Леонид Севастьянов: «Суверенитетом истины» обладает только Россия

Ровно сто лет назад, когда Российская империя уже рухнула, а её осколки погрузились в хаос гражданской войны, в Москве проходили заседания Всероссийского Поместного Собора 1917-1918 годов, актуальность решений которого была крайне важна не только в условиях революционной смуты, но сохраняется и сегодня. Среди вопросов, которые ставились в те дни, было обсуждение раскола XVII века — того, как можно исцелить эту рану, повлиявшую и на социальный раздор века XX.

Недавно в серии «Взгляд на Собор» вышла книга известного общественного деятеля, исполнительного директора Фонда Святителя Григория Богослова, члена Совета Общества «Двуглавый орёл» Леонида Севастьянова «Параллельная история России, или Вера моих отцов», посвящённая старообрядческой проблематике. Автор, потомственный старообрядец, рассказал «Царьграду» об этом издании и поделился своими мыслями, как русские православные люди, искусственно разделённые три с половиной столетия назад, могли бы найти пути к постепенному сближению.

***

Над книгой я работал восемь лет, а её задумка родилась ещё в 2008 году. Тогда же появилось и название «Вера моих отцов». Мой отец прожил очень интересную жизнь: в советское время он был одновременно и антикоммунистическим диссидентом, и старообрядческим активистом, а вместе с тем — предпринимателем: ещё в 1950-х он начал заниматься антиквариатом. И всю жизнь он хотел написать книгу, однако в советские годы не решался, потом до этого как-то не дошло, а в 2006 году отец скончался. Но вскоре эта идея родилась у меня.

На самом деле в сегодняшних условиях опаснее даже не это, а кризис идентичности. И он касается всех нас, в том числе и старообрядцев, точнее, потомков старообрядцев. И это наша общая беда — как Русской Православной Церкви, так и старообрядческих согласий. Многие люди заходят в храм только для того, чтобы поставить свечу, крестить младенца или отпеть усопшего. И всё.
 

Именно так. Причём не только тем, кто сейчас пребывает в старообрядческих согласиях. По самым скромным подсчётам, около 50% чад Русской Православной Церкви в России имеют старообрядческие корни. В первую очередь это касается великороссов, поскольку, в отличие от малороссийских и белорусских областей, где церковная реформа проводилась раньше, и это делалось постепенно, в Центральной России сопротивление насильственным изменением богослужебных чинов и книг было куда масштабнее. И, конечно, замалчивать о старообрядчестве, ставшем частью нашего культурного кода, частью нашего ДНК, сегодня просто преступно. Именно поэтому первая часть названия моей книги — «Параллельная история России». Речь не о «государстве в государстве», но о его невидимой части, той части русского континента, который ушёл в тень в последние века.
 

Более того, даже солидные историки Церкви не могут в этом разобраться. А ведь это был не только родоначальник русской литературы, но и фактически первый единоверец. Да, он был очень жёсток, порой жесток в полемике, но до последнего сохранял единство с Церковью, протестуя даже не против церковной реформы как таковой, а против того, как она проводилась. А ведь в те годы вся церковная старина запрещалась и откровенно хулилась. И протопоп Аввакум до последнего, вплоть до так называемого Большого московского собора 1666-1667 годов, сохранял единство с Церковью, пока его насильственно не изгнали, пока не анафематствовали всех приверженцев церковной старины, по сути, прокляв богослужебные чины и обряды всех древнерусских святых, включая преподобного Сергия Радонежского.

На Соборе, значение которого до сих пор недооценено. Мы знаем, в каких условиях он проходил, а особенно то, что началось в нашей стране чуть позже, в 1920-30-х годах. Реализовать соборные деяния на практике было практически невозможно, но его дух был отражён и в других, более поздних деяниях священноначалия Русской Православной Церкви. Включая отмену ошибочных, несправедливых, по мнению же большинства старообрядцев, поистине преступных «клятв» («анафематствований») 1666-1667 годов, направленных против всей древнерусской богослужебной традиции.
 

Прежде всего, не хватает понимания того, что произошло три с половиной века назад. Того, почему люди за двуперстие, «за единый аз» (в пореформенном Символе веры в ходе богослужебной реформы в числе прочего удалили союз «а» — кириллическую букву «аз» — М. Т.) были готовы расстаться с жизнью. Это в нашем сегодняшнем, современном мире мы порой теплохладно, равнодушно относимся к важнейшим вопросам, будь то этические или богословские, а тогда, в XVII веке, то, что большинству из нас кажется «мелочью», было для православных людей важнейшими вопросами их веры, куда более важными, чем земная жизнь.
 

Так обычно и делают. Забывая, что эти старообрядческие «невежды» впоследствии были родоначальниками русского театрального движения, как тот же Станиславский, создавали отечественную промышленность. Так, русское экономическое чудо конца XIX — начала XX веков во многом было связано с тем, что старообрядческое купечество наконец обрело свободу действий. И на этом взлёте большевики сделали всё, чтобы его уничтожить, чтобы лишить русских открывшейся перспективы национального возрождения.
 

Этот вопрос я тоже затрагиваю в своей книге. Ответить на него непросто. Действительно, старообрядческие предприниматели принимали участие в праволиберальном движении: партиях октябристов и прогрессистов. Но это не были революционные партии. Они выступали за умеренные реформы, затрагивающие не столько политическую, сколько экономическую систему. Ну а то, что некоторые антистарообрядческие публицисты пытаются приписать староверам участие в убийстве Николая II, не выдерживает никакой критики, это просто «кровавый навет».

Кстати, когда лондонские сидельцы Герцен и Кельсиев пытались ещё в XIX веке устроить смуту в России руками старообрядцев, зная их угнетённое положение, один из старообрядческих епископов Белокриницкой иерархии (сегодняшней Русской Православной старообрядческой Церкви) выпустил воззвание против революционеров. В этом крайне интересном документе есть и такие строки (замечу, что владыка писал это в период Польского мятежа 1863 года):

«К сим же завещеваю вам, возлюбленнии: всякое благоразумие и благопокорение покажите пред Царем вашим, в чём не повреждается вера и благочестие, и от всех враг его и изменников удаляйтесь и бегайте, якоже от мятежных крамольников поляков, тако наипаче от злокозненных безбожников, гнездящихся в Лондоне, и оттуду своими писании возмущающих европейския державы и рассевающих плевельное учение треокаяннаго онаго врага Христова, тмократному проклятию подлежащаго, сосуда сатанина, всенечестивейшаго Вольтера, возмутившаго всю вселенную своим диавольским учением».

Конечно, нет. Я и сам убеждённый монархист, только моя монархическая модель несколько отличается от предлагаемой большинством современных монархистов. Мой идеал находится не в петровской и послепетровской империях, а в Русском царстве, в той идее Третьего Рима, которую Московская Русь восприняла от Ромейского царства, Византии в XVI веке.

Время Ивана Грозного — это и величайший церковный Стоглавый собор 1551 года, и геополитическое утверждение России, и, что самое главное, осознание нашей страны как места, выражаясь языком ветхозаветной традиции, присутствия Божественной «шехины». То есть непосредственного пребывания Бога, Святого Духа. Третий Рим — это ведь не просто красивые слова, это и есть та самая «Святая святых» богоизбранного народа, который в корне неверно отождествлять с одним этносом. Шехина перемещалась: сначала Святой град Иерусалим, потом Ветхий Рим, затем Рим Новый, Константинополь и, наконец, Москва.

Смысл шехины — это «суверенитет истины». Мы должны вернуть себе осознание того, что истина — это не что-то далёкое, принадлежащее грекам, немцам или американцам. Ведь именно отсюда — раскол XVII века, поклонение западным социалистическим идеям и, наконец, благоговение современных либералов перед Западом. Именно отсюда — революции, войны и санкции. Только когда мы наконец вернём себе осознание, что истина — у нас, то многое изменится. В этом, на мой взгляд, и заключается «идеология старообрядчества», наш, говоря современным языком, «месседж» чрез века.
 

Это наша общая задача. Сегодня в Русской Православной Церкви активно возрождаются старообрядческие приходы. Их также называют «единоверческими» и «старообрядными». По благословению Патриарха, я, старообрядец, был включён в Комиссию Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата, которая курирует взаимоотношение Русской Православной Церкви со старообрядческими согласиями, а также деятельность упомянутых приходов. И я вижу, что чем активнее расширяется единоверческое движение, тем больший интерес к диалогу возникает со стороны старообрядческих согласий.
 

Конечно. И это даже не «взаимная симпатия», а просто осознание того, что все мы — русские православные люди. В Синодальный период, пришедшийся на XVIII-XIX века, Русская Православная Церковь получила совершенно чуждое старообрядческому слуху наименование — «Греко-российская православно-кафолическая». Староверы понимали: это какое-то нерусское и не совсем православное религиозное течение, внесение в Православие западных напластований: католических, а ещё больше — лютеранских. Какой мог быть диалог с этими людьми, которые к тому же делают всё, чтобы вытравить из русского народа всё дораскольное? Вытравить насильно.

Но в XX веке очень многое изменилось. Конечно, перемены начались раньше, но сейчас в Русской Православной Церкви очень сильны позиции тех, кого можно назвать «традиционалистами», кто также ратует за возвращение к вере отцов. Конечно, речь идёт не о том, чтобы завтра-послезавтра все начали креститься двуперстно и молиться по старым книгам, а через неделю произошло наше воссоединение. Речь о том, что для начала нам всем важно преодолеть тот кризис идентичности, о котором я говорил раньше, воспринять веру наших отцов как образец, как эталон. Позволю себе процитировать очень важные слова митрополита Илариона на эту тему:

«Старый обряд в определённом смысле является эталоном для церковной жизни, для литургического творчества. Когда мы участвуем в богослужении, совершаемом по старому обряду, мы не только узнаём, как молились наши предки, но мы ещё и узнаём нечто важное о том, как нужно молиться, и что такое церковное литургическое творчество в рамках церковных канонов».

Да, это так. Всероссийский Поместный Собор 1917-1918 годов установил для единоверцев целый епископат, Патриарх Тихон лично рукоположил нескольких единоверческих архиереев, но после трагического 1937-го не осталось ни одного. По моему глубочайшему убеждению, этот епископат необходимо возродить, он не только значительно усилит единоверческие приходы, но и поднимет авторитет Русской Православной Церкви среди старообрядцев разных согласий. Ведь тогда мы сможем вести диалог на одном языке. А ведь именно это сегодня — самое главное.
 

————————

Беседовал: Михаил Тюренков
Источник: tsargrad.tv