинопоследованиями господствующей церкви, были отправлены в библиотеку миссионерского отделения Московской Духовной семинарии. Ящик с принадлежностями для крещения было решено уничтожить [52].
А самое ценное из изъятого — иконы, запрестольный крест, серебряные литургические сосуды стали собственностью Гуслицкого Спасо-Преображенского монастыря. И сами полотнища походной церкви тоже вошли в реестр предметов, оставленных в пользу Гуслицкой миссионерской обители [53]. Интересно, что об иконах сказано: «двадцать четыре иконы, в совокупности своей составляющие иконостас» [54]. По всей видимости, это 13 икон деисусного чина, 9 икон с неуказанными сюжетами и две богородичных запрестольных иконы. После революции 1917 года на территории Спасо-Преображенского Гуслицкого монастыря произошли страшные перемены, все монастырское имущество было изъято, а его иконное собрание, вобравшее в себя и указанные 24 иконы из старообрядческой полотняной церкви отца Космы Большакова, растворилось в небытии.
—————-
Сейчас, в 100-летнюю годовщину Октябрьской революции, особенно часто приходится задумываться: действительно ли XVII век привел к 1917-му году? Как искусствовед и исследователь истории старообрядчества, я говорю — да.
—————-
Приведенное выше дело начато в 1867 году — ровно за 50 лет до революции. И приведенная история — прекрасная тому иллюстрация. Перед нами на страницах дела представлены два храма: монастырский собор и комната в деревенской избе. В двух этих храмах совершается праздничная литургия в честь Преображения Господня; в двух этих храмах собрались православные, чтобы славить Господа. Но только одни православные в силу сложившейся исторической ситуации оказались на стороне официальной религии, поэтому они были вправе выслеживать богослужения других православных, были вправе врываться в храм, арестовывать и сажать в тюрьму священника, изымать церковное имущество и решать, что можно отправить в Кабинет раскольничьих вещей (читайте — в музей), что еще послужит, а что сразу уничтожить. Данная ситуация — это прохождение культурной, духовной и психологической точки невозврата, это формирование устойчивого рефлекса «Если я на стороне официальной религии, то я право имею». После 1917 года официальной религией стал воинствующий атеизм. Заметим, что методика выслеживания тайных богослужений, арестов священников, изъятия церковного имущества и его распределения осталась по сути та же. И методика отработана, и рефлекс сформирован.
[1]. Приведем лишь некоторые работы по данной теме: Собрание постановлений по части раскола, состоявшихся по ведомству Св. Синода. Кн.II (1801–1858). СПб., 1858; Варадинов Н. История Министерства внутренних дел. Восьмая, дополнительная, книга. История распоряжений по расколу. СПб, 1863; Собрание постановлений по части раскола. Под. ред. В.И. Кельсиева. Лондон, 1863; Материалы по законодательству о раскольниках: Журналы Временного Комитета. М–СПб., 1864–1884; Ершова О.П. Раскол и власть: отношения государства и старообрядчества в 50–60-е годы XIX века — автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М., 1991; Ершова О.П. Развитие законодательной системы в области раскола в 50–60-е годы XIX века // Старообрядчество: история, традиции, современность. Вып.2. М., 1995. С. 26–31; Ершова О.П. Роль Министерства внутренних дел в формировании политики в отношении старообрядчества в середине XIX века // Старообрядчество: история, культура, современность. Вып.4. М., 1995. С. 9–17; Боченкова И.Д. К вопросу об истории взаимоотношений старообрядчества и государственно-церковной организации в конце XVII века. Документы Ярославского областного архива о старообрядцах Угличского посада // Старообрядчество: история, культура, современность. Вып.5. М., 1996. С. 18–25; Ершова О.П. Роль Министерства внутренних дел в формировании государственной политики в отношении старообрядчества в 60-е годы XIX века // Старообрядчество: история, культура, современность. Вып.5. М., 1996. С.26–30; Ершова О.П. Старообрядчество и власть. М., 1999; Юхименко Е.М. Правительственная политика «борьбы с расколом» и история старообрядческого движения XVII — начала ХХ вв. // Старообрядчество: история, культура, современность. Вып.9. М., 2002. С.2–5; Багиров В.А. Периодизация законодательных актов Российского государства о старообрядцах (1667–1918). Рига, 2015.
[2]. Багиров В.А. Указ.соч. С.98.
[3]. Там же. С.103, 104-105.
[4]. Пивоварова Н.В. «Кабинет раскольничьих вещей» Министерства внутренних дел: об одном несостоявшемся музее старообрядческой богослужебной культуры // Известия Уральского государственного университета. Сер.1: Проблемы образования, науки и культуры. Екатеринбург, 2010. № 6(85). Ч.2. С.230.
[5]. Багиров В.А. Указ.соч. С.109.
[6]. Там же. С.110.
[7]. Там же. С.112-113.
[8]. Там же. С.106-107.
[9]. Варадинов Н. Указ. соч. С.316.
[10]. Ершова О.П. Старообрядчество и власть… С.124.
[11]. Варадинов Н. Указ. соч. С.317.
[12]. Пивоварова Н.В. Указ. соч. С.230-237.
[13]. Судьба изъятых у старообрядцев богослужебных предметов подробно разбирается автором, например, в статье: Игнатова Т.В. К истории московского филипповского центра Братский двор во второй половине XIX — начале XX века (новые документы из фондов ЦИАМ) // Старообрядчество: история, культура, современность. Вып.13. М., 2009. С.44–62.
[14]. Варадинов Н. Указ. соч. С.316.
[15]. Калашников С.В. Сборник законов о порядке ведения метрических книг о браках, рождении и смерти раскольников и выдаче оным выписей; о судопроизводстве по брачным делам раскольников. Изд. 2-е, дополненное. СПб., 1902. Также подробная библиография по данному вопросу представлена в книге: Антонов Д.Н., Антонова И.А. Метрические книги России XVIII — начала XX века. М., 2006. С.337–338.
[16]. Игнатова Т.В. Старообрядческая моленная на Софийской набережной и тайна пропавшей полотняной церкви // Кадашевские чтения: сборник докладов конференции. Выпуск XVIII. [Гл.ред. протоиерей Александр Салтыков]. — М., 2016. С. 221–233; Она же Старообрядческие уголки Москвы. Часть 3. Моленная на Софийской набережной // Сайт «Русская вера»: https://ruvera.ru/articles/ugolki_moskvy_chast_3.
[17]. ЦИАМ Ф. 203 Оп. 334 Д.3 27 апр. 1867 — 22 декабря 1870 г. 64 л.
[18]. Списки населенных мест Российской империи, составленные и издаваемые Центральным статистическим комитетом МВД. По сведениям 1859 года. СПб, 1861–1885. Вып. 24: Московская губерния. 1862 год.
[19]. Из публикации журнала «Братское слово» об открытии Гуслицкого миссионерского монастыря. Цитируется по статье протоиерея Олега Пэнэжко. Протоиерей Олег Пэнэжко Город Куровское. Гуслицкий Спасо-Преображенский монастырь // Храмы Орехово-Зуевского района. Ч.1. Ликино-Дулево, Дрезна, Куровское и села. Владимир, 2007. С.330.
[20]. ЦИАМ Ф. 203 Оп. 334 Д.3 27 апр. 1867 — 22 декабря 1870 г. 64 л. Там же. Л. 5
[21]. Там же.
[22]. Там же. Л. 5–5 об.
[23]. Там же. Л.6.
[24]. Там же.
[25]. Там же.
[26]. Там же.
[27]. Там же. Л.6.об.
[28]. Там же.
[29]. Там же.
[30]. Там же. Л.6.об.7
[31]. Там же. Л.7
[32]. Там же.
[33]. Там же. Л.15 об.
[34]. Там же. Л.7
[35]. Там же. Л.15 об.
[36]. Там же. Л.7
[37]. Там же.
[38]. Там же. Л. 7 об.
[39]. Там же. Л.7 об.
[40]. Там же. Л. 7 об.
[41]. Там же. Л.7 об.
[42]. Там же. Л. 7 об.
[43]. Там же.
[44]. Там же.
[45]. Там же. Л. 5 об., л.8.
[46]. Там же. Л.12.
[47]. Там же. Л. 14.
[48]. Там же. Л. 15–16.
[49]. Там же. Л.45.
[50]. Там же. Л.10.
[51]. Протоиерей Олег Пэнэжко Город Куровское. Гуслицкий Спасо-Преображенский монастырь // Храмы Орехово-Зуевского района. Ч.1. Ликино-Дулево, Дрезна, Куровское и сёла. Владимир, 2007. С.341–342.
[52]. ЦИАМ Ф. 203 Оп. 334 Д.3 Л.61–65.
[53]. Там же. Л. 21об.–22.
[54]. Там же. Л.55 об.
Комментариев пока нет