В первой части материала «История николаевских гонений» историк Глеб Чистяков рассказал о том, как и под чьим влиянием император Николай I возобновил жестокие гонения на староверие. Сегодня публикуем продолжение этого материала, посвященного ситуации, которая сложилась в середине XIX века вокруг одного из духовных центров поповского старообрядчества — Рогожского кладбища.
Поддержка императора Николая I развязала митрополиту Московскому Филарету (Дроздову) руки. Вокруг него сформировался охранительно-чиновничий кружок, решивший, во что бы то ни стало уничтожить московский духовный центр поповства. В него вошли не только духовные лица, но и главный жандарм России, печально известный министр внутренних дел Бибиков, глава противостарообрядческой агентуры, смотритель Рогожского кладбища Мозжаков и некоторые другие чиновники. Идеология и деятельность «охранителей» навела ужас на все российское общество. Вот, что писал по этому поводу известный публицист М. Катков: «Православная церковь, по своей сущности должна быть чужда инквизиционного начала и полицейского духа; прививать к ней этот дух, столь противный ей, значит низводить ее на арену человеческих страстей и преходящих мнений, унижать ее достоинство, оскорблять ее характер, затемнять ее святую сущность и скоплять против нее напрасную горечь в умах» [1, с. 24].
В 1848 году Филарет предложил программу «репрессалий», которые должны были послужить переходу Рогожского кладбища в единоверие [2]. Целый комплекс гражданских и церковных мер предполагал поэтапную конфискацию рогожских часовен у старообрядцев и передачу их единоверцам и новообрядцам. Филарет надеялся, что как только в Москве скончаются последние «дозволенные» древлеправославные священники, тогда их духовные чада поневоле будут вынуждены обратиться к господствующей Церкви. В этих видах Филарет и направлял деятельность «охранительного» кружка.
Смотрителю Рогожского кладбища Мозжакову было поручено во что бы то ни стало не допустить в духовный центр древлеправославия «недозволенных» священнослужителей. Глава МВД М.Г. Бибиков взялся за разработку дискриминационного законодательства, итогом которого стал новый закон о купеческих гильдиях, а сам Филарет выступил во главе единоверческой экспансии. Пользуясь властью, он постоянно вызывал к себе рогожских священнослужителей, попечителей и прихожан. Угрозы, шантаж, обещания и посулы — все звучало за дверями кабинета всесильного князя Церкви. Настоятель Покровской часовни о. Иоанн Ястребов несколько раз был вызван на такие собеседования. За отказ от древлеправославия Филарет обещал не только прощение и щедрую награду, но и доходное место для последующего служения. Однако о. Иоанн оказался непреклонен. Более того, когда среди рогожских прихожан стали распространяться слухи о возможном принятии единоверия, настоятель, не дожидаясь критического развития событий, созвал собор общины. Он, конечно, уже знал о том, что за границей только что учреждена древлеправославная митрополия, и вскоре Церковь обретет достаточное число священнослужителей, однако не мог сообщить эту радостную весть публично. Такое заявление привело бы к открытым репрессиям. Накануне собора была отслужена всенощная, утром пропеты часы и совершен крестный ход. В полдень в Рождественской часовне был поставлен аналой с крестом и Евангелием. Когда часовня наполнилась собравшимися на совещание, о. Иоанн встал рядом с аналоем, поднял руку с крестным знамением и громко произнес: «Стойте в истинной вере и за правый крест до последней капли крови! Кто последует истинной Христовой вере, приходи и целуй крест и Евангелие, а кто не желает оставаться в прежнем положении — выходи вон» [3, с. 440]. После этого события, по словам чиновника по делам раскола П. Мельникова-Печерского, о принятии единоверия «и речи больше не стало».
Убедившись в невозможности поколебать христиан уговорами, угрозами и посулами пастыри синодальной Церкви прибегли к проверенному методу миссионерства — «гражданским репрессалиям». При активном участии министра внутренних дел Бибикова правительство утвердило новый закон о купеческих гильдиях. Согласно этому нормативному акту, купеческий статус могли получить лишь члены господствующей Церкви. Купцы-староверы теряли все купеческие права, превращались в бесправных людей, им запрещалось заниматься предпринимательской деятельностью. Выход был один — присоединение к единоверию. Многие христиане выбрали потерю имущества, но сохранение православной веры. Однако среди 40 000 тысяч прихожан Рогожского кладбища нашлось несколько малодушных. После упокоения о. Иоанна Ястребова к синодальным властям обратился купец Владимир Сапелкин и еще несколько человек. 17 сентября 1854 года они подали митрополиту Филарету прошение с просьбой присоединить их к господствующей Церкви и передать один из храмов Рогожского кладбища единоверцам. Словно гром среди ясного неба прозвучало это заявление в покоях преосвященнейшего. Дабы не сглазить нечаянную радость Филарет «немедленно сделал распоряжение о скорейшем удовлетворении означенной их просьбы» [4, с. 453]. Торопя церковных чиновников, он приказал опустить необходимые формальности и сделал распоряжение, минуя духовную консисторию. Через неделю в руках полутора десятка единоверцев оказался Никольский храм. Синодальное духовенство подало рапорт на имя императора, в котором отчитывалось о происходящем: «Надобно было неукоснительно воспользоваться законно представившимся случаем посеять доброе семя на земле рогожского кладбища». Император-гонитель начертал на сем доношении: «Слава Богу, хорошее начало» [5, с. 455]. После этого полиция и единоверцы — отступники устроили настоящий погром в духовном центре российского древлеправославия. Рогожский богодельный дом был передан в ведение правительства. Из 36 домов, построенных благотворителями, двенадцать лучших и более поместительных были обращены на помещение единоверческого духовенства и должностных лиц, в том числе и дома, считавшиеся принадлежавшими О. Иоанну Ястребову, Арсеньеву, и каменный дом Тарбеева. Полиция проводила массовые обыски и конфискации имущества. К счастью, среди приближенных московского губернатора оказались люди, не разделяющие убежденности синодальных иерархов в необходимости репрессий. Они успели сообщить о готовящемся погроме. Часть имущества — книги, иконы, священные облачения, церковная утварь были унесены с Рогожки и спрятаны в домах прихожан, однако многое из этого погибло. При приеме Рогожского кладбища в правительственное ведомство в 1854 году была найдена значительная часть ризницы и библиотеки. Полиция изъяла 1 150 священнических и диаконских облачений. В том числе бархатных, золотых и серебряных парчей, в холодной Покровской часовне — 18, в Рождественской — 16, на хорах в холодной часовне — 33, в кладовых при Рождественской часовне — 462 и в других кладовых — 837. Кроме многочисленных икон, поставленных в часовнях, в разных кладовых, найдено еще 494. Во время обыска библиотеки было найдено 517 книг, и в том числе несколько чрезвычайно редких и замечательных. Из рукописей — древнейшая относится к XIV столетию, это «Никона Черныя Горы», писанная в 1366 году; кроме нее были обнаружены: «Толковое Евангелие» 1407 года, «Служебное Евангелие» 1551 года, полная «Минея месячная» 1557 года, «Ирмосы певчие», писанные в Ростове 1622 года, и до тридцати других древлеписьменных певчих книг. Наиболее ценные облачения, книги и церковные ценности были растащены единоверцами. Большая часть древних икон была отнята и передана в новообрядческие храмы. Священнические облачения, согласно личной инструкции митрополита Филарет, как «бывшие в святотатственном употреблении… предавались огню» [6, с. 257].
Ситуация в духовном центре древлеправославия еще более осложнилась, когда в ноябре 1854 года последний оставшийся в живых «дозволенный» священник Рогожского кладбища Петр Русанов отступил в единоверие. В начале 1855 года вместе со вступлением в силу распоряжения о купеческих гильдиях несколько десятков купеческих семей решили присоединиться к единоверию. Количество единоверцев, таким образом, выросло до 1451 человека. Большинство присоединившихся, конечно, совершили этот шаг вынуждено, фиктивно и не собирались ходить на единоверческие службы. Впоследствии многие из них вернулись в старообрядчество. Однако в этот сложный период, пользуясь случаем, синодальные власти стали готовить документ о передачи всех храмов Рогожского кладбища единоверцам и новообрядцам. Члены Священного Синода торжествовали.
В дни, когда вся Москва кишела полицейскими, соглядатаями и доносчиками, когда жандармы патрулировали храмы и районы со старообрядческим населением, в столицу прибыл предстоятель Российской древлеправославной Церкви (Белокриницкой иерархии) Антоний (Шутов) в статусе архиепископа Владимирского, а позже и Московского. Сразу по прибытии он начал активную церковно-иерархическую деятельность. Каждую неделю он рукополагал священников и диаконов. Во всех тайных, катакомбных храмах столицы и окрестных губерний, возобновилось служение Литургии. В дни ужасных гонений были совершены сотни Крещений и Венчаний. Правительство, конечно, быстро узнало о деятельности Антония и выслало на его поимку сотни жандармов и солдат. Десятки раз полицейские и осведомители врывались в помещения, где находился предстоятель Церкви, но ослепленные силой Божией не могли схватить его. Больше же всего иерархов синодальной Церкви возмущало то, что Антоний священнодействует на Рогожском кладбище, в месте, которое контролировалось как никакое иное. Здесь предстоятель служил литургии и совершал рукоположения в тайных домовых церквях. Один раз полицейские и солдаты окружили все кладбище, агенты спецслужб начали массовые обыски и проверку документов. Антоний в это время находился на службе в одной из часовен кладбища: «Когда часовня стала наполняться богомольцами, тогда сыщики одни стали в дверях храма, а другие ходили по оному, смотря на лица каждого не только мужчин, но и даже женщин. И хотя неоднократно проходили мимо Архиепископа, но по Божию покровению, даже в лицо ему смотря, признать его не могли. И тако поискав его до шестой песни утреннего канона вышли из храма» [7, с. 16].
Трудно было идти против рожна синодальным гонителям. Наблюдая, что вопреки всем стараниям, старообрядчество не только не угасло, но и получило возможность для нового развития через восстановление трехчинной иерархии, митрополит Филарет в очередной раз обратился к императору. Он просил самодержца немедленно и без всяких формальностей и разбирательств отнять до конца все здания и сооружения Рогожского кладбища у старообрядцев. «Несомненно, это и случилось бы, — пишет историк В. Беликов, — и московскому центру поповщицкого раскола был, бы таким образом, нанесен решительный удар» [8, с. 460].
Но Бог судил иначе. Когда решение о полном разорении старообрядческого духовного центра было готово, случилось непредвиденное. 18 февраля 1959 года император Николай внезапно скончался, так и не успев завизировать подготовленные бумаги. Как пишут очевидцы, в последнее время у самодержца пропал духовный покой. Пребывая в унынии, царь не мог ни спать, ни есть, ни заниматься делами. На глазах у всесильного самодержца рушились все планы его жизни. Древлеправославная церковь, которую император обещал уничтожить, увеличивалась на глазах. В Крымской войне бездарно погибли лучшие представители российской армии. Выпестованный, раздутый до неимоверных размеров чиновничий аппарат оказался коррумпированным, неповоротливым и недееспособным.
Официальная версия кончины императора гласит, что скончался он от тяжелой простуды, которую он получил, участвуя в зимнем параде, будучи одетым в легкий мундир.
Однако ходили слухи и о самоубийстве императора. «Для одержимого непомерным тщеславием, самомнением деспота легче оказалось умереть, наложить на себя руки, чем признать свою вину» [9, с. 283], — писал о причинах смерти царя офицер Академии генерального штаба Иван Федорович Савицкий.
Современные историки, однако, опровергают эту версию, указывая, что император был верующим человеком, а подобные слухи связывают с настроениями в обществе, относительно характера правления покойного.
Как бы то ни было, через два месяца после кончины самодержца был отменен закон о купеческих гильдиях, а главные «охранители» — министр внутренних дел Бибиков и смотритель Мозжаков лишились своих постов.
Источники:
[1] Сенатов В. Философия истории старообрядчества. Москва. Издательство журнала «Церковь», 1995.
[2] Единоверие — церковно-каноническое подразделение государственной российской Церкви в XIX — начале
XX веков. Созданное по образцу католической унии, единоверие допускало использование верующими древних форм богопочитания при обязательном подчинении Св. Синоду. Основанное императорским указом 1800 года по представлению московского митрополита Платона, единоверие имело целью каноническое соединение древлеправославных христиан с новообрядной Церковью и затем постепенный перевод их на новый обряд. Материальной базой единоверия стали отнятые старообрядческие храмы и монастыри. . Единоверцы не имели права иметь епископов, их причастие не дозволялось принимать прочим чадам господствующей Церкви. Большинство старообрядцев отказалось присоединиться к единоверию, по тем же самым причинам, что и большинство восточных христиан отказались присоединиться к латинской унии. В 19 веке единоверие существовало только благодаря государственной поддержки, когда репрессивное законодательство принуждало людей к посещению единоверческих храмов. В 20 веке когда единоверие было лишено такой поддержки, оно стало быстро разлагаться. Существенная часть единоверцев вернулась в древлеправославную Церковь. Оставшиеся единоверческие приходы в течении непродолжительного времени превратились во второстепенные новообрядные приходы. Сегодня в РПЦ МП существует три единоверческих священника и несколько групп верующих общее количество которых не превышает 1000 человек.
[3] Мельников-Печерский П. И. Собр. Соч. Т. VII.
[4] Беликов В. Деятельность московского митрополита Филарета по отношению к расколу. Казань, 1895.
[5] Беликов В. Указ. соч.
[6] Там же.
[7] Арсений Швецов. Жизнь и подвиги Антония Архиепископа Московского и Владимирского. М.: Издательство РПСЦ, 2003.
[8] Беликов В. Деятельность московского митрополита Филарета по отношению к расколу. Казань, 1895.
[9] Балязин В. Н. 1000 занимательных сюжетов из русской истории. М.: Просвещение, 1995.
Комментариев пока нет