Однажды отец Иоанн Кудрин (1879–1960), главный старообрядческий священник Армии и Флота Верховного Правителя России адмирала А. В. Колчака, протоиерей Иркутско-Амурской и всего Дальнего Востока епархии Русской Православной старообрядческой Церкви, рассказал интересную историю борьбы христиан с безбожниками в СССР. Он поведал о том, как был посрамлен Емельян Михайлович Ярославский (1878–1943) — идеолог и руководитель антирелигиозной политики в СССР, председатель «Союза воинствующих безбожников». Случилось это как раз в Пасхальные дни.
***
В один из недавних годов, в Пасхальные дни, известный «Емельян Ярославский», считающийся главой советских безбожников, разъезжал по Союзу, выступая с антирелигиозными лекциями. На третий день праздника прибыл он на один из уральских заводов, говорят, в Тагил, и здесь совместно с местными безбожниками организовал антирелигиозный диспут. Но какой же может быт диспут, если нет возражающих, оппонентов? А без последних и торжество неполное. И вот на стенах заводских зданий запестрели плакаты, призывающие явиться на диспут и «служителей культов». Пусть мол, если желают, защищают Бога.
Сделано такое приглашение было из двоякого расчета. Во-первых, духовенство, мол, побоится выступать против представителей официально исповедуемой государственной «религии безбожия», во-вторых же, Емелька Ярославский с присными рассчитывал и на то, что он, вооруженный «данными науки», легко разобьет все доводы, утверждающие бытие Божие. Словом, Емелька с сопрохвостами торжествовал победу заранее. В глухом Тагиле такой диспут не мог собрать полную вместительную аудиторию местного рабочего клуба. Пришли те, кто уже разложенный антирелигиозной пропагандой желали посмотреть, как будут издеваться над «попами»; пришли и те, кто глубоко верили, что священнослужители сумеют защитить Божье дело, веру от антихристовых посягательств.
Начался диспут с выступления безбожников. Тяжелая артиллерия — лекция Ярославского. Понаторелый в своем деле, Емелька начал бойко. Всё, что псевдонаука выдвигает как доказательство того, что бытие Божие — фикция, выдумка «жрецов», необходимая им для «властвования над суеверной толпой» и для порабощения ее, — всё это лектором было «подано» с достаточной ловкостью и даже не без остроумия. Потом он перешел на ерничество, на гнусное скабрезное кощунство.
Тут, видя, что инициаторы диспута не соблюдают при проведении его даже простой академичности, превращают диспут в издевательство над верой в Бога, два или три священника поднялись со своих мест и под гогот разнузданной толпы покинули зал. И, торжествуя победу, Емелька, окончив свою речь, обратился к собранию с такими словами:
— Товарищи, вы видели, что служители культа покинули аудиторию. Почему они это сделали? — Только потому, что им нечего возразить ни мне, ни моим содокладчикам. Нет никакого Бога!
— Гы-гы, — загоготала толпа. — Правильно, товарищ Ярославский, — сбежали долгогривые!
И вдруг из задних рядов аудитории к трибуне протискался седой священник. Он был стар, но еще бодр, и лицо было худое, как у аскета, и с глазами, сияющими светом большой, ничего не боящейся силы. Уж само его появление испортило впечатление безотносительности победы — лучше бы, мол, не появлялся!
— Желаете, гражданин, говорить в защиту Бога и религии? — спросил священника Ярославский.
— Да.
— Ну, что же, пожалуйста! Только вы не долго?
— Совсем коротко.
— Интересно будет послушать. Товарищи, внимание! Слово предоставляется служителю культа.
И слушатели, сбитые с толку докладами безбожников, глупо загоготали, предвкушая издевательство над духовным лицом. Не смущаясь этим, священник взошел на трибуну. Взошел, перекрестился, с великим спокойствием оглянул улыбающиеся лица, и вдруг громко и радостно сказал:
— Братья, Христос Воскресе!
И произошло чудо: голосом своих матерей, голосом тысячелетней Руси Православной, неистребимо гудящим в крови, аудитория ответила, как один человек:
— Воистину Воскресе!
А священник повернулся вправо, опять глянул в лица своим ясным взглядом и опять провозгласил:
— Христос Воскресе!
И опять как гул всеобщий, как взлет пламени и взрыв:
— Воистину Воскресе!
Тут растерявшийся было Емелька выскочил из-за стола президиума:
— Гражданин служитель культа, я лишаю Вас слова!
— А я уже все сказал, благодарю Вас! — ответил священник и сошел в толпу.
Толпа встала и расступилась, пропуская его к выходу. И пока он шел к дверям, ни один человек не произнес ни слова. И очень многие из рабочих вышли вслед за прекрасным стариком, вышли со стыдом в груди на себя за то, что они вместе с жидами участвовали в хулении веры своих отцов. И, фактически, антирелигиозный диспут был сорван. Ибо люди, только что исповедовавшие основную истину христианства, уже не могли, не оплевывая себя, слушать дальнейшую антирелигиозную «концертную программу».
Источник: газета «Наш Путь» (Харбин). 1937, № 113, с. 5
А кто такой Емельян Михайлович Ярославский? Уж не Миней ли Израилевич Губельман?
В версии РПЦ МП это действо производил епископ Лука (Войно-Ясенецкий) и не в лично с губельманом, а бесом более мелкого ранга. Думаю, что это благочестивый анекдот (в классическом смысле этого слова).