Наставник Петр Митрофанович: «Вера не может быть старая или новая, она может быть истинная, спасаемая, или неистинная, ведущая в погибель»

Христиане часовенного согласия во все века после раскола Русской Церкви продолжали созывать Съезды и Соборы, на которых решали важные вопросы церковного бытия, взаимоотношения с обществом и другими религиозными упованиями. Осенью 2014 года в городе Ревде Свердловской области состоялся очередной Собор христиан-часовенных. Заседания этого собора ознаменовались принятием некоторых важных решений, а также прозвучало объяснение, почему христиане часовенного согласия не принимают старообрядческое священство РПСЦ и РДЦ.

Заседания Собора проходили на улице Второй Загорной (ныне — ул. Ленина), в Ревдинской часовне, освященной во имя Воздвижения Честнаго Креста Господня.

По установившейся традиции на Собор съехались представители многих христианских общин уральского региона (Ревда, Полевской, Миасс, Первоуральск, Невьянск, д. Краснояр). Общее число участников Собора, длившегося более пяти часов, составило 35 человек, также присутствовали еще пара десятков, не имеющих право голоса, «слушателей» (традиция слушателей без права голоса на Соборах существовала и в РПСЦ  до времен  предстоятельства последнего митрополита — прим. ред.).

На Соборе часовенного согласия присутствовали почтенные духовные отцы и наставники: Петр Митрофанович, Валерий Ефимович, Виктор Антонинович, Кирилл Филимонович, Василий Панфилович и другие.

После краткой молитвы и пения «Царю Небесный» приступили к работе.

Среди обсужденных вопросов были:

• о некоторых нюансах погребения — о том, как подобает ставить гроб в моленной до похорон (на вечерне и утрене — головой покойного к образам, а когда служат часы — разворачивают по солнцу ногами к образам);
• о пользовании спасовой водой (водой малого освящения) и «исправлении» вещей и продуктов;
• о духовной и телесной чистоте (об очищении после бани, о содержании посуды и различно используемых емкостей и их «исправлении»);
• о введении праздничных распевов во время паломнических молений у старинных святынь (на Веселых горах и других местах);
• о несмешении с еретиками и о том, какое общение допустимо (вообще-то недопустимо, но живем в миру, поэтому полностью отвергать общение нельзя, однако следует ограничить: «не лобызаться» с мирскими, не есть из одной посуды и т.п.);
• о «помешке» и ее различных степенях («помешка» — смешение, связь старообрядца с «мирскими»: «Быть в помешке» — быть во грехе, «быть в братие» — жить по закону. «Кто не в помешке, тот первым крестом крестится, а если с мирскими связывался, то нельзя»);
• была заслушана информация о контактах с Русской Древлеправославной Церковью (РДЦ).

Специально к Собору ревдинский настоятель Петр Митрофанович составил брошюру, в которой кратко изложил историю часовенного согласия и его вероучение применительно к сегодняшним реалиям. Главная мысль этого выступления сводилась к разъяснению причин того, почему христиане часовенного согласия в прошлом принимали священников от господствующей церкви, но с определенного момента перестали их принимать, а также не принимают старообрядческое священство поповских согласий (РПСЦ и РДЦ — прим. редакции).

Ввиду труднодоступности этой брошюры для постороннего читателя сайт «Русская вера» предлагает вашему вниманию ее изложение, подготовленное С.В. Рудаковым.

Ревдинский наставник Петр Митрофанович отличается, как можно судить по этой брошюре, широким кругозором, начитанностью, знакомством с трудами как отцов часовенного согласия, так и исследователей уральского староверия. Он понятным, доступным языком излагает сложные вопросы вероучения уральских староверов, хорошо знаком с их историей. Целью написания этой брошюры является выяснение отношения уральских часовенных к приему беглых попов в прошлых столетиях и к существующим ныне в старообрядчестве трехчинным иерархиям.

Во вступительной части автор подчеркивает, что «материалы в этой книжице собраны из первоисточников, которые не весьма распространены среди старообрядцев, хотя при желании можно их найти в рyкописанном виде. Кто-то их переписывает и хранит как память о предках, потрудившихся изложить и утвердить представление о вере християнстей, как она сохранилась и дошла до нас, последних оставшихся старообрядцев часовенного согласия».

Далее автор считает необходимым дать свое объяснение к употреблению им термина «старообрядцы».

«Название старообрядческого согласия поддерживается в нашей среде и в окружающем мире не потому, что мы являемся хранителями старых обрядов. Не по одним обрядам познаётся православный християнин, а по исповеданию истинной веры, непреложно хранимой две тысячи лет с апостольских времен. Поэтому внешние называют нас еще староверами. И это также не совсем правильно, потому что вера не может быть старая или новая, она может быть истинная, спасаемая, или неистинная, ведущая в погибель. Сами мы считаем себя православными християнами; но ради того, что название «старообрядцы» закрепилось во внешнем мире, то так и используется для удобства общения; веры такое название не повреждает»…

«Книжица эта не полемическая и не обличительная против старообрядцев других согласий, приемлющих священство или уже имеющих полную трехчиннyю иерархию, каждый в своей церкви. Написание ее имеет цель помочь внyтри нашего братства друг другу разобраться в своем собственном положении, почему мы остались обособленными в стороне от других согласий и почему мы не можем согласиться и слиться в одно старообрядческое сообщество.

В истории старообрядчества практически не было периода, когда верующие старообрядцы не были бы преследуемы и притесняемы. Преследования и ограничения в правах исходили от властей и от господствующей церкви, а старшее поколение современной эпохи испытало на себе давление и преследование безбожной советской власти. Сейчас ограничений в исправлении обрядов нет, но ожидаемого мира и покоя не наступило…

Мы постараемся, никого не осуждая и не противопоставляя себя другим, уяснить для себя, что наши предки дали нам правильный путь спасения, и мы впредь не намерены отступать от него. Также показать, что наше часовенное братство — не вновь образовавшееся согласие остатков беглопоповцев, объединившихся между собой после прекращения практики приема священства, а именно то самое сообщество православных старообрядцев, которое было едино по всей России и окраинам ее сразу после Большого Московского собора 1666 года и архиерейского благословения епископа Павла Коломенскаго»…

«Для удобства обзора событий на жизненном пути существования старообрядцев часовенного согласия, а также сопутствующих и единовременных, приводится краткая хронология событий от реформы 1666 года до наших дней».

Далее автор в обширной хронологической таблице под соответствующими датами помещает важнейшие события старообрядческой истории, акцентируя внимание на жизни староверов Урала, истории часовенных соборов и скитов. Оканчивается таблица 1990 годом — Пятым Мысковским собором часовенных.

Далее следует рассуждение или надсловие автора, «вводящее в суть учения, которое отстаивали наши благочестивые предки во все времена». В этом надсловии Петр Митрофанович подробно излагает обстоятельства, при которых стал возможен прием беглых от господствующей церкви священников в общество старообрядцев, их чиноприем.

Автор подчеркивает, что «все документы часовенных старообрядцев (письма, написанные статьи, постановления соборов) говорят о том, с какой тщательностью подходили наши предки к приему священников и к выполнению таинств. Если в какой-либо общине прошло нарушение правил приема священнослужителей или изменение самих правил, тут же с этой общиной прерывалось общение». Именно отступлением от прежних строгих правил приема беглых священников автор брошюры объясняет переход часовенных к безпоповской практике.

«Наконец, соборным решением (1840 год — собор старообрядцев в Тюмени) было постановлено: священников больше не принимать». Далее автор приводит доводы сторонников продолжения приема беглых попов, опровергая их «нашими возражениями», изложенными в шести пунктах. Автор несколько раз в тексте противопоставляет старообрядческие городские общины, лидерами которых были купцы, и деревенские общины и скиты.

«Не для обличения других и не для оправдания своих, а ради исторической справедливости следует признать, что к вере в непреложность обещаний о церкви, что «пребудет, дондеже прииду», примешиваются меркантильные интересы устроителей и попечителей церкви, представителей купечества и крупного предпринимательства. Первое разделение интересов крупного старообрядческого капитала и нищих скитских уральских черноризцев началось в пору расцвета Иргизских монастырей и принудительного перевода их в единоверие, а после Тюменьского собора общение с беглопоповцами практически прекратилось.

На все эти недоуменные вопросы в представленных ниже сочинениях даны точные, вразумительные ответы.

В настоящем сборнике представлены сочинения авторов из числа нашего вселюбезного согласия, написанные в разное время и по разному поводу. Они неизвестны широкому кругу, т. к. не имели громких титулов, не выступали на диспутах, не писали ученых трудов. Цель этих сочинений — оправдать и показать преемственность благодати, переходящей от древлеправославного священства к иночеству через посредство принимаемых от господствующей церкви священников»…

В настоящий сборник вошли четыре сочинения:

• «Родословие часовенного согласия» — сочинение о. Нифонта, игумена известного старообрядческого скита вблизи дер. Кедровка (на реке Сылва). Время написания — 1880-е годы;
• «Рассуждения отца Максима о священстве», отец Максим — известный на Урале инок-схимник, живший в ХVIII веке, возглавлявший старообрядческий скит вблизи Черноисточинска и много потрудившийся к приисканию и оправданию приема священников от господствующей  церкви; время написания — 1770-е годы;
• Ответы на вопросы Минусинских старообрядцев некоего Ялуторовского старца, сподвижника о. Нифонта (в сокращении). Время написания — 1903 год;
• «На австрийских» — сочинение отца Симеона, возглавлявшего скиты в Колывановской тайге, а в последствии на Дупчесе в 1930-1940 годы. Время написания — 1930-е годы.

По окончании текстов вышеуказанных сочинений автор помещает «Краткую историю  Иргизских монастырей» — важнейший центр приема беглых попов в конце XVIII — начале XIX веков.

В послесловии автор подчеркивает, что успех Иргизских монастырей был предопределён благосклонным отношением государей и властей, предержащих к старообрядчеству. «Но в основе этой благосклонности цель была отнюдь не в возрождении древнего благочестия, а в том, чтобы приобщить староверов хитрым путем к никоньянской реформе путем разрешения старообрядцам иметь свое священство, но под управлением и благословением официальной синодальной церкви.

То, что саратовское старообрядческое купечество использовало правительственную благосклонность и благоприятный момент для возрождения монастырей, также можно понять, что и они имели цель упрочить свое влияние, держа под контролем духовный центр российского старообрядчества.

Уральские староверы по этому пути не пошли. Они ревновали о чистоте веры, проповедовали уход из мира, от мирской прелести, от антихристовых слуг. Если соборные решения иргизских отцов и иноков о правилах приема беглых священников от еретиков они поддерживали и одобряли, то практику безразборного приема священников из никоньян осуждали и отгораживали свое уральское сообщество часовенных старообрядцев от «неисследованных», переведенных беглых попов».

«Прекращение истинного священства у часовенных, — подчеркивает автор, — связано не с ужесточением антираскольнической политики властей предержащих, а с невозможностью проследить родословие принимаемого священника. Об этом предупреждал о. Максим еще в l770-х годах».

Таким образом, уральские часовенные в лице своих наставников в очередной раз подтвердили свои позиции в отношении послераскольного священства, продемонстрировав твердость своих убеждений и верность традициям уральских часовенных скитов.