А.Н.Емельянов: «О ранней записи Морозовского хора»

От редакции:

Еще совсем недавно знаменное пение считалось практически забытым видом древнерусской церковной музыки, однако время меняется, и сегодня оно становится несколько более известным. Тенденция последних дней — появление знаменных хоров в среде РПЦ, однако до полноценного признания знаменного пения как основы церковного певческого искусства еще очень далеко. Тем не менее среди нас есть люди, которые в наши дни возрождают некогда забытое древнерусское хоровое искусство, живут им и на практике восстанавливают образ музыкального мышления святой Руси. Конечно, задача эта необычайно трудная. Ведь мы можем узнать о школе иконописи и архитектуре древности по оставшимся вещественным артефактам: есть подлинники Андрея Рублева или Собор Василия Блаженного. Но как восстановить звучание хоровой музыки, которая технически не могла быть записана? Остались древние рукописи, которые, увы, являются только мёртвыми артефактами: ведь они никогда не смогут быть воспроизведены в подлинном звучании. Пожалуй, единственным живым проявлением церковных традиций древнерусского пения, которые сейчас можно услышать, являются дошедшие до наших дней записи Морозовского старообрядческого хора.

Наш сайт продолжает начатую ранее тему «Знаменное пение на рубеже веков». Сегодня известный старообрядческий головщик, руководитель «Хора певчих старообрядческих приходов Сибири» Александр Николаевич Емельянов расскажет о том, как он буквально по крупицам восстанавливает традиции знаменного пения на примере первых записей Морозовского хора. Отрадно, что такая работа ведется, и хочется надеяться, что в храмах нашей страны когда-нибудь вновь повсеместно и в полный голос зазвучат распевы святой Руси.

***

О Морозовском хоре я слышал давно, но впервые подробно прочитал о нём в статье доктора искусствоведения Н. Г. Денисова в журнале «Советская музыка», она называлась «Воскрешение древности». Это была, по сути, первая научная публикация о старообрядческом хоре. Затем на фирме «Мелодия» вышел диск с записями этого хора, аннотированный выдержками из той же статьи. Так история Морозовского хора постепенно выходила из локальной старообрядческой среды в общественный и научный оборот. Певцы Новосибирской старообрядческой общины считают морозовскую школу пения образцовой; недаром одна из первых учителей пения в Ново-Николаевске (ныне Новосибирск), Антонина Савватиевна Архипова, была воспитанницей Морозовского хора, приехавшая в Сибирь по прошению местных старообрядцев и при личном содействии Арсения Ивановича Морозова. Так что неудивительно, что память об этом хоре и особое почтительное отношение к нему — не пустой звук для новосибирцев. Но всегда (лично у меня) было ощущение, что этот звук должен как-то по-особому воплотиться, облечься в «осязаемые» одежды и формы. И, видимо, это время пришло.

В мае 2015 года в дни празднования недели святых Жен-мироносиц в Москве у о. Алексея Лопатина (настоятеля Никольского храма на Тверском валу в Москве) я увидел несколько приобретённых им у одного московского коллекционера оригинальных пластинок старообрядческого Морозовского хора. Это были патефонные пластинки, записанные в период с 1907 по 1911 годы фирмами «Бека-грандъ-пластинка», «Gramophone» и «Zonophone record». Меня не могли не заинтересовать эти раритеты, и я изъявил желание купить у о. Алексея хотя бы одну пластинку, как некий символ живой и «слышимой» старообрядческой певческой культуры конца XIX — начала ХХ веков.

Сейчас очень трудно, практически невозможно отыскать эти пластинки. Кроме названного собрания, известны единичные экземпляры, хранящиеся в семьях некоторых рогожских прихожан. До сего времени я слышал записи Морозовского хора лишь в переизданиях на современных звуковых носителях: пластинка фирмы «Мелодия», изданная к 1000-летию Крещения Руси, и компакт-диски, выпущенные к 100-летнему юбилею распечатывания алтарей рогожских храмов в Москве и как приложение к книге И. В. Дынниковой «Морозовский хор в контексте старообрядческой культуры начала ХХ века».

На мою просьбу о приобретении одной из пластинок хора о. Алексей ответил обещанием «подумать». Но на следующий день оказалось, что он не просто согласен; он решил подарить мне одну из пластинок в знак признания того, что наш хор (Хор певчих старообрядческих приходов Сибири) в определённой мере продолжает традиции «морозовского» стиля пения, а псалом «Блажен муж», реконструированный нами на Вечере духовных песнопений «Распевы Святой Руси», проходившем 2 мая 2014 г. в Московском Международном Доме Музыки, произвёл на него сильное впечатление. Неудивительно, что подаренный экземпляр пластинки содержал в себе именно песнопение «Блажен муж» (на второй стороне записан Полиелеос). Я искренне поблагодарил о. Алексея за ценный подарок, и у меня вскоре возникло желание самому постараться поискать уцелевшие экземпляры оригинальных морозовских пластинок.

Начиная поиски с «абсолютного нуля», я обнаружил на одном старообрядческом интернет-форуме короткое сообщение. Автор писал, что у него есть пластинка Морозовского хора с песнопением, которое не числится в справочниках морозовских записей — это «Задостойник Богоявлению 2-го гласа». Но самое интересное, пластинка записана в начале 1902 года, и руководил хором в то время его первый регент — Иван Аверьянович Фортов. Разумеется, я решил связаться с этим человеком (в сообщении он указал адрес своей электронной почты) и узнать подробнее о пластинке. Я написал ему письмо: представился, рассказал об интересующей меня пластинке и о причинах моего интереса. Этим человеком оказался коллекционер из Ставрополя Николай Бондаренко. У нас завязалась переписка. Что интересно, он прислал мне фото пластинки и ссылку на научную работу Пантелеймона Николаевича Грюнберга «Ранняя российская грамзапись как новое информационное явление. 1899–1917 гг.». В этой работе были отмечены и морозовские пластинки, но самое интересное, там представлен справочный материал, при помощи которого можно с точностью до года датировать практически любую раннюю русскую грампластинку.
 

В конце концов я дерзнул предложить Н. Бондаренко продать мне эту пластинку. Я даже был готов к тому, что за данный раритет — а это на сегодняшний день есть самая ранняя запись морозовцев, и не исключено, что в единственном оставшемся экземпляре — мне придётся выложить приличную сумму денег. Однако наше общение продолжилось в неожиданно ином ключе. Учитывая мой практический интерес к Морозовскому хору и непосредственно род моих занятий, Н.А. Бондаренко счёл единственно уместным и возможным… подарить мне эту пластинку. Вот строки из его письма:

Уважаемый Александр! Спасибо Вам за интересную информацию. Понимая всю ценность данной пластинки и с учетом того, что она возможно единственная оставшаяся, я не могу за нее взять с Вас какие бы то ни было деньги. Я считаю, что самым правильным было бы в данной ситуации преподнести ее в дар Вашей Сибирской епархии, поскольку я не принадлежу к старообрядцам. Поэтому самое верное будет, если она вернется в свою культурную и историческую традицию.

Я читал письмо и не верил! Ну не может быть так, чтобы во второй (!) раз заветно вожделенная (почти священная для меня) вещь попадала ко мне таким образом. И если учесть исключительную редкость этих пластинок, особым промыслом оказавшихся у меня, я по праву чувствовал (да и чувствую теперь) себя счастливым человеком! При этом Н. Бондаренко поставил мне два условия, которые я обязался соблюсти:

Единственное, что прошу: не перепродавайте ее [пластинку] и не вывозите заграницу (если только нужно будет ее спасти).

На том и порешили. Вскоре я получил заветную посылку с тщательно и бережно упакованной пластинкой, за что в очередной раз не перестаю благодарить уважаемого дарителя. Дай ему Бог здоровья!

Визуально пластинка представляет из себя типичный для тех лет продукт фирмы «E. BERLINER GRAMOPHONE» («Граммофонная компания Берлинера»). Это шеллачный диск диаметром 7 дюймов (17,5 см) с односторонней записью. На реверсе пластинки — тиснёная эмблема фирмы, «пишущий амур». Пластинка не имеет бумажной этикетки, т.к. все пластинки «Граммофон» по 1901 год имели клишированное тиснение с указанием фирмы, исполнителя, названия произведения и каталожный и матричный номера. В работе П.Н. Грюнберга сказано, что начиная с 1902 года «граммофоновские» пластинки снабжались вклеенными бумажными этикетками, стало быть по этому признаку пластинку можно датировать 1901-м годом. Однако И.В. Дынникова, сверившись с данными архивов по каталожным номерам, выяснила, что пластинка произведена в 1902-м году. Вообще сам формат пластинки Берлинера говорит о том, что это одни из первых пластинок в мире, они начали появляться в самом начале 1900-х годов, сменив эру цилиндров для фонографов Эдисона, то есть, говоря современным языком, хор Морозова шел в ногу со временем.

Записать пластинку старообрядческому хору в то время на лидирующей фирме грамзаписи — это всё равно что сейчас попытаться записать диск на таких студиях, как Abbey Road Studios, EMI, Sony music и им подобных, а попросту говоря — фантастика. А вот А.И. Морозов смог! Его бы сейчас назвали весьма успешным музыкальным продюсером! Но, слава Богу, это не так. Он явно не стремился поставить на поток запись пластинок, да и в то время не было столь бурной, как сейчас, шоу-индустрии. В своё «золотое десятилетие» старообрядчество стремилось раскрыть свой потенциал во многих областях церковной и культурной жизни. Наряду с легальным выпуском книг, старообрядческой периодики были выпущены и пластинки. Однако наша пластинка вышла ещё до известного манифеста 1905 года, даровавшего старообрядцам религиозные свободы. И здесь опять заслуга А.И. Морозова, сумевшего в непростое политически-религиозное время выпустить в свет и годовой книжный Круг знаменного пения, и первую «знаменную» граммофонную пластинку.

Вопрос о техническом способе воспроизведения фонограммы можно было решить двумя способами:

1. на электропроигрывателе
2. на патефоне.

Дело в том, что опытные меломаны и аудиофилы утверждают: пластинки, записанные для патефона, лучше всего воспроизводить именно на нём. В этом я убедился сам при попытке «снять» запись с пластинки в студии Новосибирской консерватории. Беда в том, что звуковая дорожка старых пластинок рассчитана на другой размер иглы, отличный от современных алмазных головок. Звук с проигрывателя получился бедным в тембровом отношении и динамически слабым. Тогда я решил аккуратно прослушать пластинку на патефоне с новой иглой, одновременно записав звучание на профессиональный рекордер. И, надо сказать, я не ошибся. Совсем другой звук, «аутентичный»! Оцифрованную фонограмму я впервые представил на певческом семинаре в Новокузнецке в мае 2015 года.

На пластинке записан задостойник Богоявлению 2 гласа «О выше ума», творение прп. Иоанна Дамаскина (без величаний). Мне интересно было услышать разницу в звучании хора п/у И.А. Фортова с хором времён руководства П.В. Цветкова, разницу в «трактовке» песнопений, в темпе, в тесситуре и прочем. И я её услышал. Темп был чуть сдержаннее, общее звучание песнопения было более певучим. Тембральный окрас голосов немного мягче — возможно, это обосновано другим составом певцов, а возможно, и особенностями работы хормейстера.

В остальном же всё было привычно, как и в ранее слышанных нами морозовских записях. Это говорит прежде всего об абсолютной преемственности регентов. П. В. Цветков — ученик И.А. Фортова, и по поздним записям хора мы можем судить, что он ни на шаг не уклонился от манеры своего предшественника, предпочитал индивидуальному подходу устоявшиеся десятилетиями традиции пения в этом хоре. Ведь хор при богородско-глуховской мануфактуре существовал с начала 70-х годов XIX века, и до 1907 года его руководителем был И.А. Фортов. И вот на поздних записях П. В. Цветков воспроизводит стиль пения своего учителя. Думаю, нет никаких оснований полагать, что манера управления и звучания хора претерпевала какие-либо изменения со времени руководства Фортова. Всё тот же высокий диапазон, divisi в октаву в женских голосах, низкая басовая мужская партия; тот же неспешный темп, цепное дыхание, хорошая вокальная техника. Хоровые исполнительские особенности морозовского хора достаточно подробно описаны в указанной книге «Морозовский хор в контексте старообрядческой культуры начала ХХ века», так что в нашем случае добавить нечего.

Остаётся лишь заключить, что сейчас для нас стала доступна ещё одна запись этого уникального коллектива (послушать задостойник Богоявлению 2 гласа «О выше ума», Морозовский хор). Эта запись звучит — рассказывает сама о себе. Однако эта страница в истории и деятельности хора должна быть раскрыта куда более подробно и детально. Надеюсь, к этому приложат руку и усердие такие люди,как Н. Г. Денисов и И.В. Дынникова.

Есть ещё одна область, куда стоит приложить и усердие, и терпение, а может даже и приличные денежные средства. Меня не покидает мысль о существовании архивов, носителей грамзаписей. В архивах студий всегда хранятся не только «нетронутые» экземпляры пластинок, но и металлические штамповые матрицы, и восковые нарезанные «мастер-диски». И где-то (я глубоко на это надеюсь) должны «лежать на полках» записи и нашего Морозовского хора — записи в идеальном техническом (на тот момент) состоянии. Сейчас есть техника, которая позволяет читать виниловые пластинки при помощи лазера.

Не стоит и говорить, что такой способ снятия звука есть наиболее безопасный для носителя и оптимальный по качеству воспроизведения. И если в архивах студий грамзаписи удалось бы отыскать и воспроизвести морозовские пластинки, то мы смогли бы восстановить не только существующие фонограммы, но и вернуть к жизни безвозвратно утраченные.

В настоящее время правами на всю продукцию и архивы «Gramophone record», «Zonophone» и других обладает британская медиагруппа EMI (коллекционерам пластинок хорошо знаком этот логотип). На сегодняшний день это одна из крупнейших звукозаписывающих компаний мира. Российским представителем EMI является компания SBA/GALA Records, и возможно настало время исследователям старообрядческой певческой культуры установить «дипломатические отношения» с EMI, чтобы в итоге не пропали в безвестности такие уникальные объекты духовного и культурного наследия России, как записи Морозовского хора.